Просто в зимний сезон хочется снега. Много снега. Чтоб дух захватывало, разум мутился, сердце бешено стучало от спустившейся с неба неистовой красоты, под треск крепкого… ну как крепкого, хотя бы градусов десять, мороза. Хочется перекидываться снежками, кататься по льду, с горки, высокой горки. Хочется пробираться сквозь сугробы и просто валяться на снежной перине и наблюдать, как в свете уличного фонаря продолжают опускаться тысячи и тысячи, на первый взгляд одинаковые, но совершенно не похожие друг на друга снежинки.
Снег. Вот что делает этот сезон по-настоящему прекрасным. И пусть найдутся те, кто будет жаловаться: мол, замело дороги, ни проехать ни пройти. Плевать. Таким всегда что-то не нравится. Снова плевать. Главное, чтоб естественное было настоящим.
Парень ознакомился с предположительным прогнозом на ближайшие дни, в каждый из которых температура воздуха увеличивалась в плюсе, и выключил компьютер.
– Не будет «зимы», – произнес с сожалением Август. – Во всяком случае, на юге страны. До середины февраля – так точно. И сон еще этот. К чему? Скажи на милость.
Но обговорить это было не с кем. Стены его жилья были также молчаливы, как и вопрос, посылаемый в небо и оставшийся без ответа.
Тесно.
В просторной, уютной двухкомнатной квартире становилось тесно. Даже несмотря на то, что в ней было пусто.
Да, эту квартиру давно не посещали гости, не проводились веселья, чаепития. От этого и казалось – пусто. И эта пустота сводила с ума. Становилось тесно.
Молодой человек обул кроссовки, затянул молнию куртки и, глядя в зеркало, сказал:
– Бежать, что есть духу.
Солнце.
Для декабря солнце слишком яркое. Кольман вынул из внутреннего кармана солнцезащитные очки в виде капель и уместил их на переносице. Теперь можно не щуриться. Но истинная причина, по которой парень спрятал глаза за черными стеклами, заключалась в следующем…
– Привет!
…ее звали Ольга Горлова. В прошлом она приходилась одноклассницей, теперь же они изредка здороваются. При встречах. Обычно случайных. Какой была и эта, и ее не удалось избежать.
– Август! – воскликнула женщина с распухшим, красного оттенка, лицом, вида довольно нестарой бомжихи. – Привет, красавчик! На встречу к девушке идешь? Красивый такой, надушенный. Ах! Какой от тебя запах расходится! Присядь, расскажи, кто она? Давно мы не виделись. Как поживаешь?
– Оля, у меня все хорошо, – сухо ответил красавчик. – Но если честно – спешу, поэтому давай не сейчас. Может, вечером или в другой раз.
– Ты, как всегда, нарасхват. Да, я завидую, – сказала женщина, вздохнув. – Ну, ладно, беги, не буду задерживать. Ох! А сигареткой угостишь?
– Не угощу. Отказался я от сигарет. Бросил их. Уже с полгода как.
– Молодец, – с сожалением произнесла женщина.
Она собиралась еще что-то сказать, но одноклассник перебил ее:
– Извини, бегу. Пока! – сказал он, делая большие шаги.
– Пока! – ответила Оля. – Удачи тебе!
– Спасибо! И тебе! – крикнул парень, ускоряя шаг.
Когда-то общение этих двух людей было гораздо приятнее. Когда-то Август не избегал встреч, а наоборот – радовался им. Когда-то он питал к Оле чувства, невзирая на то, что она их отвергала. Но это было когда-то. В далеком и приятном прошлом. Навсегда оставшемся в своем времени.
Что произошло с одноклассницей после того как она вышла замуж, никто толком не знал. Вся информация сводилась к обыденной ситуации – он бросил, она сломалась. Но никто не мог сказать, что случилось на самом деле.
Да. Кольман избегал встреч с этой постаревшей девушкой, которые всегда сводились только к одному – дай сигарету, или – купи пиво. Ну купи, пожалуйста, что тебе – жалко?
