– Молодец, чудо-ребенок! Ты отлично выполнил задание номер один.
– Теперь ты дашь мне задание номер два?
– Разумеется. Задание номер два: не требовать никаких заданий.
Росс медленно обошел холл. В доме давно уже не осталось никакой мебели. Судить о том, где она стояла прежде, можно было лишь по царапинам на полу да по контрасту между выцветшей и более яркой краской на стенах. Наверху находились три маленькие спальни и ванная. На самой верхней площадке – крохотная каморка, очевидно для прислуги.
– Дядя Росс! А когда они появятся?
– Если ты имеешь в виду призраков, они уже здесь. – Росс заглянул в ванную комнату: там стояла треснувшая ванна на ножках в виде когтистых лап и старый унитаз с высоким сливным бачком. – Не исключено, что сейчас они проверяют нас с тобой. Если мы им понравимся, они очень скоро попытаются привлечь наше внимание.
Итан повернул ручку крана, из которого вытекло несколько капель густой коричневой жидкости.
– Значит, им не все равно, здесь мы или нет?
– Скорее всего, не все равно. – Росс подошел к окну, окинул взглядом рамы. – Некоторым призракам отчаянно хочется обратить на себя внимание людей. А другие даже не сознают, что уже умерли. Они смотрят на нас и удивляются, зачем мы явились в их дом. Но это, конечно, в том случае… – Росс вызывающе повысил голос, – если они здесь есть.
«Приди и забери меня», – мысленно взмолился он.
Спустившись, Росс осмотрел кухню, кладовую, погреб и гостиную. В маленьком кабинете все еще стояло кресло с подголовником – громоздкое кожаное чудище, в сиденье которого устроило гнездо семейство мышей. На полу валялись старые пожелтевшие газеты, стены пахли колесной мазью.
– Дядя Росс! А Эйми теперь стала призраком?
Росс ощутил, как зашевелились волосы у него на затылке. Но к паранормальным явлениям это не имело ни малейшего отношения. Обычный человеческий шок.
– Не знаю, Итан… – выдавил он и попытался отогнать прочь образ Эйми, который вынырнул из глубин его сознания, как русалка из морской пучины. – По-моему, смерть напоминает поездку в автобусе, – сказал он. – Одним эта поездка доставляет удовольствие, и они с интересом ждут, что же будет дальше. А другие… выскакивают из автобуса, не доехав до конечной остановки.
– Может быть, Эйми выскочила из автобуса, потому что хотела повидаться с тобой?
– Возможно, – кивнул Росс и поспешно отвернулся, не желая, чтобы племянник видел слезы, выступившие у него на глазах.
– Значит, ты думаешь, что призраки, которые поселились здесь, тоже выпрыгнули из автобуса?
– Не знаю.
– А что, если…
– Итан! – не дослушав, перебил Росс. – Тише.
Он завертелся на месте, стараясь поймать за хвост мысль, шустрой рыбкой мелькнувшую в его сознании. Потом замер, опираясь на перила, и уставился на осиное гнездо в углу.
В холле буйствовала органическая жизнь: сверху свисала паутина, повсюду виднелись наросты плесени и мха – печальные последствия сырости и долгого запустения. Росс заглянул в спальню, выходившую окнами на задний двор. Деревянный почерневший пол был сплошь усыпан осколками посуды и бумажными обертками от леденцов. Но потолок оказался таким чистым, словно его вымыли нынешним утром. Ни паутины, ни плесени, ни насекомых. По какой-то причине живые организмы, завладевшие домом, избегали этой комнаты.
Росс повернулся к племяннику:
– Вот здесь мы с тобой и устроимся.
– Не понимаю, что произошло, – пожала плечами воспитательница детского лагеря, такая юная, что ее можно было принять за школьницу.
Они с Мередит торопливо шагали по дорожке, которая вела к складу, где сорок пять минут назад заперлась Люси.
– Она вместе с другими детьми играла в вышибалы – и вдруг завизжала как сумасшедшая и бросилась прочь.
Мередит зацепилась каблуком о камень и едва не упала. Хорошо, что у нее есть с собой лекарства, необходимые Люси, подумала она. Если девочка испугана, испугана так сильно, что ее не выманить из темноты, у нее может начаться приступ астмы.
