– Что это она сказала про Близнецов? Моя мать в Риверране, разве нет?
– Во всяком случае, была. – Торос задумчиво потер подбородок. – Старуха упомянула о свадьбе. Ладно, там увидим. Лорд Берик найдет ее, где бы она ни была.
Вскоре после этого небеса разверзлись. Сверкнула молния, прокатился гром и хлынул проливной дождь. Карлица исчезла столь же внезапно, как и появилась, а разбойники принялись строить шалаши из веток.
Дождь лил всю ночь, и утром Нед, Лим и Уотти-Мельник встали простуженные. Уотти не удержал в себе завтрак, Неда бил озноб, и кожа у него стала влажная и холодная. Нотч сказал лорду Берику, что в половине дня езды к северу есть заброшенная деревня, где они найдут лучшее укрытие, чтобы переждать непогоду. Поэтому все снова расселись по коням и поехали вниз с холма.
Дождь шел не переставая. Они ехали через леса, поля и переправлялись через раздувшиеся ручьи, где бурная вода доходила лошадям до брюха. Арья подняла капюшон плаща и съежилась. Она промокла и вся дрожала, но решила не поддаваться простуде. Мадж и Меррит скоро раскашлялись не хуже Уотти, а бедный Нед становился несчастнее с каждой милей.
– Когда я надеваю шлем, дождь лупит по нему, и у меня от этого голова болит, – жаловался он. – А если его снять, волосы липнут к лицу и лезут в рот.
– Если волосы тебе так докучают, возьми нож и побрей свою дурную башку, – посоветовал ему Джендри.
Арья заметила, что он не любит Неда. Сама она находила оруженосца немного робким, но добрым мальчуганом, и он пришелся ей по душе. Она всегда слышала, что дорнийцы малы ростом, что они смуглые, черноволосые и черноглазые, но у Неда глаза большие и густо-синие, почти лиловые, а волосы светлые, скорее пепельные, чем медовые.
– Давно ты в оруженосцах у лорда Берика? – спросила она, чтобы отвлечь Неда от его страданий.
– Он взял меня в пажи, когда обручился с моей теткой. – Нед закашлялся. – Тогда мне было семь, а когда сравнялось десять, он сделал меня оруженосцем. Я однажды взял награду, наскакивая на кольца с копьем.
– Я копьем владеть не училась, но могла бы побить тебя на мечах. Ты уже убил кого-нибудь?
– Мне ведь только двенадцать, – опешил Нед.
«Я убила конюшонка, когда мне было восемь», – чуть не сказала Арья, но воздержалась.
– Но ведь ты бывал в битвах.
– Бывал, – без особой гордости подтвердил Нед. – У Шутовского брода. Когда лорд Берик упал в реку, я втащил его на берег и стал над ним с мечом, но сражаться мне не пришлось. Из него торчало сломанное копье, и нас никто не трогал. А когда мы построились заново, Зеленый Герген помог мне поднять милорда на коня.
После конюшонка в Королевской Гавани был часовой, которому Арья перерезала глотку в Харренхолле, и люди сира Амори в той крепости у озера. Она не знала, считать ли Виза, Чизвика и тех, кто погиб из-за Ласкиного супа, но ей вдруг стало очень грустно.
– Моего отца тоже звали Недом.
– Знаю. Я видел его на турнире десницы. Хотел даже подойти и поговорить с ним, но не нашел, что сказать. – Неда трясло под его промокшим бледно-лиловым плащом. – А ты была на турнире? Твою сестру я видел. Сир Лорас Тирелл подарил ей розу.
– Она мне рассказывала. – Арье казалось, что это было очень давно. – А ее подружка Джейни Пуль влюбилась в твоего лорда Берика.
– Он дал обещание моей тетке. Но это было давно, – замялся Нед, – до того, как он…
«…умер?» – мысленно закончила она, когда Нед, смутившись, замолчал. Копыта их коней чмокали по грязи.
– Миледи, – сказал наконец Нед, – у тебя ведь есть побочный брат, Джон Сноу?
– Он на Стене, в Ночном Дозоре. – «Может быть, мне следует отправиться на Стену вместо Риверрана. Джон не будет переживать, что я кого-то убила и что волосы у меня нечесаные». – Джон похож на меня, хоть он и бастард. Он ерошил мне волосы и называл маленькой сестричкой. – По Джону Арья скучала больше всего, и ей от одного его имени стало грустно. – А ты его откуда знаешь?
– Он мой молочный брат.
– Брат? – Арья не поняла. – Ты же дорниец – как вы с Джоном можете быть братьями?
