– Вы очень часто бываете правы. С вами, сэр, трудно спорить. – Король опять, не погодам, оказался не просто мудрым, умным, но ещё и прекрасным актёром, играя со мною в простого барона и обычного светского собеседника. У этого малыша мне и самому есть чему поучиться.
– Да, сир, иногда и в головы военных залетают умные мысли. Главное, чтобы они там подольше оставались и о них могли узнать окружающие.
– Шутите, барон.
– Да, сир. И в каждой моей шутке есть доля шутки. Ведь у меня пока нет персонального какого-нибудь князя, герцога или хотя бы виконта, записывающего за мной мой искромётный юмор и свежие мысли. А чуть задержал эти мысли в голове, так они начинают закисать, словно старый эль, бьют тебе по голове, а потом уже и ты по чьей-то. Таковы мы – простые вояки, которым кроме сражений, битв и моря крови ничего и не надо. Но зато уж своих королей мы защищаем не щадя своей, да и чужой жизни.
– Я рад, что в России такие преданные своей Родине дворяне.
– И не только Родине, но и другим достойным этого людям, сир.
– Познакомьтесь, барон. Мой главный распорядитель герцог де ля Рошель, мой кузен по дядюшке – французскому королю. Мой обер-камергер герцог де Кале. То же француз. О нём я вам уже говорил. И мой духовник кардинал де Пуатье. Да, тоже кардинал, как и наш раздатчик милостыни. Кардинал де Пуатье недавно был нашим главным маршалом, но принял сам и стал нашим духовником. Чем я очень доволен, т.к. он может ответить не только на духовные просьбы, но и высказаться и по светским вопросам.
– Рад познакомиться, ваше Высокопреосвященство.
– Можете называть меня ваше преподобие, сие, впрочем, неважно. Можете просто – падре. Мы все едины перед Богом, и незачем кичиться в мелочах.
– Вам, падре, было бы очень трудно у нас в России. У нас священники очень трепетно относятся к тому, что им дал не Бог, но их церковный начальник. Вас бы посчитали за еретика и сослали куда-нибудь в Сибирь проповедовать медведям.
– Так у вас и такое служение есть?!
– А как же. Если нет прихожан, то проповедуют медведям. Такая у нас страна. Мы аж сами иногда обалдеваем. Так и живём.
– К нам надолго, барон?
– Пока не определился. Путешествую, смотрю, иногда спасаю. Везде есть хорошие люди.
– Вы правы, сын мой. Возлюби ближнего своего.
– Полностью с вами согласен, падре. Извините, но мне так привычнее вас называть.
– Не стоит извиняться, тем более это я сам вам предложил.
– Барон, я надеюсь, мы с вами ещё увидимся?
– Непременно, ваше Величество. А сейчас, извините, я уже был на коне, когда ваш посыльный передал мне вашу просьбу, ваше пожелание увидеть меня, поэтому я вынужден откланяться. У меня деловая встреча и уже опаздываю к назначенному сроку.
– Барон! Это король!
– Ничего, ничего, герцог. Барон не является моим вассалом и вправе жить так, как ему заблагорассудится. Как, впрочем, и моим вассалам, когда они не заняты на службе короля.
– Благодарю вас, ваше Величество. Честь имею. До встречи. – И кивнув, как равному, вышел.
– Ну и нахал.– Успел услышать за спиной, судя по голосу, главного распорядителя.
– Да, я такой.– Мысленно похвалил я себя.– Иначе нельзя – должность не позволяет.
***
Сборы профессионального военного, ставшего полупрофессиональным путешественником, недолги. Закинув вещи на крытую телегу, что здесь называют кэбом, я, в сопровождении двух моих оставшихся телохранителей, отправился покорять столицу. Чтобы они не маячили перед глазами, пришлось купить им лошадей. Логично, охрана должна прикрывать снаружи, а не дрыхнуть вместе со мною на лавочке, к тому же жёсткой.
