– Спасибо! – поблагодарила дуворка. Кирма неожиданно для себя самой застеснялась, но приняла подарки. Она ела ягоды, а Ирим кормил Якса.
– Очень вкусные плоды! – восхитилась девушка. – А цветок я сохраню.
Элли смотрел на дуворку и молчал. Она смутилась ещё больше и отвернулась в сторону реки.
– Помнишь, ты обещал научить меня ловить рыбу? – напомнила девушка. Она доела ягоды и потёрла ладони друг о друга.
– Я помню всё. Обещал, выполню. А хочешь, я прочту тебе строки из мной сочинённого стиха? – предложил Ирим, усаживаясь рядом с подругой.
– Конечно! – обрадовалась дуворка. Она повернула голову в сторону элли и посмотрела в его худое, бледное лицо. – Ты сочиняешь?
– Придумываю на ходу, – улыбнулся парень. Тонкие лучики морщинок разбежались по уголкам его глаз.
– Тогда поделись со мной, что придумал, – попросила Кирма, а сама удивилась тому, что у элли уже есть морщины. Ведь о них у Кирмы было смутное представление. Она видела этот народ мельком на ярмарке, и считала, что это вообще не земные существа, а таинственные лесные тени, которые живут тысячу веков и никогда не стареют; знай себе, поют песни, танцуют в поле и дурят головы усталым путникам. А познакомившись ближе с одним из них, все её догадки улетучились, как тревожный ночной сон. Жители племени элли – такие же люди, как и она сама, только немного отличаются внешне, но так же умеют сострадать, помогать и дружить.
Юноша элли поднялся на ноги, отошёл на небольшое расстояние и начал проникновенно, со звенящим придыханием в голосе, читать своё творение.
Смотрю на водную гладь.
Как жаль, что не понять
О чём река задумалась.
Способна ли мечтать?
Когда под рябью тихою
Ласкаясь с ветерком,
Кричали о любви они,
И шёпотом потом.
Но вот листва осыпалась,
Луч солнышка поник,
И дождик моросящий,
Под платья шёлк проник.
Зимою грустно сковано.
Ото льда спасенья нет.
Тоскует и кручинится,
И сдавливает гнет.
Ей страсти вспоминаются,
Милого дружка,
С которым целовались
Всё лето без конца.
Он шаловливо приставал,
Игриво обнимал.
Гонял мурашки,
Как будто те – букашки.
Уже проталины погнали
Чумазые от глины ручейки.
С деревьев поползли жучки.
Вокруг расселись грачи.
А вскоре бабочки
Раскрыли крылышки.
Летели на манящие
Сочные цветки.
И вот он, тот любовник,
Что летом жарко обнимал.
С такою страстью налетел,
В волнении подругу смял.
Погнал водицу чистую,
От берега гонять,
Чтоб разбудить любимую,
До осени играть.
Ах! Вот о чём задумалась!
И может ведь мечтать.
И мысли те нескромные,
Умеет реченька скрывать.
– До чего красиво сложено! Ирим, ты даришь мне радость. У тебя даже имя необычное, как ты сам! – воскликнула Кирма. – В честь кого тебя так назвали?
– Пойдём, прогуляемся с Яксом, и по дороге я тебе расскажу, – позвал Ирим. Он сильно волновался после прочтения стиха, и требовалось время, чтобы собраться с мыслями. За его видимым спокойствием скрывалась нерешительность и страх. Элли боялся обидеть подругу, словом или делом. Когда он начал свой рассказ, они шли медленно вдоль тропинки.
– Родители назвали меня в честь цветка. Необычное какое-то растение, – пожал плечами парень. Он смотрел вдаль и любовался цветущим лугом, где пестрели шапки полевых гвоздик и васильков. – Отец сорвал его для матери на поляне северных магов. Было это в полнолуние. Цветёт ирим лишь однажды, и сразу засыхает. Есть поверье, кто найдёт его в этот момент и сорвёт, всю жизнь будет счастлив. И теперь у меня есть мечта, найти когда-нибудь этот цветок и посмотреть, чем же он так хорош.
– Какая красивая история! – восхитилась Кирма. – А расскажи мне о своих родителях. Почему ты тогда сказал, что вы бедняки?
– Это действительно так. Мой отец Веллес, всю свою жизнь трудится подмастерьем у гончара. А мать Мирателла – помощница на кухне у нашего вождя. Вот такая у меня семья, работящие родители. А я непутёвый.