Много лет он не пользовался очками в любое время года. Ученые говорят, что глаза питают солнечными лучами весь организм. Поэтому летом достаточно носить панаму или кепку с длинным козырьком. Но прежде чем Август узнал об этом, у него уже была причина их не носить. Во-первых, это неприлично по отношению к тем, кто был без них, а таковых имелось достаточно. Хотя это «неприличие» решалось приличием, и довольно легко – он просто их снимал. Но главное, и это было действительно главное, всякий раз, когда их надевал, его не покидало чувство, что он прячет от людей глаза. А чего ему было стыдиться? Вроде как и нечего. Он не желал никому зла или еще какой гадости и подлости. Поэтому прятать или прятаться, или стыдиться ему было совершенно незачем и не от кого… ну, стыдиться – это дело такое, случается. А ученым отдельное спасибо за это открытие.
Правда, вот парадокс, теперь он столкнулся с тем, что приходится отворачиваться от людей, с которыми волей-неволей, а нужно общаться, у которых глаза скрыты за черными пятнами на лице. И не имеет значения: брат это или друг, приятель или просто прохожий, ищущий, к примеру, нужный адрес… кстати, прохожему, как раз это и простительно. Ведь он последует своей дорогой максимум уже через минуту.
С близкими людьми было гораздо тяжелее. Особенно, когда происходит диалог и вы стоите друг против друга. Почему-то всегда оказывалось, что собеседник не может обходиться без очков. Его, видишь ли, очень слепит солнце.
– Черт возьми! – возмущался Август. – Почему я могу, а ты нет? Что здесь такого сложного? Ведь это даже полезно для организма.
– А в скором времени он перестал возмущаться. Какой в этом прок? Тебя просто не слышат или не хотят слышать, что, собственно, без разницы, поэтому: «Сделай вывод и продолжай жить дальше!» – как-то сказал он себе. И вывод был сделан. Пришлось просто отворачиваться. Вследствие этого, казалось, происходили изменения. Диалоги стали суховаты. И там, где обычно эмоции включались и участливо направляли глаза на собеседника, эти самые эмоции продолжали включаться, но все реже и реже. Несмотря на внутреннюю доброту и заботливость, парень умел быть черствым и строгим. Особенно к себе. Правда, со временем Август заметил, что произошло некое отчуждение, и в первую очередь между ним и лучшим другом. Нет, конечно же, не именно из-за солнцезащитных очков, но так случилось. Хотя, может, это он считал друга лучшим другом, но не обязательно это было взаимным. А, возможно, и было, но со временем прошло. Так бывает.
Теперь мужчина носил очки сознательно, чтобы прохожие не видели его серо-зеленых глаз. Точнее, того, что в этих глазах.
– Да, зимой солнце гораздо ярче светит. Ослепнуть можно, – как-то посмеялся приятель.
– А тебя каким боком это волнует? – ответил резко Кольман. – Отвернись и продолжай радоваться жизни!
«Радоваться жизни, – задумался парень, – вот ведь какие слова выскочили».
Да, в последнее время Август начал ловить себя на том, что разучился радоваться. Нет, не так – перестал радоваться. Что-то с ним произошло. Но что? Черт возьми, что?! Он этого еще не знал.
Всю дорогу молодой человек старался не смотреть на людей. Во-первых – правостороннее, в двустороннем, движение в стране никто не отменял. Это очень удобно. Гораздо меньше столкновений со встречными, можно вообще какой-то участок пройти и не смотреть вперед, так как знаешь, что ни с кем не столкнешься. Одним словом, это очень удобно. Так почему же есть те, кто принципиально идет тебе навстречу? Да еще с таким видом, что ты должен сойти, уступить дорогу! Кольман этого не делал.
Нет, конечно можно провести философские беседы на тему: «Правил нет!» Но не сегодня. И не завтра. И даже не послезавтра. Иначе будет абзац полный. Так как далеко не каждый понимает, о каких правилах идет речь.
А во-вторых, он знал, что большинство, а возможно, и все встречные прохожие смотрели на него. Люди и так почти всегда осматривают друг друга, но если кто-то чем-то выделяется, то уж точно незамеченным не останется. Но уж лучше так, чем они увидят его глаза. В которых… безразличие.