– Мы сразу позвонили вам домой, – сообщила воспитательница. – Но ваша мама сказала, что не может приехать, потому что не водит машину.
– Моя бабушка, – машинально поправила Мередит.
Руби, хотя ей и было за восемьдесят, не обнаруживала ни малейших признаков слабоумия, однако садиться за руль уже не решалась. Она позвонила Мередит в лабораторию и сказала, что нужно срочно приехать в лагерь.
Они подошли к небольшой деревянной постройке на опушке леса.
– Люси! – Мередит дернула за ручку двери. – Люси, открой немедленно!
Она дважды ударила в дверь кулаком, но, прежде чем успела постучать в третий раз, дверь распахнулась, и Мередит осторожно вошла в темноту.
Внутри было жарко и душно. Сетка с мячами, напоминающая огромную модель молекулы, преградила Мередит путь. Люси скорчилась за пирамидой из оранжевых конусов безопасности и ракеток для бадминтона. Девочка прижимала к груди шлейф из красного шелка, оставшийся от костюма, который был сшит для прошлогоднего мюзикла. Она плакала, бурно всхлипывая.
– Прими немедленно, – велела Мередит, протягивая дочери таблетку альбутерола.
Люси послушно отправила ее в рот и проглотила. Мередит давно поняла на горьком опыте: мучительно видеть, как твой ребенок задыхается, но дышать за него ты не можешь. Первым ее порывом было схватить Люси в охапку и вытащить из этого пыльного закутка на свежий воздух. Но мгновение спустя интуиция подсказала ей: страх, загнавший девочку сюда, не менее опасен для Люси, чем астма. Мередит пробралась к дочери и обняла ее за плечи.
– Что за игра такая – вышибалы? – спросила она так, словно они болтали дома в кухне. – По-моему, название ужасное. Мне казалось, вышибалы бывают только в ночных клубах.
– Надо попасть мячом в человека из другой команды, – пояснила Люси, уткнувшись носом в материнское плечо. – Если мяч задел игрока, значит его вышибли.
– Понятно, – кивнула Мередит. – Когда я была маленькой, мы, кажется, играли в такую игру.
Грудь Люси по-прежнему тяжело вздымалась.
– Игра тут ни при чем, – пробормотала она. – Я… я кое-что увидела.
– Что именно?
– Я увидела, как что-то висит. На веревке. На дереве.
– Что-то вроде веревочных качелей?
– Нет, – покачала головой Люси. – Что-то вроде женщины.
Сделав над собой отчаянное усилие, Мередит спокойно произнесла:
– Ты мне покажешь?
Они выбрались из склада, прошли мимо озадаченной воспитательницы, мимо павильона, где занимались ремеслами и рукоделием, по узенькому мостику перешли ручей и оказались на спортивной площадке. Очередная группа детей постарше Люси играла в вышибалы.
– Где? – спросила Мередит.
Люси молча указала на рощицу слева от площадки. Крепко сжав руку дочери, Мередит приблизилась к деревьям.
– Никакой веревки нет, – тихо произнесла она. – Вообще ничего нет.
– Но она здесь висела! – Голос Люси дрожал от разочарования. – Я же видела!
– Люси, я верю, ты действительно что-то видела. Знаешь, что произошло? Возможно, солнце ударило тебе в глаза, и между сетчаткой и мозгом возникла небольшая путаница. Другого объяснения нет. Никаких висящих женщин здесь не было и не могло быть.
– Не было и не могло быть, – эхом повторила Люси.
Чувствовалось, что доводы матери ничуть ее не убедили.
– Возможно, ветер качнул ветку, и это привело к обману зрения.
Люси пожала плечами.
Неожиданно Мередит скинула туфли на каблуке и вручила Люси свой лабораторный халат.
– Подержи-ка, – сказала она и принялась карабкаться на дерево.
Залезть высоко она не могла. Юбка и чулки – не слишком подходящий наряд для подобных упражнений. Тем не менее она добралась до толстой ветки и уселась на ней, как огромная белка. Дети, собравшиеся на площадке, с любопытством наблюдали за Мередит, позабыв про мяч. На губах Люси мелькнула слабая улыбка.
– Здесь ничего нет. Ровным счетом ничего! – громко провозгласила Мередит.
