– Да, да ты уж постарайся… разберись, будь так любезна. – буркнул он и прибавил скорость.
– Мальчики! Что происходит, как Вам не стыдно?! – возмущалась Марина, пытаясь усмирить разбушевавшихся детей.
– Он стукнул меня, мама! – пожаловался Кирюша, толкая брата.
– Потому, что ты-придурок! – ответил Антон, отвешивая знатный щелбан младшему братишке, тот от неожиданности взвизгнул и кинулся на обидчика с кулаками.
– Сам, ты-придурок, сам… ты! – кряхтел Кирилл, пытаясь, залезть на него сверху и отомстить.
– Так!!! – громыхнул отец и дал по тормозам.
– Дурдом! Ну и дебилы … – выпалила Инга демонстративно отвернувшись к окну, на всю прибавляя громкость в плеере.
Она была старшей дочерью, следствием бурной молодости. Сама Инга, считала себя изгоем в семье, протестующим подростком и огромным пульсирующим геморроем одновременно.
Марина на секунду прикрыла глаза, она уже видела раскрасневшееся от раздражения лицо мужа и прекрасно понимала, что за этим следует. Гена остановил машину и уже через секунду распахнул заднюю дверь с вопросительным взглядом уставился на притихших пацанов. В голове у него проснулся тот самый голос, но не разума, а наоборот.
– Как же задолбали эти детишки! Детишки-пипишки… как бы вдарил сейчас по самый не балуй! Чтобы аж задница треснула! А-н нет, эта тупая гусыня, тут же, начнёт визжать, лезть, заступаться! Воспитывает из детей хрен знает кого! Была бы моя воля… я бы научил их уму разуму! Уж я бы научил! – бурчал злобный ворчливый голос, внутри Генкиного сознания.
Марина заметила сверкающие глаза мужа и поспешила успокоить его.
– Ген, ну не начинай, пожалуйста! Ну вроде, так хорошо ехали… – бормотала Марина.
– Перестань изображать гусыню, я тебя прошу! – заорал на неё он, одного этого возмутительного тона было достаточно, чтобы она заткнулась, уставившись в лобовое стекло.
Он же, как ни в чем не бывало нагнулся и заглянул внутрь авто.
– Ну и..? – спокойным тоном спросил он.
– Долго, это будет продолжаться? – задал он ещё один вопрос строгим нетерпеливым тоном, и протянул руку к наушникам торчащим в ушах Инги. Нащупав шнур, он с силой потянул, девочка выпучила глаза от возмущения, но ничего не сказала.
Она до боли в мозгу, ненавидела отчима и его отпрысков тоже недолюбливала, считая их огромной занозой в своей заднице. Непоседливые, суетливые и конечно же непослушные пацаны, так бесили, что первая мысль приходящая в голову, это бежать сломя голову куда угодно, хоть на северный полюс к белым медведям на завтрак, лишь бы подальше от этих, как она часто выражалась: «дебилов». Отчим, конечно же, занимал самую главную геморройную часть её жизни.
Самодовольный козлина, считающий себя пупом земли «мать его за ногу», из-за которого, она вынуждена была переезжать, с места на место, теряя друзей и всё то, что любила больше всего. Именно его долбанная профессия диктовала условия с частыми переездами, сменами школ, климата, с бесконечным разбором, дурацких коробок с тряпками и всем остальным дерьмом, которое делало её жизнь почти невыносимой.
– Эй, кажется, я ко всем обращаюсь?! – прикрикнул он, обводя детей указательным пальцем, мысленно костеря всё и вся, на чём свет стоит, от нахлынувшего гнева его лицо стало пунцово-красным.
– Я понимаю, что вы устали, поверьте, я устал не меньше вашего, но… но, скоро мы приедем и тогда все отдохнём, а пока, будьте любезны!? Заткнитесь?! – закончил он значительно повышая голос, дающий понять, что нервы у него на пределе и шутки закончились.