Глава 3
Хандра
Спустившись к побережью, Август остановился и, как всегда, огляделся. Пирс, который находился справа и формой напоминал бумеранг, был пуст. Это излюбленный пирс как рыбаков, так и отдыхающих на этом пляже. И не имеет значения, турист это или местный. Но сегодня бетонная «тропа», уходившая в глубь моря, была одинока. А впрочем, в Одессе ни один пирс не бывает долго пустым. Тем более, еще не вечер.
Парень развернулся и, не спеша, зашагал вдоль набережной Золотого берега.
Уже много лет 16-я станция Большого Фонтана остается единственным предпочтением многим другим курортным зонам города. Во-первых, это недалеко от района, который он выбрал для жизни. А во-вторых, и в частности, скорее всего, это благодаря застройщику коттеджного городка с одноименным названием – Золотой берег, который и обустроил набережную, на которой хочется быть. Вымощенная плиткой под цвет песка или камня, клумбы с настоящими живыми растениями, которые во время цветения издают головокружительный аромат. Фонтан, скульптуры львов, возле которых круглогодично щелкают затворы фотокамер и камеры мобильных устройств. А вечером, ко всему прочему, эту красоту освещают фонари.
Это прекрасное место очень любимо горожанами…
– Август! – послышался знакомый голос. – А ты что здесь делаешь?
Странный вопрос, на который уже давно не хотелось отвечать. Не то что отвечать – его не хотелось даже слышать! С одной стороны, это восклицание как удивление от неожиданной, желанной (или напротив) встречи. С другой – собственно, а почему нет? Хорошо. Чтобы было понятнее: что делаешь здесь ты?
Август обернулся.
Это был Анатолий Талин – его более молодой бывший коллега. Как специалист в своей области, очень даже толковый и интересный. Но стоило шагнуть чуть дальше, за границы профессии, несколько расширить кругозор, – сознание Толика зависало. Оно не способно было выйти за рамки взглядов рядового обывателя. Его мировоззрение состояло исключительно из примитивных, бытовых пунктов – работа, зарплата, дом, семья, отдых на природе типа «маёвка». Скучная персона, до ужаса.
«Вот же напасть, тебя мне не хватало? – выругался про себя Август и уже собирался от Толи избавиться, как передумал. – Хотя, черт с тобой, возможно, произойдет чудо и от тебя случится какой толк».
– Привет! Как дела? – сказал Талин, снимая с правой руки перчатку.
«А это что? – возмутился про себя парень, увидев протянутую руку. – Тебе еще и руку жать надо? Что же это за времена пошли?»
Время.
Все меняется со временем. Абсолютно все. И тем более взгляды.
По правилам этикета… к черту этикет. Нет, не так – к черту рукопожатие. Мало кто знает, что такое рукопожатие; так зачем этот ненужный «обряд»? Особенно когда вместо крепкой мужской руки протягивают ручку… Женщины, подавая руку для пожатия, всегда глядят в глаза. И, несмотря на хрупкость кисти и нежного строения этого существа в целом, ощущается силушка слабого пола, что взывает как минимум – к восхищению. Так почему же те, кто обладает мужским телом… хотя с другой стороны, хватит задаваться ненужными вопросами. Времена меняются.
– Не снимай. Рука болит, – сказал Август, не вынимая руки из кармана куртки и не соизволив при этом извиниться. Только развернулся, как бы приглашая следовать прямо.
Улыбка на только что радостном лице Анатолия заметно уменьшилась и, убрав руку, парень спросил:
– Ну, так как дела?
Да что же это происходит? Где ты находишь такие вопросы? И почему ты их находишь?
Август был взбешен. Уж слишком многое или многие начинали его бесить в последние годы, а в уходящем – так вообще мрак. «Что же со мной происходит? – этот вопрос не сходил с уст парня и, напротив, чем дальше, тем возникал чаще, по-несколько раз в день. – Как же мне из этого выбраться?».