По моим подсчётам первый шок, а потом и ажиотаж после прочтения Указа в столице прошёл, кто-то пребывает в тихом трансе, кому-то всё по барабану, т.к. они прекрасно знают своё место у трона или недалеко от трона. А ласковый жеребёнок, как известно, может сосать сиську у двух матерей сразу. Короче, это уже их проблемы, а я – новоиспечённый король еду принимать эти тяжкие бразды правления. Раньше я был простым пенсионером, способным поехать хоть куда, хоть на рыбалку, хоть к тёще, вглубь, в Саратов или ещё дальше, например, в провинциальный, глухой Коктебель, что на крымском побережье. А теперь я вынужден, и не буду, а уже, круглосуточно думать о делах и проблемах моего королевства, едрид ангидрид. Но, как сказал сир Карлуша, надо чтобы моё королевство хоть чем-то отличалось от его. Но чем? Может, покрасить всех коров в российский триколор? Неплохо, но это дополнительные траты, чего допускать на данном этапе становления моей власти нежелательно. Перемены нужны, но с минимальными денежными затратами. Такие, чтоб только бумажку написать и хватит. А Указ этот мой будет.. э-э-э… о переименовании королевства в царство. Точно. Придётся только переделать, стоп, печать осталась и останется у Карлуши, т.е. мне всё равно заказывать новую печать. Отлично. Вот, что значит, военная смекалка. Напишу Указ, и все махом из королевства переедут в царство. Сначала в моё – земное, а потом – в небесное. Главное, не оказаться таким правителем, у которого все подданные сбегут вновь в королевство. Хоть я и стал на пенсии гуманистом и либералом, но придётся таких, не желающих жить в моей гуманной и либеральной стране, нещадно казнить и вешать, до тех пор, пока у них не появится такое желание. Кстати, и перепись сразу сделаю, надо же знать с кого налоги взимаю, чтоб никто не уклонился от оказания уважения моему величеству в виде подати, налогов и прочего в денежном и натуральном выражении. Везде должен быть контроль, учёт и порядок. И ещё немецкая пунктуальность. Хотя и в предыдущих трёх пунктах германцы тоже являются для нас образцом для подражания. И, конечно, армия. Повысить денежное содержание офицерам и солдатам, чтобы повысить их преданность мне, как Верховному Главнокомандующему, который поведёт их в бой. Чушь какая-то. Не в какой бой я их не поведу. Глупо. Давно уже прошли времена, когда короли водили за собой войска в бой и погибали там. Максимум, чего они добивались – это выигрывали бой, но войну так не выиграешь, т.к. в пылу боя не видишь, где тебе заходят во фланг, а то вообще и в тыл. Умный в гору не пойдёт, умный посыльного пошлёт. Короче, как в армии, военный порядок, военная дисциплина, а всех этих холуёв и лизоблюдов – в отхожее место. Щаз-з, в том-то и беда, что царство это тебе не казарма, и взял его ты не штурмом и приступом, а цивилизованным способом, вот и мучайся, как баба с коробом полном яиц. Нет, топтаться по яйцам – это как-то не по-мужски.
– Уважаемый,– прокричал я кучеру, с трудом высовываясь из узкого окна,– за сколько можно доскакать нам до столицы?
– Ваша милость,– радостно прокричал мне в ответ кучер, – дак, смотря, на чём ехать. Ежели, например, карьером скакать – то быстро, галопом – чуток помедленнее, вы ж, ваша милость, посмотрите на этих лошадок. Они, конечно, хорошие, могут долго скакать рысью. Могут, конечно, и карьером, но недолго, а потом издохнут, и придётся кэб толкать вашим людям аж до ближайшей деревушки, что примерно в пятнадцати милях отсюда. Но и там мы лошадей хороших не купим, потому как дороги они больно. Их же, окаянных, из-за моря нам привозят. Не дай Бог издохнет – беда. Но у нас, слава Богу, войн нет. Мой кузен живет в Ливерпуле. Это Англия, может, вы слышали, ваша милость, так там, как война, так всех лошадей милорд забирает. Хоть караул кричи. Но им хорошо, к ним то норманны вторгнутся, то шведы, а они все на лошадях. А нам-то как быть? Вот так и выживаем, ваша милость.
– Да, когда норманны вторгаются, это, конечно, лучше.
– Война, конечно, то же не хорошо. Что и говорить. Вон, говорят, от французского короля зачасти к нам шпионы, все высматривают, расспрашивают, вынюхивают, денег дают.
– И чего же они хотят?
– Как чего, ваша милость? Это же понятно – завоевать нас хотят. Мы ж, сколько лет не воевали, а так не бывает. Люди должны гибнуть, чтобы нарождаться. Иначе наплодится нас, куда девать всех, как прокормить. То-то же. Войны, они ж не просто так, они со смыслом.