Дети переглянулись и притихли, Марина нервно закатила глаза и выдохнула. Она вдруг подумала: «Все мужики просто конченые идиоты, мой конечно лучший из них, но всё-таки полный придурок! Просто надо с этим смириться и всё! Как говорится, сама выбирала!» -после этой, на её взгляд, забавной мысли, женщина глянула на раскрасневшееся лицо мужа и снисходительно улыбнулась. Дальнейшее путешествие было тихим и спокойным. Инга закрыла глаза и слушала музыку, Кирилл увлечённо читал книгу: «Днивнеки Дипера», Антон полушёпотом считал мелькающие за окном деревья.
– Нужно остановиться. – тихо сказала Марина, спустя полтора часа и машина медленно устремилась к обочине.
Ноги и руки затекли, хотелось немного постоять, походить, вечер принёс лёгкую прохладу и они решили перекусить. Неподалёку уютно устроившись на травке, под красивой сосной, все дружно помогали Марине накрыть импровизированный ужин. Она предусмотрительная и уже давно привычная к подобным переездам, смогла захватить всё, чтобы семья чувствовала себя, как можно комфортнее в этих полевых условиях. Немного перекусив и размяв косточки, они погрузили всё в машину и оправились в путь.
После плотного ужина всем хотелось спать и тот, кто управлял машиной не исключение. Марина заметила, что глаза мужа закрываются и решила немного поболтать на отвлеченные темы, но это не подействовало, его глаза по-прежнему слипались, и тогда, она спросила.
– Ген, расскажи мне про это здание? Мне так интересна его история, почему ты говоришь, что это важное строение, историческая ценность, кто жил там, до?.. – начала было она и это сработало, его глаза с интересом посмотрели на неё и он даже улыбнулся.
– Ну, что значит, почему историческая ценность? Наверное потому, что очень старое, его построили 1780 году, еще при Екатерине 2. Она лично приложила руку к появлению этого шедевра, выписав для осуществления задуманного, специально из заграницы молодого английского архитектора Бобби – Норриса Клиффорда. Судя по имеющимся записям и фотографиям датированным 1870—1911 года и по наше время, ему удалось создать необыкновенное сооружение. Если интересно, можешь глянуть, вон в чемодане синяя папка, убедишься сама. Оно реально великолепно и величественно, странно только, что абсолютно не известно, всё-таки древность, а вокруг никакой шумихи, нигде никакого упоминания… – он многозначительно помолчал и продолжил рассказ.
– Строительство закончили в 1786 году и там был открыт своего рода приют, для больных детей, тогдашней знати, для голубой крови так сказать. После, здание выкупил женский монастырь, кажется Свято-Троицкий, они взяли заботу об ущербных детях на себя и так интересно… монашки называли его, «дом скорби» или «дом боли». Ещё позже они же открыли там госпиталь, больницу, вроде, это не точно в интернете ничего нет. Документы и все остальные данные хроника событий здесь и мне обещали их дать, для ознакомления, так что… – Марина, покопалась в толстенной папке и нашла пару старинных фотографий распечатанных мужем на принтере, найдя их с интересом рассматривала черно-белые изображения, давно ушедших людей.
Дослушав его рассказ, женщина вытаращила испуганные глаза и тихо спросила.
– Какое ужасное название, ты не задумывался об этом, почему они его так назвали? Тебе известно, только честно? – тараторила она прищуривая правый глаз.
– Обижаешь… Я сама честность. Известно конечно, я же не дурак, прежде чем соглашаться, запросил информацию. Мне разъяснили про строение в мельчайших подробностях. Они называли его так, из-за детей! Понимаешь, дети, которые туда попадали, были обречены. Почти все из них умирали от болезней и страшных неисправимых, врождённых патологий. Ну, а что ты сразу так смотришь, такова жизнь, не все рождаются здоровыми, тем более тогда медицина была ещё, сама понимаешь на каком уровне. Ай! – махнул он рукой.
– Сейчас-то, имея столько знаний, техники и опыта, врачи зачастую ничего не могут сделать! Да дорогая, дети и сейчас умирают пачками и по ошибке, этих самых врачей, тоже! Да, да! – говорил он полушепотом, махая в подтверждение головой.
– Да… – повторила она, его последние слова, грустным задумчивым тоном.