Парень понимал, что Толя и ему подобные – это всего лишь «внешние раздражители». И с этим можно легко справляться, поэтому дело совсем не в них. Дело именно в нем, но что же именно с ним случилось – это как раз и вопрос, на который он не может найти ответ! И проще простого сейчас дать, со всего маху, этому Талину кулаком в рожу и послать его как можно дальше, но что это даст? Станет ли легче? Уверен?
– Если честно – не очень, – в тон своим мыслям ответил Август, – и не буду скрывать – хреново. Даже очень. Вот только, что ты под этим понимаешь?
– Без работы сидишь, – предположил бывший коллега. – С финансами туго. Что здесь непонятного?
– Примитивный и неизбежный вывод. Копнуть глубже ты, к моему огромному сожалению, не способен. Поэтому и «молока с тебя, как с козла». Но не переживай так сильно. Ты не единственный такой. Тебе подобных очень много.
Почему?
Ну почему все сводится в рамки бытового уровня? Неужели кроме материальных ценностей, в этом мире поговорить больше не о чем? Ну не может Жизнь быть настолько примитивной, настолько одинаковой и пресной от однообразия! Не может, я вам говорю, иначе хочется повеситься.
Почему? Ну почему у большинства одинаковое мышление?
– Что-то я не понял, – начал Анатолий, и тон его голоса заметно поменялся.
– Ах! И не пытайся, – отмахнулся Август, но, не желая отпускать «жертву», продолжил разговор более дружелюбно. – В душе моей хреново, понимаешь?
– А-а, понял. Так бы и сказал. Но не понял насчет молока с козлом?
– Скучно мне. Не с кем-то. Мне скучно. Хотя и с кем-то тоже, – продолжал Август, не обращая внимания на прозвучавшую реплику. – Пусто стало. То ли во мне, то ли вокруг меня. Пропал интерес жить, понимаешь? И если у тебя, случайно, есть рецепт, который поможет мне выйти из этого состояния – поделись. Пожалуйста.
– Депрессия?
– Не совсем так. Со мной, вроде как, все хорошо, не на что жаловаться, а с другой стороны ничего хорошего.
– Хандра!
– Хандра?
– Именно! И получается, в любом случае тебе нужен алкоголь, и много.
И это сказал человек, который пить начал аж в двадцать девять лет! И только лишь потому, чтобы в полной мере вписаться в коллектив! Двадцать девять! На хрена, спрашивается? Трезвый образ жизни. Никакого похмелья. Трезвый взгляд. В эти годы определяются и закрепляются ценности, накапливается мудрость. Ни тело, ни разум не отравлены алкоголем. В двадцать девять лет!
Теперь же он эксперт.
– Как быть с тем фактом, что я не пью?
– Подожди, серьезно? – не поверил бывший коллега. – С тех самых пор?
– Разве я шутил? С тех самых пор.
Август и Талин проработали вместе около двух лет. Старший сотрудник тогда еще употреблял алкоголь, и когда Анатолий выставлялся по поводу первой зарплаты, то веселился на вечеринке. Но спустя какое-то время объявил, что отказался от спиртного.
На это заявление последовала неоднозначная, как оказалось – естественная, реакция. Сначала подобное было воспринято как воздержание до первой пьянки, то есть до пятницы, которая была не за горами и, что немаловажно, именно Кольман был зачинщиком пятничных гулянок. И далеко не каждый пятый день недели заканчивался без коньяка или пива. Не исключением была и подоспевшая пятница. Правда, к большому удивлению коллег, Август выпил за вечер всего два бокала безалкогольного пива. И дальше в том же духе и даже хуже. Впоследствии он заменял пиво водой или соками, объяснив это тем, что после пива голова болит.
«Как-то все это подозрительно!» – шушукались между собой сотрудники, косясь на новоявленного трезвенника. Со временем они перестали звать его на посиделки или вечеринки. «Ты же не пьешь, – говорили они, – теперь с тобой не интересно».
Не интересно.
«Разве от того, что перестал употреблять алкоголь, я стал хуже? – не раз вопрошал парень, – разве от того, что продолжаю трезво рассуждать, оказывать помощь, выполнять обещания и многое прочее – я стал хуже? Если хочу поправить здоровье и дышать здоровьем, разве это неправильно? Я стал чужим?».