– Конечно, – сказал Льюис. – А может, мы… ну… поможем ему немного?
– Может быть, – улыбнулся Джонатан, – но только так, чтобы не задеть его гордость.
И он погладил большой сверток из коричневой бумаги, который они везли с собой из самого Нью-Йорка. Льюис знал, что внутри были две банки с ветчиной, пачка сахара, кофе, чай, какао и другие продукты.
– Например, я уверен, что кузен Пелли не станет возражать против гостинцев. Он в письмах всегда жалуется, что продуктов не хватает. Но не забывай, англичане считают нас выскочками, хотя я-то получил наследство от дедушки. Мы с Пелхемом переписывались несколько лет, и я его немножко узнал. Уверен, что он решительно отвергнет всякую благотворительность.
– Понятно, – сказал Льюис.
Ехали они долго, но вот наконец поезд с шипением затормозил на маленькой станции в деревеньке Динсдейл. Джонатан и Льюис вышли из вагона и забрали багаж. Несколько минут они стояли на платформе, а потом, пыхтя и фыркая, к ним подкатил «Малютка Остин», черный старомодный автомобиль с открытым верхом. Он со скрипом остановился, и оттуда выпрыгнул долговязый старик. Его седые волосы напоминали пушистое облако, лицо было худое и вытянутое, а тело, казалось, состояло из одних локтей и коленок. Он был одет в темно-серые твидовые брюки и потрепанный пиджак с кожаными заплатками на локтях, а на шее виднелся ярко-красный галстук.
Старичок заметил Джонатана, и его светло-серые глаза радостно вспыхнули.
– Кузен! – воскликнул он дребезжащим голосом. – Кузен Джонатан! Ты просто вылитый младший брат, только пошире и с бородой! Я тебя везде узна́ю. Добро пожаловать! А ты, должно быть, молодой Льюис. Пойдемте, пойдемте! Мы мигом доедем до поместья, и вы перекусите. Наверняка миссис Гудринг – моя экономка, просто сокровище! – приготовила что-нибудь вкусненькое.
Он помог путешественникам погрузить чемоданы в тесный автомобиль – это оказалось не легче, чем собрать кусочки головоломки. Потом пассажиры тоже залезли внутрь, и машина застонала под их весом. Наконец кузен Пелхем уселся за руль, который находился справа.
– Все устроились? Ну, держитесь! Поехали!
Бедный старый автомобильчик поднатужился и поехал прочь от станции со скоростью двадцать километров в час.
– Если слишком быстро, скажите, – озабоченно предупредил Пелхем.
Хотя у автомобиля не было крыши, Льюис почти не чувствовал движения воздуха, но Пелхем Барнавельт, похоже, был уверен, что они катят с ветерком. Кузен сразу понравился Льюису. Этот чудной старичок вел себя как мальчишка и заражал энтузиазмом остальных. Довольно долго они тащились по узкой дороге среди холмистых зеленых пастбищ, на которых паслись белоснежные овцы, и наконец свернули на длинную извилистую подъездную дорожку.
– Ну вот, – Пелхем кивнул на крохотный кирпичный коттедж. – Раньше это был домик привратника – когда-то у нас было кому отпирать ворота. А прямо за поворотом – дом моих предков и ваших, кстати, тоже. Джонатан и Льюис, добро пожаловать в Барнавельт-мэнор!
Машина обогнула запущенную, неопрятную живую изгородь, и Льюис ахнул: прямо перед ними стоял огромный серый каменный дом с решетчатыми окнами, двумя башенками, эркерами – их было штук десять, не меньше, – множеством фронтонов и замысловатыми острыми крышами под блестящим черным шифером. Старый особняк освещало утреннее солнце, однако его темные мрачные стены будто оставались в тени и производили гнетущее впечатление.
«Это плохой дом», – подумал Льюис и тут же удивился, что ему пришла в голову эта мысль. В конце концов, как сказал кузен Пелхем, здесь жили его предки. И уж, конечно, Шерлок Холмс посмеялся бы над тем, кто боится привидений. Просто он опять паникует на ровном месте. И все-таки… Большая часть дома, очевидно, оставалась нежилой. Множество темных окон смотрели на гостей невидящим взором, точно пустые глазницы черепа. По обеим сторонам извилистой подъездной дорожки трава была аккуратно подстрижена, но дальше лужайка и кусты буйно и густо разрослись. На самой высокой трубе, нахохлившись и опустив голову, сидела тощая черная птица – грач. Повсюду отчетливо чувствовался тягостный отпечаток разрушения и упадка. Сам дом, казалось, зловеще ухмылялся, и его бесплотное приветствие вселяло ужас.