– А на кого ты похож? – сыпала вопросами Кирма. До того ей было интересно узнать как можно больше о новом друге. Она старалась шагать с ним в ногу и быть приятной собеседницей. Странное дело, до того момента она не задумывалась над тем, как говорит и что. Среди своего народа ей не было никакого дела до их мнения, а тут вон как вышло.
– Честно? Да ни на кого, – элли заразительно рассмеялся и убрал прядь волос, упавшую на глаза. – Отец у меня зеленоглазый, с волосами цвета речного песка. А у матери волосы серебристые, а глаза светло-зелёные, как молодые листочки по весне. А я какой-то чудной.
– Не правда! – возразила Кирма. – Ты очень интересный, статный, будто в тебе течёт королевская кровь.
– Э, нет! Кирма, ты ошибаешься.
Они замолчали и остановились посреди маленькой поляны. Здесь воздух был особенно свежим и сладким, ведь вся поляна просто усеяна душицей. Мелкие розовые цветочки собранные небольшими пучками привлекали пчёл и шмелей, и лужок буквально гудел и колыхался. В глазах рябило от такой красоты. Ветерок нежно поглаживал тонкие высокие стволы, и распространял аромат по воздуху. Поляна была защищена от посторонних взглядов посадкой молодых стройных берёз, свесивших свои веточки до земли. Путники не находили слов и делали вид, что любуются красотой природы, а на деле, искоса следили друг за другом. Неловкую паузу разрядил шалун Якс. Кирма обрадовалась такому развитию событий и принялась возиться с детёнышем, но Ирим перехватил инициативу. Показывая на своём примере, он учил гиппогрифа летать. Нет, конечно же, он сам не взлетал, а носился вприпрыжку среди травы и махал руками, изображая движения крыльев. Якс бежал за ним, неуклюже тряся толстенькими ляжками, и громко ворчал. Они набегались и порезвились вдоволь на волшебной лесной поляне, разогнав бабочек, и спугнув мелких птах, чинно восседавших на берёзах. Уже позже, когда молодые укрыли гиппогрифа в его берлоге, Ирим отправился провожать Кирму.
– До скорой встречи, волшебный цветок, – попрощалась дуворка. Ей хотелось скорее уйти, чтобы в тишине вспоминать все детали их встречи, и в то же время, она больше всего на свете желала остаться рядом с элли и ещё побродить по лесам и холмам. От усталости девушка едва держалась на ногах, но виду не подавала.
– До нового свидания, пурпурная линея! – вторил элли. Он нагло рассматривал спутницу в надвигающейся темноте и мечтал сжать её ладошку в своей руке, погладить грубую, обветренную кожу на щеке и смахнуть соринку с подбородка. Но за весь вечер так и не осмелился ни на одно из этих желаний. Юноша не был таким уж стеснительным, он всего лишь сомневался в правильности такого поступка.
Они разошлись по разным сторонам и племенам, чтобы через некоторое время встретиться вновь.
При каждой новой встрече, парень как мог, старался удивить девушку. Он под руководством отца лепил глубокие миски, и позже дарил подруге самую лучшую из них. Даже отважился воровать у матери тёплые булочки и позже угощал ими Кирму. Как-то раз Ирим уговорил её пострелять из лука. А чуть позже смастерил такой же, как у себя, и преподнёс этот дар дуворке, в знак уважения её боевых заслуг. Девушка спрятала подарок в лесу у берлоги Якса, чтобы ненароком не нашли родители, ведь в племени дуворов не почитали стрельбу из лука. Они уважали и признавали только арбалеты.
Молодые к тому времени уже не могли друг без друга обходиться. И каждая очередная разлука повергала их в уныние. Они подолгу гуляли в лесу, смеялись и игрались. Ирим учил Кирму слушать природу, а она его – их пресловутым дуворским шуткам и сказаниям. Они блуждали по тенистым тропинкам, держались за руки, останавливаясь и заглядывая друг другу в глаза. Они искали друг в друге поддержку и понимание. Влюбленные, чтобы пережить следующую разлуку, черпали силы из робких поцелуев в щёчку и скромных дружеских объятий.
Как-то раз, вернувшись в общину, Ирим наткнулся на Бьюча, поджидающего его.
– Дружище, ты торопишься? – спросил друг. Он преградил приятелю дорогу и ухватил того за рукав туники.