Она хотела лишь одного: изобразить дурочку. Пусть за обедом, в бассейне и в автобусе по пути домой дети со смехом вспоминают чокнутую тетку, взгромоздившуюся на дуб. Может, это заставит их позабыть про маленькую девочку, с плачем убежавшую со спортивной площадки.
– Люси, небо ясное, видимость прекрасная! О, я, кажется, падаю!
С комичной неуклюжестью, которой могли бы гордиться братья Ринглинг[6], Мередит свалилась с дерева, приземлилась на корточки, упала на бок и прокатилась несколько ярдов.
Когда она уселась на земле, грязная, поцарапанная, растрепанная, Люси подбежала к ней и сжала ее лицо руками.
– Наверняка мне в глаза ударило солнце, – шепнула она матери на ухо.
Мередит заключила дочь в объятия.
– Ты моя храбрая девочка, – прошептала она в ответ, прекрасно сознавая, что обе они не верят ни единому сказанному слову.
Илай Рочерт не хотел просыпаться. Он ощущал это так же отчетливо, как аромат, окутавший его во сне, – удивительную смесь запаха свежих яблок и дождевой воды; он слышал женский голос, звеневший в воздухе, как нота, которой нет ни в одной гамме. Рочерт лег всего два часа назад, отработав перед этим две смены подряд и предотвратив открытое столкновение между индейцами и строителями. Но телефон продолжал назойливо звонить, и в конце концов Илай был вынужден высунуть руку из-под одеяла и взять трубку.
– Слушаю, – пробурчал он.
– Мне нужна миссис Рочерт. Могу я поговорить с ней?
– Нет.
– Вы не могли бы сказать, когда она вернется?
Никогда, подумал Илай и ощутил под ребрами боль, острота которой удивила его самого. Ведь прошло столько времени… Не ответив, он повесил трубку, перевернулся на живот и обнаружил, что на подушке устроился Ватсон.
– Поразительная наглость, – пробормотал Илай, отодвигая морду пса.
Ватсон недовольно заморгал, но все же убрал голову с подушки.
– Зря я вообще разрешил тебе дрыхнуть на моей кровати, – вздохнул Илай, прижавшись спиной к мягкому меховому боку собаки.
Ватсон, пропустив слова хозяина мимо ушей, засопел. А Илай, понимая, что прерванный сон уже не вернешь, откинул одеяло, встал и босиком побрел в кухню. Открыл холодильник и принялся изучать его содержимое.
Доктор посоветовал Илаю отказаться от красного мяса. Чаще всего люди легко мирятся с подобным ограничением, но для Илая оно стало настоящим бедствием. Дело в том, что мясо являлось одним из двух столпов его рациона (вторым был картофель). Ныне содержимое холодильника было столь же унылым, как и вегетарианские рецепты, почерпнутые в Интернете: две банки горчицы, молоко с подозрительным запахом (блок из шести бутылок – аллилуйя!), отбивная недельной, а может, трехнедельной давности, вероятно из индейки, и тофу – продукт, который вызывал особое недоверие, потому что проскальзывал в глотку, как сплетня.
Переступая с ноги на ногу на холодном полу, Илай закрыл холодильник. Тут снова раздался звонок. Илай взял телефон, валявшийся на кухонном столе:
– Алло?
– Могу я поговорить с миссис Рочерт?
Прежде чем ответить, Илай сосчитал до десяти:
– Миссис Рочерт здесь нет. Она уехала отсюда примерно семь с половиной лет назад в компании парня, который трахал ее ко взаимному удовольствию. Она захватила с собой нашу кошку, мой любимый свитер, а также все деньги с нашего общего счета. Прежде чем уйти, она заявила, что ей осточертела такая жизнь. Ей надоело, что меня вечно нет дома и ей не с кем словом перемолвиться. В свою защиту я мог бы сказать, что вкалывал как проклятый, зарабатывая деньги, а она их присвоила, но она и слушать бы не стала. Не так давно до меня дошли слухи, что бывшая миссис Рочерт живет в Нью-Мексико, однако за достоверность этой информации не ручаюсь. Так что вы напрасно звоните по этому номеру. Поговорить с миссис Рочерт вам не удастся.