– Да уж. Со смыслом. Только каждый свой смысл в неё вкладывает. Так говоришь, война скоро будет.
– Да не-е, не будет. У нас же армии нет. Вы, ваша милость, приезжий, и видите, что у нас, акромя этих павлинов столичных никого и нет. А какие из них вояки. Их и курицы с моего двора заклюют. Это ж хорошо, просто придут французы, и солдаты дома грабить не будут. Нас же завоевать и ротой можно. Короля, конечно, жалко, казнят же. А как же иначе – законная власть. Да и принцесса – опекунша ничего баба. Политикус. Так говорит мой сосед. Он умный, он служит при дворе стекольщиком, много знает.
Я не ответил. Откинулся на полумягкую спинку и задумался. Пошла баба продавать порося, а тут волки. Из огня да в полымя. Королевича, однозначно, ликвидируют. Тут мужик прав. И меня ликвидируют. Теперь тоже и однозначно. Они же не будут воевать только с Карлушей, попросив прощения у меня за вынужденный шум от пушек. Да, вся мудрость рождается в глубинке, среди мужиков и не всегда эта мудрость достигает верха, иногда не успевает, как в данном случае. Хотя… у меня что, нет чувства гордости? Я ж русский человек. Офицер, наконец. И король, к тому же. Короче, как ни крути, а воевать и спасать Карлушу придётся. Да я и не против. Хоть что-то изменилось в моей жизни. Наверное, не зря я сюда приехал, не зря Господь меня сюда именно в это время подогнал. Значит, мне и флаг в руки, едрид ангидрид. А флаг, я всё-таки, прапору отдам, пускай держит, ему за это деньги платят. Хотя и отстреливают их на войне десятками. Селяви, как говорят мои нынешние враги – французы.
***
Я успел немного подремать, пока мы доехали до ближайшей остановки. Лошади тоже человеки и есть хотят, и пить, и отдохнуть немного. В таверне при постоялом дворе было сильно накурено. Американская цивилизация добралась даже сюда. Нет бы, кофе начали выращивать или помидоры сажать, так выбрали самое паршивое, что можно. Ну, что за народ такой. Прям, как русские. Только мы в темноте дважды наступаем на одни и те же грабли, ленясь наклониться и убрать их. Только мы в голом поле умудряемся вляпаться ногой в свежую коровью лепёшку. Так, хватит хвалить себя и балдеть от собственной исключительности. Все задумываются над загадочной русской душою, не понимая, что вся эта загадочность, таинственность основаны на нашей российской расхлябанности, лени, разгильдяйстве. Не зря у нас и сказки про Емелю, с его волшебницей щукой, да старики с золотыми рыбками. А вот здесь и сейчас расхлябывать придется мне. И, если не расхлебаю, то казнят меня, а не ленивого Емелю. Вот как-то так. Матка Боска, что ж я, пень старый, не пользуюсь моментом и не провожу рекогносцировку местности. Врага надо бить на его территории или, в данном случае, на территории соседа. Только вопрос – осознаёт ли сосед степень угрозы или наивно ждёт своего палача? Скорее всего, второе. Идиотов всегда больше, а наивных идиотов ещё больше. Всё как в России. По крайней мере, и действовать надо, как в России – надеясь только на себя да на мужиков простых, которые и шпионов видят, и судьбу империи наперёд расскажут.
Мы прошли за занавес, где, как я понял, отгораживают места для благородных. Почти сразу же к нам подбежал вихрастый пацанёнок в чисто стираном фартуке, что приятно меня удивило, т.к. вспомнились наши кабаки и прочие тошниловки, где мне приходилось прежде бывать и не раз.
– Что изволите заказать, ваша милость? Есть молодой запеченный поросёнок. У хозяина большой выбор вин. Ему привозят аж с самой Франции. Есть даже итальянские вина, но те подороже, но вы же благородный сэр, а благородные пьют только вино благородных.
– Ох, пострел. Небось, процент от продажи вина получаешь? Правильно, сейчас время такое. Феодализм канул в вечность. Ему на смену приходит буржуазия. Городской совет – всё, феодал – ничто. Эволюция прирастает цивилизацией. Тащи. Только не поросёнка. Там есть нечего – одни кости. Тащи гуся или утку, что там у вас и кувшин эля. Мы патриоты и едим только своё. А французское вино будешь предлагать французским солдатам, когда они придут сюда. Беги. Мы проголодались.