– Я сказал «молочный брат». Когда я родился, у моей леди-матери не было молока, и меня выкормила Вилла.
– Какая еще Вилла? – растерялась Арья.
– Мать Джона Сноу. Он тебе разве не рассказывал? Она служила у нас много лет, еще до моего рождения.
– Джон не знал, кто его мать. Даже имени ее не знал. А это правда она? – спросила Арья, подозревая, что Нед над ней насмехается. – Если ты врешь, я дам тебе по носу.
– Его мать – Вилла, моя кормилица, – с серьезным видом подтвердил Нед. – Клянусь честью моего дома.
– Так ты знатного рода? – Глупый вопрос: конечно, знатного, раз он оруженосец. – Кто же ты?
– Миледи… – смутился Нед. – Я Эдрик Дейн… лорд Звездопада.
– Сплошные лорды да леди, – застонал позади Джендри. Арья сорвала с подвернувшейся ветки яблоко-дичок и запустила в него, целя в глупую бычью башку. – Ой! – Джендри схватился за глаз. – Больно. Разве леди кидаются яблоками?
– Смотря какие. – Арья уже раскаивалась, что подбила ему глаз. – Извините, милорд… я не знала.
– Это моя вина, миледи, – с изысканной вежливостью ответил Нед.
«Стало быть, у Джона есть мать, которую зовут Вилла». Надо запомнить и сказать ему, когда они снова увидятся. Назовет ли он ее опять «маленькой сестричкой»? «Я уже не маленький ребенок – придется ему придумать что-то другое». Может быть, в Риверране она напишет Джону о том, что сказал ей Нед Дейн.
– Был еще Эртур Дейн, – вспомнила она. – Его называли Мечом Зари.
– Сир Эртур был младшим братом моего отца, а леди Эшара – моей тетей. Только я ее не застал. Она бросилась в море с Белокаменного Меча, когда меня еще на свете не было.
– Зачем она это сделала? – поразилась Арья.
Нед замялся – может быть, он боялся, что она и в него чем-нибудь бросит.
– А разве твой лорд-отец о ней ничего не рассказывал? О леди Эшаре Дейн из Звездопада?
– Нет. Он ее знал?
– Еще до того, как Роберт стал королем. Она встретилась с твоим отцом и его братьями в Харренхолле, в год ложной весны.
– А-а. – Арье это ни о чем не говорило. – Но зачем она все-таки бросилась в море?
– От несчастной любви.
Санса на этом месте вздохнула бы и уронила слезу, но Арье это показалось глупостью. Неду она, однако, этого не сказала – ведь речь шла о его родной тетке.
– А кого она любила?
– Может быть, мне не следует… – заколебался Нед.
– Расскажи!
– Тетя Аллирия говорит, что леди Эшара и твой отец влюбились друг в друга в Харренхолле.
– Неправда. Он любил мою леди-мать.
– Я уверен, что любил, миледи, но…
– Ее одну.
– А бастарда своего он, видимо, в капусте нашел, – ввернул сзади Джендри.
Арья пожалела, что у нее под рукой нет другого яблока.
– Мой отец был человек чести, – сердито выпалила она. – И мы, между прочим, не с тобой разговариваем. Отправляйся лучше в Каменную Септу и позвони в колокола той своей девицы.
Джендри пропустил совет мимо ушей.
– Твой отец своего хотя бы вырастил, не то что мой. Я даже имени его не знаю. Небось какой-нибудь забулдыга из тех, что мать приводила домой из кабака. Когда она злилась на меня, то говорила: «Будь твой отец тут, он бы шкуру с тебя спустил». Только всего я о нем и слышал. – Джендри плюнул. – Если б он сейчас здесь оказался, я бы сам с него шкуру спустил. Только он, поди, уже помер, и твой тоже помер, так какая разница, с кем он спал?
Арье, однако, была разница – она и сама не знала, почему. Нед попытался извиниться за то, что ее огорчил, но она, не слушая его, ударила лошадь каблуками и ускакала от них обоих. В нескольких ярдах впереди ехал Энгай-Лучник, и она, поравнявшись с ним, спросила:
– Правда, что все дорнийцы вруны?
– Тем и славятся, – ухмыльнулся Энгай. – Они, правда, говорят то же самое про нас, марочников, – вот и разберись тут. А в чем дело-то? Нед хороший парнишка…
– Он врун и дурак. – Арья съехала с дороги, перескочила через гнилое дерево и расплескала ручей, не обращая внимания на оклики разбойников. «Они тоже врут, все до единого». Не убежать ли? Но их слишком много, и они хорошо знают эти места. Зачем бежать, если тебя все равно поймают?