Она очень любила детей, зверей и всех бы приютила, и всем бы помогла, имея эту возможность. Марина не помнила, но знала, что её родители умерли, и в возрасте 3-х лет, её поместили в приют, где вскоре удочерили приёмные родители, которых она всю жизнь считала родными и даже после того, как в 12 лет узнала, что из детдома, то не перестала считать их своими.
– Брр… аж мураши по всему телу, нам обязательно жить в этом склепе? Ну жуть настоящая, не по себе даже стало и вообще мне кажется…
– Да прекращай. Когда кажется, креститься надо, кажется ей! Это было хрен знает сколько лет назад, после приюта в доме даже люди жили и ничего… Ну всё, хватит, достала эта тема, нас там встретит управляющий и всё будет нормально, ясно? Поговорим о чём-нибудь другом? – Марина согласно кивнула головой и спросила.
– Далеко ещё, я так устала?
– Скоро приедем, отдохни, может вздремнёшь? Давай дремани немного… – сказал он полушепотом и улыбнулся.
Марина ещё несколько километров храбрилась, старалась побороть это желание, внимательно вглядывалась в ухабистую деревенскую дорогу, но прямая, монотонная линия и надвигающаяся ночь, убаюкивали, в конце концов она сдалась. Не заметно для себя, измученная долгой дорогой, женщина крепко уснула и даже увидела странный сон.
Казалось, уже наступило утро и снова опустилась кошмарная, изнуряющая жара. Минивэн мчал с огромной скоростью и почему – то музыка орала на всю катушку. Генка что-то бормотал себе под нос, она прислушалась, ей показалось, что он поёт зажигательную, ковбойскую песню.
– Сколько времени?! – попыталась узнать женщина, разлепляя сонные глаза, но музыка такая громкая, что он даже внимания не обратил, продолжал, как загипнотизированный петь свою песню, почему-то попивая пиво!
«Да, это самое настоящее пиво, бутылка покрылась испариной, значит пиво холодное, но откуда? Неужели она проспала остановку? Наверное по пути был магазин и её не удосужились разбудить! Как же это по-свински…»
Она от возмущения не знала, как себя вести и сделала первое, что пришло в голову, протянула руку и убавила звук орущего магнитофона.
– Ген, откуда пиво и почему ты пьёшь за рулём? Ген!? – она вопросительно, с упрёком посмотрела, но он будто не слышал, как ни в чём не бывало, продолжая напевать мелодию из Hugo «99 Problems»!
Эта песня напоминает дикий запад, ковбоев и вот такую охрененую жарищу, она звучит, как нельзя кстати!
– Блин даже пиво где-то надыбал, продуман такой! – подумала Маринка, но в слух ничего не сказала.
Она посмотрела в лобовое стекло авто и увидела странное колебание изображения впереди, напоминающее мираж.
– Что это..? – еле слышно пробурчала женщина и на удивление была услышана.
– Где? – переспросил Генка.
– Вон там, видишь, такое нереальное искажение… чёрт знает что, мираж вроде? Удивительно, будто другая реальность, не нахожу слов, чтобы описать, но выглядит, аж дух захватывает… – говорила Марина не отводя глаз от увиденного над дорогой.
– А это… смешная ты, ничего удивительного, это всего лишь марево. Бывает в очень жаркие и солнечные дни. Искажение из-за потоков воздуха поднимающихся над раскалённой, ну или сильно нагретой поверхностью. Да красиво, завораживает… – согласно кивнул он и протянул ей ещё холодное пиво.
– Твоё любимое. – сказал он и голливудская улыбка озарила красивое, но уставшее лицо, Марина тоже улыбнулась в ответ и протянула руку, чтобы взять пиво, но именно в этот момент произошёл мощнейший удар справа. Краем глаза, она заметила грузовик и голову мужа буквально треснувшую пополам. Содержимое с брызгами, стало вытекать прямо на её искаженное ужасом лицо, это последнее, что она разглядела, перед тем, как окончательно отключиться.
Марина почувствовала сильный толчок и ужасный звон в ушах. В страхе, она схватилась за прошитый острой болью лоб, ватной рукой, ощупала изнывающую голову, липкие волосы свернулись колечками совсем не от пота, она закусила губу, чтобы не закричать и не напугать детей! Мысль о них заставила проснуться и открыть глаза.