Закончив свою тираду, Илай громко выдохнул. В трубке висело молчание. Видимо, на том конце провода были потрясены.
– О… – наконец долетел до него легчайший вздох.
– Думаю, вам стоит вычеркнуть этот номер из своей записной книжки, – процедил Илай и швырнул телефон так, что тот ударился о стену.
Через несколько минут Ватсон, явившийся в кухню, обнаружил, что хозяин сидит на полу, запустив руки в волосы. Пес нашел батарейку от телефона, положил ее Илаю на колени и ткнулся мордой ему в лицо.
– Если ты надеешься перекусить, Ватсон, то твои надежды напрасны, – проворчал Илай, почесывая пса за ухом. – Ведь есть такую дрянь, как соевый сыр, ты не будешь, верно?
Обняв Ватсона за шею, он уставился в грустные коричневые собачьи глаза. Этот печальный взгляд заставил когда-то Илая выбрать в приюте для бездомных животных именно этого пса. Он понял: Ватсон не из тех, кто стремится во что бы то ни стало быть счастливым. А значит, на него можно положиться.
Работая в шоу Уорбертонов, Росс выяснил, что призраки любят появляться между десятью часами вечера и тремя часами ночи. Почти все паранормальные явления, которые наблюдал – или делал вид, что наблюдает, – Кёртис, происходили именно в это время. В десять тридцать последние приготовления были завершены. Впрочем, Итан придерживался иного мнения.
– А где все эти навороченные прибамбасы, которые используют в «Реальных страшных историях»? – спросил он, окинув разочарованным взглядом выбранную Россом спальню.
– Кёртис считает: в первый раз никакого особого оборудования не нужно, – пояснил Росс. – Надо полагаться не на технику, а на собственные органы чувств. К тому же призраки способны изменять магнитное поле и могут запросто вывести из строя любой прибор.
– А без приборов мы так же беспомощны, как Шэгги и Скуби, – не унимался Итан.
Росс рассмеялся.
– Зря переживаешь! – заявил он, глядя в расстроенное лицо племянника. – Если мы почувствуем, что здесь происходит нечто необычное, в следующий раз притащим кучу всякого оборудования и проверим собственные ощущения. Кёртис всегда так делал. И мы последуем его примеру. Правда, сначала придется купить все эти крутые прибамбасы.
Камеру установили на стене; свертки из фастфуда лежали под рукой; расстегнутые спальные мешки казались небольшим ярким островком на грязном полу. Единственным источником света в комнате был маленький фонарик. Устроившись в лужице света, Росс принялся тасовать колоду карт. Итан сосредоточенно жевал резинку.
– Странно, что ты так часто ставишь в пример Уорбертона, – заявил он, выдув огромный пузырь. – Ведь всякому ясно: ты считаешь его говнюком.
– Вымой рот с мылом, детка! – усмехнулся Росс. – Нет, Уорбертон не говнюк, он просто обманщик. И хотя добрая половина чудес, которые он наблюдал, – дело его рук, он все-таки кое-что смыслит во всей этой хрени.
– Вымой рот с мылом! – торжествующе выпалил Итан. – Дядя Росс! – окликнул он мгновение спустя. – Как ты думаешь, в этом доме поселился призрак человека, который умер ужасной смертью?
– Пока я не уверен, что здесь поселился призрак, – пожал плечами Росс.
Итан выхватил у него колоду и принялся раздавать карты.
– А вдруг он взбесится, увидев нас? – предположил он. – Вдруг примет нас за тех, кто отрубил ему голову топором?
– Каким топором? – переспросил Росс, разглядывая свои карты в луче фонаря. – Говоришь, иметь в распоряжении кого-нибудь из королевской семьи – большая удача?
– Не верю, что ты ни разу в жизни не играл в покер! – возмутился Итан. – Разумеется, ты должен собрать как можно больше дам и королей. Но самое главное – собрать комбинацию одной масти. Да, и надо поставить что-нибудь на кон. У тебя есть наличка?
– Только леденцы.
– Ладно, сойдет. Значит так. Стрит-флеш бьет каре, а каре бьет фул-хаус. Для особо талантливых поясняю: пять карт одной масти бьют четыре карты одного достоинства, а четыре карты одного достоинства бьют три карты одного достоинства и две другого. Ну что, начнем?