В конце концов ее догнал Харвин.
– Куда это вы, миледи? Не отбивайтесь от нас. Здесь водятся волки и твари, пострашнее их.
– Я не боюсь. Ваш Нед плетет всякое…
– Да, он мне сказал. О леди Эшаре Дейн. Это старая история. Я слыхал ее в Винтерфелле, когда был не старше вас. – Он взял лошадь Арьи за уздечку и повернул назад. – Не знаю, есть ли в ней какая-то правда – а хоть бы и была, что из этого? Когда Нед встретил эту дорнийскую леди, его брат Брандон был еще жив, и леди Кейтилин была его невестой, так что чести вашего отца это ничуть не пятнает. Нигде кровь не кипит так, как на турнирах – может, какие слова и были сказаны шепотком в шатре ночной порой, кто знает? Слова, поцелуи или что посерьезнее – какой от этого вред? Настала весна, как думали люди в тот год, и оба они были свободны от обещаний.
– Но ведь она убила себя, – неуверенно произнесла Арья. – Нед говорит, она бросилась в море с башни.
– Верно, бросилась, – подтвердил Харвин, – но это она, думаю, с горя. Она ведь потеряла брата, Меч Зари. – Он покачал головой. – Лучше оставить это дело в покое, миледи. Все они уже умерли. Пусть почивают с миром… и прошу вас, не заговаривайте об этом со своей матерью, когда мы приедем в Риверран.
Деревня оказалась там, где и говорил Нотч, и они укрылись в конюшне из серого камня. У нее сохранилась только половина крыши – как раз наполовину больше, чем у прочих домов в деревне. «Какая же это деревня – одни обгорелые камни и старые кости».
– Здешних жителей убили Ланнистеры? – спросила Арья Энгай, помогая ему вытирать лошадей.
– Нет. Погляди, какой толстый мох на этих камнях. Их уже давно никто не трогал. А из той вон стены выросло дерево, видишь? Это место предали огню давным-давно.
– Кто же тогда это сделал? – спросил Джендри.
– Хостер Талли. – Нотч, тощий, сгорбленный и седоголовый, родился в этих краях. – Это была деревня лорда Гудбрука. Когда Риверран стал на сторону Роберта, Гудбрук остался верен королю, и лорд Талли обрушился на него огнем и мечом. После Трезубца сын Гудбрука примирился с Робертом и лордом Хостером, но мертвых это не воскресило.
Настала тишина. Джендри странно посмотрел на Арью и принялся чистить своего коня. Снаружи хлестал дождь.
– Надо развести костер, – заявил Торос. – Ночь темна и полна ужасов. А еще дождлива.
Джек-Счастливчик порубил на дрова одно из стойл, Нотч с Мерритом собрали солому на растопку. Торос сам высек искру, а Лим раздул огонь своим желтым плащом. Скоро в конюшне стало почти жарко. Торос сел, поджав ноги, перед костром и стал пожирать пламя глазами, как на Высоком Сердце. Арья не сводила с него глаз. Порой его губы шевелились и ей казалось, что он произносит «Риверран». Лим, кашляя, расхаживал туда-сюда, и его сопровождала длинная тень. Том-Семерка снял сапоги и растер ноги.
– Я, должно быть, спятил, если возвращаюсь в Риверран, – пожаловался он. – Талли никогда не приносили удачи старому Тому. Лиза, к примеру, отправила меня по горной дороге, где лунный народ отнял у меня все: золото, коня и одежду. Рыцари в Долине до сих пор вспоминают, как я пришел к Кровавым Воротам с одной только арфой, чтобы срам прикрыть. Они заставили меня спеть «В чем мать родила» и «Король, упавший духом», а уж потом открыли. Меня утешило только то, что трое из них померли со смеху. С тех пор я в Гнезде не бывал, а «Короля, упавшего духом» не соглашусь спеть и за все золото Утеса Кастерли…
– Ланнистеры, – молвил Торос. – Багрянец и золото. – Он вскочил на ноги и подошел к лорду Берику, и Лим с Томом тут же присоединились к ним. Арья не разбирала, о чем они говорят, но певец то и дело поглядывал на нее, а Лим один раз со злости стукнул кулаком по стене. На этом месте лорд Берик поманил Арью к себе. Ей этого совсем не хотелось, но Харвин подтолкнул ее сзади. Она ступила два шага и остановилась, охваченная страхом.
– Да, милорд? – Она застыла в ожидании того, что скажет ей лорд Берик.
– Скажи ей, – велел лорд-молния Торосу.