– Нет, конечно. Для тебя, дорогой друг, я всегда найду время, – ответил Ирим. Он ухватил Бьюча за плечи и сжал их. Его руки подрагивали, что не укрылось от внимательного взгляда приятеля.
– Вот и хорошо! – воскликнул Бьюч и отвёл Ирима в сторонку, чтобы поговорить.
– Ответь, почему ты пропускаешь посиделки? – прямо спросил Бьюч и заглянул в большие волнительные глаза Ирима.
– Разве кто-то заметил, что меня нет? – Удивился Ирим.
– Я заметил. Скажи, что с тобой происходит? Куда ты уходишь и пропадаешь до утра? Поделись со мной. Ты же знаешь, я не выдам тебя. Ты начал с кем-то встречаться? Кто она? Я ведь знаю всех наших девчонок, – тараторил Бьюч. Он тоже ухватил приятеля за плечи и слегка встряхнул того.
– Подожди, Бьюч, не тарахти. Я действительно встречаюсь с девушкой, но не из нашего племени. И видимся мы не здесь; и вообще не встречаюсь я, а просто гуляю, – сумбурно объяснил элли и потёр мочку уха.
– Ничего не понимаю, – покачал головой друг. Бьюч стоял перед другом растрёпанный. Его волосы спутались и сбились на одну сторону, а плащ он накинул изнанкой вверх, видимо торопился перехватить друга.
– Дружище, я дружу с дуворкой! – поведал Ирим и отвернулся.
– Что? – громко завопил Бьюч и поперхнулся.
– Тише ты, – шикнул Ирим. – Ещё собери утренние посиделки своим криком, чтобы обсудить новость всем племенем. Ты не ослышался. Я хожу на территорию дуворов. Я должен видеть её. Понимаешь? Мне просто необходимо говорить с ней.
Бьюч молчал.
– Друг, я не понимаю, что со мной творится. Когда я с ней, у меня сердце скачет по лесу отдельно от меня, а голова кружится и руки трясутся. Я соревновался с ней в стрельбе из лука. Научил её ловить рыбу, разбираться в грибах. И теперь она делает всё это лучше меня. Потому что когда мы вместе, я как дурак.
– Дружище, да ты попал! – воскликнул Бьюч. Он подхватил приятеля под локоть и повёл ещё дальше, в сторону тёмного закоулка извилистой узкой улочки. Небо было тёмным, прикрытым седыми облаками, за которыми не виднелась даже луна. Светлячки, и те попрятались. В воздухе пахло приближением дождя и заметно посвежело.
– Куда? – не понял Ирим. – Куда я попал?
– Влюбился ты, глупый элли, в дуворку? – с грустью произнес Бьюч. Он присел на корточки у стены низкого деревянного дома, где жил, и потёр переносицу длинным гибким пальцем. Новость не только не обрадовала его, а даже испугала. – Ваша любовь ведёт в пропасть. Сам знаешь, нельзя нам быть с ними. Не ходи туда больше. У нас много своих девушек.
– Нет, Бьюч, я не поступлю так. И с другой девушкой быть не смогу. Есть мужчина, есть женщина, они бывают вместе, и потом рождаются дети. Но я не понимаю, как можно быть с женщиной, которую не хочешь.
– А её ты хочешь? – выкрикнул Бьюч и поднялся на ноги.
– Мне страшно отвечать, но теперь я точно уверен, что да. Бьюч, ты мне поможешь? – спросил Ирим, следом поднимаясь во весь рост.
– Я могу помочь тебе только советом, – настороженно произнёс Бьюч. – Забудь её, и никогда не ходи туда больше.
– Ты не прав, есть ещё один момент, ты можешь поддержать, если прикроешь меня, друг. Помоги мне, – просил Ирим. – Я не смогу теперь жить иначе.
– Ирим, ты губишь себя. А может, и всех нас.
– Я умру за неё, но жить без неё не стану! – упрямо воскликнул элли. Он собрался было уйти, но Бьюч перехватил его.
– Страшные слова говоришь. Бросаешь громкие фразы и гневишь небо. Будь, что будет. Помогу дорогому сердцу приятелю.
– Спасибо! Ты – настоящий друг! – воскликнул Ирим и схватил приятеля за руку.
– Спокойно! Не нужно нежностей, – отстранил Бьюч растроганного Ирима. – Иди домой. Уже рассвет. И за свиданиями, не забудь, скоро сбор манжелины, и мне некогда будет искать каждого по отдельности.