У Льюиса екнуло сердце. Кузен Пелхем продолжал болтать, дядя Джонатан беспечно улыбался. Ни тот, ни другой ничего не заметили. «И все-таки, – опять подумал Льюис, – это плохой дом».
Глава третья
Старый автомобиль, крякнув, остановился перед главным входом. Кузен Пелхем выбрался из машины. Высокие двери особняка распахнулись, и на порог медленно вышел еще один старик: довольно крепкого сложения, немного сутулый и почти совсем лысый. Одет он был в черный костюм, слегка порыжевший от времени.
– Это Дженкинс, – представил его Пелхем. – Мастер на все руки. Дженкинс, будьте так добры, помогите гостям с багажом.
– Да, сэр, – скорбно отозвался Дженкинс и взял у дяди Джонатана два чемодана. Льюис заметил, что дядя по доброте душевной отдал старому слуге самые маленькие. Джонатан и Льюис потащили каждый по тяжелому саквояжу, а Джонатан еще и умудрился сунуть под мышку пакет с продуктами.
– Прошу сюда, господа, – сказал Дженкинс и вошел в дом. Джонатан последовал за ним. Льюис сглотнул и тоже шагнул в полумрак. У него за спиной кузен Пелхем радостно объявил:
– Я только отгоню машину и приду!
В прихожей, обшитой темными деревянными панелями, было сумрачно и прохладно. Дженкинс свернул направо, Джонатан и Льюис последовали за ним по длинному коридору. Миновав семь или восемь запертых дверей, они поднялись по лестнице на второй этаж. Слуга повернул направо, прошел по коридору и, остановившись перед одной из комнат, поставил саквояж на пол.
– Вот ваша комната, сэр, – сказал он Джонатану, отперев дверь. – А молодой мистер Барнавельт будет жить в соседней.
Увидев свою комнату, Льюис вздохнул с облегчением. Она была светлая и просторная, с дубовыми панелями высотой по пояс и выцветшими, но веселенькими обоями в бледно-голубую полоску. Солнечные лучи, проникавшие в комнату через два высоких узких окна, падали на потертый темно-синий ковер. Прочная кровать была покрыта стеганым одеялом небесно-голубого цвета. Большую часть противоположной стены занимал камин, а над камином висел щит и два скрещенных меча. Высокий дубовый шкаф, дубовые стол и стул, а также приземистый дубовый комод дополняли меблировку. Льюис поставил чемодан на пол и вздохнул. Подойдя к окну, он выглянул наружу. Отсюда была видна подъездная дорожка, и мальчик понял, что она идет вокруг дома. В отдалении шумела листвой роща огромных старых деревьев. Прижав лицо к стеклу, Льюис сумел разглядеть огород и сарай слева за домом.
– Ну что, – прогудел у него за спиной дядя Джонатан, – нравится?
– Круто! – ответил Льюис с наигранным энтузиазмом. – Прямо как в настоящем замке, дядя Джонатан. А можно я возьму мечи?
Джонатан расхохотался.
– Лучше спроси у кузена Пелхема. Он уже вернулся и ждет внизу, хочет нас представить остальным жителям дома. Пойдем со мной.
Все еще держа в руках сверток с продуктами, Джонатан повел Льюиса вниз в маленькую столовую, где на стол уже поставили чайник, чашки, блюдца и тарелку с маленькими бутербродами, похожими на печенье. Их ждала пухленькая рыжеволосая женщина, одетая в темное платье и белый фартук. Рядом с ней стоял рыжеволосый мальчик лет двенадцати в красном свитере, темно-синих брюках и с круглыми солнечными очками в стальной оправе на носу. Сквозь темно-зеленые линзы его глаз не было видно. Мальчик казался еще толще Льюиса. Кузен Пелхем вошел в комнату, потирая руки.
– Ну вот, все собрались. Джентльмены, это миссис Гудринг, моя домоправительница и отличная повариха, и ее сын Бертрам. Миссис Гудринг, это наши гости: мои родственники из Америки – мистер Джонатан Барнавельт и мастер[5] Льюис. Пожми Льюису руку, Берти.
Льюис протянул Берти руку, но тот вытянул свою намного левее, чем нужно, и тут мальчик с изумлением понял, что Берти слепой. Он быстро схватил руку нового знакомого и быстро ее пожал.