Красный жрец присел перед Арьей на корточки.
– Миледи, Владыка Света показал мне Риверран. Замок предстал как остров в море пламени, и огненные языки имели вид львов с длинными багровыми когтями. О, как они ревели! Целое море Ланнистеров, миледи. Скоро Риверран подвергнется нападению.
Арье показалось, что ее двинули в живот.
– Нет!
– Милая, пламя не лжет. Порой я разгадываю смысл его картин неверно, по слепоте и глупости своей, но, думаю, не в этот раз. Ланнистеры скоро возьмут Риверран в осаду.
– Робб их побьет, – упрямо сказала Арья. – Он всегда их бил и теперь побьет.
– Твоего брата может не оказаться в замке, и матери тоже, – ответил Торос. – Их я в пламени не видел. Старуха говорила о свадьбе в Близнецах… у нее есть свои пути узнавать такие вещи. Чардрева нашептывают их ей на ухо во сне. Если она говорит, что твоя мать отправилась в Близнецы…
– Если б вы меня не схватили, я уже была бы дома, – с горечью заявила Арья Тому и Лиму.
Лорд Берик не обратил внимания на ее гнев.
– Миледи, – усталым голосом спросил он, – знаешь ли ты в лицо брата своего деда? Сира Бриндена Талли, прозванного Черной Рыбой? И знает ли он тебя?
Арья обреченно помотала головой. Мать говорила ей о сире Бриндене, но если она и встречалась с ним, то слишком маленькой, чтобы его запомнить.
– Вряд ли Черная Рыба даст много за девочку, которую не знает с виду, – сказал Том. – Талли народ въедливый и подозрительный – он подумает, что мы подсовываем ему поддельный товар.
– Девочка и Харвин убедят его, что мы не лжем, – возразил ему Лим. – Риверран к нам ближе. Отвезем ее туда, возьмем золото и наконец-то сбудем ее с рук.
– А если львы уже в замке? – сказал Том. – Они только и ждут, чтобы повесить милорда в клетке на верхушке Утеса Кастерли.
– Я не намерен попасть им в лапы, – сказал лорд Берик. Он не добавил «живым», но все и так это поняли, даже Арья. – Однако вслепую здесь действовать нельзя. Мне нужно знать положение армий – и волчьей, и львиной. Шарна должна знать об этом кое-что, а мейстер лорда Вэнса – еще больше. Мы сейчас недалеко от Желудей. Леди Смолвуд примет нас к себе ненадолго, а мы тем временем разошлем разведчиков…
Его слова стучали в ушах Арьи как барабан, и она вдруг почувствовала, что больше не может этого выносить. Ей хотелось в Риверран, а не в Желуди; ей хотелось к матери и брату Роббу, а не к леди Смолвуд или к дяде, которого она никогда в глаза не видела. Она резко повернулась и бросилась к двери, а когда Харвин попытался схватить ее за руку, она прошмыгнула мимо него, ловкая, как змея.
Дождь еще шел, и вдали на западе сверкала молния. Арья бежала изо всех сил, сама не зная куда – только бы остаться одной, подальше от их голосов, от пустых слов и обещаний. «Я всего лишь хотела попасть в Риверран». Сама виновата: не надо было брать с собой Джендри и Пирожка, убегая из Харренхолла. Одной ей было бы лучше. Одну бы ее разбойники никогда не поймали, и она уже встретилась бы с Роббом и матерью. «Они никогда не были моей стаей. Будь они ею, они бы нипочем меня не бросили». Арья прошлепала по грязной луже. Кто-то звал ее по имени, Харвин или Джендри, но гром, прокатившийся по холмам сразу же после молнии, заглушил крик. «Лорд-молния, – сердито подумала Арья. – Может, он и бессмертный, зато большой лжец».
Где-то слева от нее заржала лошадь. Арья и на пятьдесят ярдов не ушла от конюшни, но уже промокла до нитки. Она завернула за угол разрушенного дома, надеясь, что замшелые стены защитят ее от дождя, и чуть не налетела на одного из часовых. Рука в кольчужной перчатке схватила ее за плечо.
– Больно, – сказала она, вырываясь. – Пусти, я сейчас вернусь. Я…
– Вернешься? – Сандор Клиган засмеялся, словно железом скребли по камню. – Дудки, волчонок. Теперь ты моя. – Он поднял ее одной рукой и потащил, брыкающуюся, к своему коню. Холодный дождь, хлеща их обоих, уносил прочь ее крики, и в голове у нее снова и снова звучал его вопрос: «Знаешь, что собаки делают с волками?»