– Я помню, Бьюч. А после сбора, отправимся на базар. Бьюч, ты честно мне поможешь? И больше не станешь отговаривать от встреч с Кирмой? Мне важно знать, что ты со мной.
Друг согласно кивнул и ушёл в дом.
Ирим пришёл к себе. Их жилище было хоть и мелким, но уютным. Плотные стены округлой формы, вылепленные из разноцветной глины, хорошо защищали от сквозняков и лютых морозов. Маленькие овальные окошки, прикрытые разросшимся вьюнком, выходили на восточную сторону, и в доме с раннего утра было светло и тепло. Покатая крыша больше напоминала купол, зато с неё зимой хорошо сползал снег. Внутри было прибрано и вкусно пахло земляничным вареньем. Утрамбованный земляной пол прикрывал овальный коврик, связанный из плотной льняной нити. В каждом углу одной общей комнаты, лежали мягкие высокие тюфяки, набитые пахучей соломой. А одеяла, стеганные лоскутками, служили покрывалами.
Элли сбросил сапоги у двери, тихо притворив створку, и присел за круглый стол, что стоял возле окна. Он выпил немного эля, съел холодную лепёшку и отправился отдохнуть. Парень думал, что не уснёт, а сам, как только голова опустилась на перьевую подушку, провалился в сон.
Родителей дома не было, и стояла спасительная тишина. Только сверху раздавались звуки. Это элли, чьи дома располагались на деревьях, никак не могли угомонить разыгравшихся детей.
***
При очередной встрече, Ирим подарил Кирме маленькое тоненькое колечко, которое выменял у ювелирных дел мастера на свои мягкие сапоги.
– Зачем? – смутилась девушка. Дуворка до того растрогалась, что ноги подкосились и она плюхнулась на землю.
– Это тебе подарок в знак моей любви, – произнёс элли. Он опустился перед ней на колени и обхватил мозолистые ладошки своими озябшими от волнения руками.
– Давно ты догадался?
– О чём? Что я влюблён в тебя? – переспросил Ирим, вглядываясь в ореховый взор.
Девушка смущённо кивнула.
– С первого дня нашей встречи. Я места себе не находил, не понимал, что со мной. А позже мне всё объяснил друг, – ответил элли. Он передвинулся на коленях ближе к девчонке и уселся рядом. Обхватив её за плечи одной рукой, второй заправил жёсткий рыжий локон за ухо возлюбленной.
– А он нас не выдаст? – Кирма погладила элли по щеке.
– Нет. Не бойся! – ответил Ирим и щекой потёрся о шершавую ладонь. По сравнению с ним, девушка была маленькой, и когда они сидели, это не так было заметно, а вот когда они стояли рядом, ей приходилось высоко поднимать голову.
– Ирим, я тоже тебя полюбила! – призналась Кирма. – Я целыми днями хожу и мечтаю. Всё валится из рук. Дела выполняю не до конца, бросаю, и принимаюсь за другие. Из угла в угол брожу. Хочется всё бросить, сорваться и мчаться к тебе.
Ирим обнял девушку крепче и поцеловал. Это был не только первый совместный поцелуй, но и для каждого в отдельности. Их тела бил озноб, но не от холода, а от такого яркого чувства, которое завладело сердцами этих несчастных молодых людей. Воздух между ними накалялся и вибрировал. Молодые прикрыли глаза и неумело прижались друг к другу губами. Пока в лёгких хватало воздуха, они так и сидели. В идиллию ворвался Якс. Он встрял между ними и затопал копытами. Это вернуло парочку на землю из волшебных грёз познавания друг друга.
– У тебя губы как ягоды манжелины, – улыбнулся Ирим и потёрся носом о её нос.
Кирма взглянула на парня и снова потянулась за поцелуем. Якс заворчал и захлопал крыльями.
– Тише, тише, маленький, – увещевала дуворка гиппогрифа, – не шали.
Влюблённые поднялись на ноги, и пошли по тропинке вдоль реки. Якс очень любил там пить воду, и стоя в воде, ткал клювом в водную гладь.
– Кирма, я пока не смогу приходить, – произнёс элли. – У нас начинается сбор ягод. А после…
– А после, базарные дни! – весело закончила за него девушка. – Мне тоже забот прибавится. Опять мести площадь, расставлять скамейки и прилавки, пересчитывать товар из амбаров. Давай тогда на ярмарке и встретимся?
– Я согласен, – ответил Ирим.