– Рад познакомиться, – сказал Берти. – А там, где ты живешь, есть апачи[6]?
– Эмм… нет, – признался Льюис.
Берти, похоже, был разочарован.
– А ковбои?
– Ковбоев тоже нет, – ответил Льюис. – Мы из Мичигана.
– А-а. А что есть в Мичигане?
– Ну, фермеры, рабочие… просто люди, – пожал плечами Льюис.
Кузен Пелхем разливал чай.
– Прекрасно, прекрасно. Вы отлично поладите. Но гостям с дороги надо отдохнуть, Берти, а потом вы вместе поиграете, идет?
– Конечно, сэр, – сказала миссис Гудринг. – Вам что-нибудь еще нужно, мистер Барнавельт?
– Возможно, миссис Гудринг захочет посмотреть, что мы тебе привезли, – сказал Джонатан и положил сверток на стол.
– Да что вы, – запротестовал кузен Пелхем. – Не стоило… Но раз уж привезли, давайте посмотрим.
Он потер руки и одним махом разорвал оберточную бумагу, точно шестилетний малыш в новогоднее утро. Все заохали и заахали, а при виде пачки чая кузен Пелхем просиял.
– Первоклассно! – воскликнул он. – Ты очень добр, кузен. Не могу не признать, что все это очень кстати! У нас тут с продуктами туговато. Правда, огромное тебе спасибо! Миссис Гудринг, будьте так добры, отнесите все эти богатства на кухню.
– Да, сэр, – сказала миссис Гудринг, расплывшись в довольной улыбке. – Что-нибудь еще нужно, сэр?
– Нет-нет, ничего не нужно. Спасибо, миссис Гудринг.
Миссис Гудринг положила руку на плечо Берти и повернула его к двери.
– Пока, Льюис, – сказал Берти.
– Еще увидимся, – ответил Льюис и тут же покраснел. Вдруг Берти обидится или расстроится из-за слова «увидимся»? Но, к счастью, слепой мальчик никак не отреагировал и вместе с мамой вышел из комнаты. Миссис Гудринг очень бережно несла перед собой коробку с продуктами, будто это был святой Грааль[7].
– Немножко рановато для ланча, но мы это называем «перекус», – сказал кузен Пелхем. – Льюис, попробуй булочки. У миссис Гудринг они получаются великолепными.
Булочки и правда были хороши – румяные, теплые и с джемом. Пелхем и Джонатан стали обсуждать других родственников. Пользуясь случаем, Льюис набрался смелости и спросил:
– Кузен Пелхем…
– А? – отозвался тот. – О боже, пожалуйста, не называй меня Пелхемом. Меня никто так не зовет. Вот уж почти семьдесят лет я для всех просто Пелли. Так куда проще, правда? – улыбнулся он.
Льюис невольно улыбнулся в ответ.
– Эмм… Пелли, а что у Берти с глазами? – спросил он.
Пелли помрачнел.
– Ох… Ужасное несчастье. Это произошло в конце войны, когда Берти был еще совсем маленький. Немецкий снаряд взорвался прямо рядом с их домом. Миссис Гудринг не пострадала, а вот Берти лишился зрения. Вскоре после этого его отец погиб на фронте. Дед Берти когда-то служил у моего отца, и когда я узнал, что случилось, то взял миссис Гудринг на работу экономкой. Она просто сокровище.
Льюис проглотил подступивший к горлу комок. Он знал, каково это – потерять отца.
– Нельзя ли что-нибудь для него сделать, Пелли? – тихо и серьезно спросил Джонатан.
– Ну, доктора ничего не обещают, – вздохнул Пелли. – Боюсь, что Берти смирился со слепотой. Но он замечательный парень. Я уверен, Льюис, что вы подружитесь.
– Конечно, – сказал Льюис. Ему стало стыдно. Снаружи Барнавельт-мэнор показался ужасно мрачным, но теперь мальчик видел, что ошибся. В этом доме жили добрый кузен Пелли, заботливая миссис Гудринг, приветливый Берти и услужливый старый Дженкинс – благодаря им старинный особняк оказался гораздо уютнее, чем на первый взгляд. Нельзя судить по внешности, подумал Льюис. Шерлок Холмс сразу бы это понял.
Кузен Пелли продолжал болтать, пока они поглощали бутерброды и булочки. Он рассказал Льюису и Джонатану, что большинство комнат в доме заперты. «Содержать целый особняк ужасно дорого», – объяснил он. Сам кузен Пелли и двое слуг жили в этом маленьком крыле.