– Ваша милость, да кто ж их пустит сюда.– Засмеялся малыш и побежал на кухню.
– Да есть, кому пустить.– Прошептал я в ответ удручённо.– Двоих из них, надеюсь, уже пытают. Да и сами французы – потомки галлов, что не раз надирали задницу знаменитым римским легионерам. Придут и не спросят, а будешь выкобениваться – просто пристрелят. Вот как-то так.
Сначала я почувствовал сногсшибательный, слюнькипускательный аромат свежее испечённой дичи, а следом за запахом показался типичный повар – толстячок в белоснежном колпаке и таком же фартуке.
– О-о!– Не выдержала моя душа, и я протянул к нему руки, требуя побыстрее этот шедевр кулинарного искусства.
Повар, увидев мою реакцию, расплылся в улыбке, а вместе с ним и его лицо, превращая всю физиономию в одну большую рукотворную картину счастья, которое иногда возникает у людей, видящих, что их труд оценён по достоинству, по их достоинству.
– Давай! Давай! Иначе я захлебнусь собственной слюной.
С важностью, достойной первого гофмейстера, он поставил блюдо передо мною. Как голодные собаки что-то рычали мои сотрапезники, но чтя субординацию, подобно хорошо дрессированным волкодавам, ждали, пока хозяин не отломит себе первый кусок. Я не заставил их ждать ни секунды. Повар с чувством блаженства и умиротворения стоял напротив нас и с восторгом созерцал наше глумление над этикетом приёма пищи, но что есть лучшая оценка его мастерства. Когда мы блаженно откинулись на спинки стульев, я осознал, что мы только что втроём уничтожили гуся килограммов на пять и, к тому же, фаршированного голубями, которые, в свою очередь, были фаршированы грибами. И это не считая томатов, разрезанных пополам и засыпанных какой-то ароматной, слегка горчащей зеленью. На донышке большого керамического блюда оставалась всего лишь небольшая лужица мясного сока, которую промакивали кусками черного хлеба мои придворные. Опять же, подобно гофмейстеру, повар протянул мне, пускай не салфетку с вензелями, но большую влажную тряпку.
– Отменно. Давно я ел такой вкуснятинки. Да и ел ли вообще. Просто шедевр. Тебе, братец, во дворце служить надо, если и остальные блюда у тебя такие же вкусные. Хотя, нет. Опасно. Как только распробуют такую пищу, не будет отбоя от желающих. Уже будет не спокойный обед, а какая-то цыганская свадьба. Шучу. Гусь, действительно, был великолепен.
– Ваша милость, я их специально зерном откармливаю, не даю много двигаться, и они вырастают толстыми, жирными, сочными.
– Да, мясо буквально таяло во рту.
– Я старался, ваша милость.
– Я это заметил и оценил. Мне сказали, что такой гусь стоит три луидора, возьми десять. Ты заслужил их. А на счёт того, что ты достоин служить при дворе, я подумаю. Так, холодный эль унеси, а сделай нам горячего грога. Кочевники, когда объедятся бараниной, пьют горячий чай, чтобы не было заворота кишок. Нам тоже лучше не рисковать. Тем более мне и сейчас.
Поклонившись, повар убыл.
–Ну, как вам такой повар, если мы его потом вызовем к себе?
– Не, ваша милость, лучше не надо. Вы представляете, какими мы станем, если хотя бы полгода будем питаться у него? Да мы же на коня не сумеем взобраться. Да я уже год так не ел. Помню, чуть больше года проиграли мы сражение французам. Всё бы ничего. Но к ним на помощь подошло два полка германцев. Короче, разгромили нас подчистую. Убежали мы втроём. По дороге домой наткнулись на стадо овец. Пастух, понятно, ни в какую. Естественно, надавали ему по морде. Успокоился. Лежит. Утащили, в смысле унесли двух баранов. Ну, мы ж понимаем, что ему достанется. Мы что ж, не люди что ли. И вот тогда мы поели вволю. Почти, как сейчас. Не так, конечно. Там больше сырого или подгоревшего было, но главное – много.