– ГЕ- НА! Ч-Т-О ПРО-ИС-ХО- ДИТ!? – испуганный голос звучал, как в замедленной пленке, ей показалось она видит, каплю собственной крови, так же медленно скатывающуюся в зрачок её глаза! Именно поэтому, окружающее изображение стало красным, ухо уловило доносящиеся испуганные крики детей. Машина завалившись на обочине набок проскользя по инерции ещё немного в кювет, наконец-то остановила свой смертный ход.
Когда Марина пришла в себя, было очень темно, но свет фар хорошо подсвечивал.
– Дети! Дети! – закричала она выбираясь из машины.
Её охватила паника, волна умопомрачительного страха за своих малышей, но на удивление они оказались живы и почти не пострадали, Инга разбила нос, но кровь удалось остановить очень скоро, Антон ушиб колено, но перелома вроде не было, Кирилл стукнулся головой, но тоже был жив… жив… Очень сильно пострадал пёс по кличке Оскар и Генка до сих пор был без сознания. Марина промыла свою рану на лбу водой, кровь долго не останавливалось, но она и ребята, не смотря ни на что, поспешили вытащить отца из машины, суетились в поисках аптечки. Марина опустилась на колени и послушала сердцебиение мужа. Убедившись, что он жив, набрала холодной воды в руки, намочила полотенце и приложила к его распухшей голове, когда оказывала первую помощь, нащупала, на затылке огромную шишку.
– Дети нужна ваша помощь! Сейчас постараемся завести машину, нам нужно выбираться отсюда, чем быстрее, тем лучше! – скомандовала она и все вместе они вытолкали машину из кювета.
Кирилл остался с отцом и Оскаром, а Марина поспешила за руль, машина не сразу, но завелась и она молниеносно, но, как можно бережнее перенесла пострадавшего питомца в салон, а затем подбежала к мужу.
– Гена!? – прошептала она.
– Гена?.. Потерпи, сейчас мы поедем, милый! Сейчас… – шептала она ему прямо на ухо.
– Прости… – послышался его слабый голос.
– Тихо, не разговаривай! Тихо! Молчи! Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо! – через какое-то время, они снова ехали в своём минивэне, по извилистой дороге, только за рулём, на этот раз, была окровавленная Марина.
– Мы семья, нам надо быть сильными, мы выберемся. – думала испуганная женщина, пытаясь угомонить тяжелое дыхание, беспрестанно, внимательно всматриваясь в темную непрекращающуюся дорогу, в надежде увидеть дом, в котором горит спасительный свет.
Да, это была семья состоявшая из пяти человек и одной собаки по кличке Оскар. Мама Марина была в прошлом талантливый фотограф, но потом вышла замуж за высокого и красивого, подающего большие надежды, а так же юного архитектора Генку Савинова и как говорится обабилась. Вся её жизнь состояла, из ежедневной уборки огромного дома и заключалась только в решении бытовых проблем или проблем детей, мужа и домашнего питомца. Марина давно не чувствовала себя любимой женщиной, она была кто угодно, прислуга, домохозяйка, рабыня, мать, но не любимая жена. Часто, когда дом затихал, она ощущала одиночество, обреченность и безнадежность настоящего. Казалось жизнь проходит мимо в такие моменты, хотелось изменить всё, сбежать, скрыться. Но вместо этого самодурства, печальная женщина волоклась в комнату малышей и чумные, задиристые мысли улетучивались моментально. Она садилась на край кровати кого-нибудь из детей и с любовью вглядывалась в спящие родные черты. Усталая улыбка невольно озаряла её лицо, опустив голову, она смиренно шла в огромную супружескую постель. Однажды она спросила Гену.
– Зачем нам такая огромная кровать? Мы с тобой, как на разных полюсах, я теряюсь тут. Нет правда… она какая-то неуютная, холодная… Помнишь, как мы с тобой раньше, на полутораспалке, хи-хи… – хихикнула Марина прижимаясь к мужу.