– Но если хочешь, можешь исследовать старую часть дома, Льюис, – разрешил Пелли. – Берти тут все знает, он с удовольствием устроит тебе экскурсию.
Когда Пелли и Джонатан стали обсуждать тетушек Льюиса, мальчик с радостью ускользнул из-за стола и, следуя инструкциям Пелли, нашел Берти на кухне. Парень сидел на стуле, а его мама мыла посуду.
– Привет, – робко поздоровался Льюис. – Может, поиграем?
– Мам? – спросил Берти.
– Иди, дорогой. Только будь осторожен.
– Конечно, мам, – весело отозвался Берти, сползая со стула. – Чем займемся, Льюис?
– Ну, может… Может, осмотрим дом?
– Отлично, – согласился Берти. – Я тебе все покажу.
И они отправились исследовать нежилую часть дома. Льюису особенно понравилась библиотека, где столы и стулья были покрыты чехлами от пыли, а вдоль трех стен от пола до потолка выстроились полки с тысячами старинных книг. Четвертую стену почти полностью занимали окна, выходившие на пологие зеленые холмы.
– Это кабинет мастера Мартина, – объяснил Берти.
– Кто такой мастер Мартин? – спросил Льюис.
– О, он уже давно умер, – ответил Берти. – Еще во время Гражданской войны. Мартин Барнавельт был довольно знаменит. Поговаривали, что он колдун.
– Колдун? – переспросил Льюис.
– Ну да. Вообще-то, этот дом давным-давно у него отобрали. Он пытался защититься от обвинений в колдовстве, но круглоголовые все равно присвоили особняк. Мартин вернул его себе только после Реставрации, в 1668 году.
Льюис сперва не сообразил, что Берти имеет в виду Гражданскую войну в Англии. В 1642 году британские пуритане (их прозвали «круглоголовыми» из-за коротких стрижек) подняли восстание против короля Карла I. В конце концов круглоголовые выиграли войну и казнили короля, а потом некоторое время правили Англией под началом Оливера Кромвеля. Когда Кромвель умер, англичане восстановили монархию в 1660 году. Выходит, хозяин этой библиотеки участвовал в войне трехсотлетней давности. Ничего себе!
– А этот Мартин Барнавельт действительно был колдуном? – спросил Льюис.
Берти расхохотался.
– Ерунда! Он просто оказался не в том месте не в то время. Колдунов не существует.
Льюис улыбнулся, но промолчал. Они поднялись на башню, и Льюис выглянул из бойницы, вообразив себя грозным британским лучником, охраняющим крепость. Когда они спустились с башни и вышли на солнце, Льюис заметил, что Берти приставил руку козырьком к глазам.
– Тебе свет мешает? – спросил Льюис.
Берти пожал плечами.
– Я немножко могу видеть. Отличаю свет от темноты. И если бы ты стоял против яркого света и пошевелился, я бы это увидел. Но когда ты не двигаешься, я не отличу тебя от стула или куста. Кстати, о кустах! Идем, я тебе кое-что покажу.
Мальчики пересекли дорожку, окружавшую дом, спустились по пологому склону и подошли к неухоженной живой изгороди. Разросшиеся кусты были почти вдвое выше их роста.
– Поищем вход, – сказал Берти.
– Какой вход? – удивился Льюис. Разве в живых изгородях бывает вход?
– Сейчас покажу, – ответил Берти. – Видишь дерево слева от нас?
– Да, – ответил Льюис.
– Хорошо. Тогда иди направо, пока не увидишь проем. Я за тобой.
Они двинулись вдоль изгороди, и вскоре выяснилось, что зеленая стена вовсе не сплошная. В изгороди был проем шириной чуть больше метра. Сверху кусты тесно переплелись, и получилась маленькая арка.
– Вон он, – сказал Льюис.
– Заходи.
Они шагнули через проем, и Льюис присвистнул.
– Это же лабиринт! – воскликнул он. – Вот это да! Я читал о таких, но никогда раньше не видел!
– Вообще-то мы зашли не с той стороны, – сказал Берти. – Идея была в том, чтобы гости входили со стороны дороги и искали в лабиринте выход к дому. Но мистер Барнавельт говорит, что так всех гостей растеряешь, поэтому лабиринт вот уже много лет заброшен. Все заросло, конечно, но пройти можно. Только моей маме не говори. Она мне не разрешает тут играть.