– Обычно им чуть за двадцать… – начал он. – Темноволосые, имена и фамилии ирландские… Славные, приличные девушки. За светской жизнью не гонятся.
– Еще как гонятся, раз ходят в “Лунный свет”, – вставил Генри Фостер, противник ночных клубов.
– Те и впрямь чувствовали себя не в своей тарелке, – задумчиво согласился Декстер. – Наверное, их кто-то туда привез.
– Тебя послушать, все они одинаковы, – хмыкнул тесть. – Ты уверен, что они не близнецы?
Декстер покраснел:
– Да я их пристально не разглядывал.
– Слушайте, может, мне позвонить коменданту верфи? – предложил старик. – Мы с ним вместе служили на Филиппинах. Пусть организует нам экскурсию, когда Грейди приедет из Аннаполиса.
– Да! – неожиданно для всех воскликнула Табби. – Пожалуйста, дедушка, позвони! Мне так хочется посмотреть верфь!
От удивления и гордости Декстер едва не потерял сознание.
– Купер, скажи точно, когда Грейди приедет на День благодарения? – потребовал старик.
Услышав имя Грейди, все согласно закивали: на тусклом фоне жизни Купера Грейди всегда был яркой звездой, но остальные-то почему? Грейди, старший внук Берринджера, весь так и лучился; остроумие и лукавство деда, его умение легко сходиться с людьми – все это явно обошло Купера стороной, но, к счастью, возродилось в его старшем сыне. Казалось, этому парню прямо-таки на роду написано вершить великие дела, и Декстер невольно завидовал Куперу: повезло ему с сыном.
– Во вторник перед Днем благодарения, – важно сообщил Купер; он всегда пыжится, когда речь заходит о Грейди. – Только он страшно занят: досрочно заканчивает курс… Я уточню у Марши.
– Стало быть, вереду перед Днем благодарения, – заключил старик, игнорируя уклончивые объяснения сына. – Тогда я завтра с утра позвоню адмиралу. Ты ведь тоже поедешь, да, Табата?
В его устах полное имя внучки звучало очень официально.
– Да, дедушка, – смиренно отозвалась Табби; ей было неловко, что она не сумела сдержать своей бурной радости. – Я охотно поеду.
– А мне, боюсь, придется остаться в Элтоне, – сказал Генри. – Зато Битси наверняка с удовольствием присоединится, только желательно, чтобы ее кто-нибудь встретил на станции и привез сюда.
– Конечно, встретим, – отозвался Декстер к нескрываемому облегчению Генри.
Битси, младшая сестра Гарриет, всегда была образцовой женой школьного учителя, но восемь месяцев назад, после рождения четвертого ребенка, по словам Генри, “сильно переутомилась”. Стала брать уроки русского языка и нараспев цитировала отрывки из стихов Пушкина. Признавалась, что мечтает поездить по свету и пожить в юрте. Бедняга Генри не знал, что тут поделать, и уже почти отчаялся. Эдит и Олив, бесцветные дочки Джорджа, топтались у двери с вязальными спицами в руках, со спиц свисали мотки шерсти. Наверняка вяжут что-то для солдат.
– Мы же тебя ждем, – с упреком сказала Олив, обращаясь к Табби.
Та встала и направилась к двери. Декстер прямо-таки светился от гордости за дочку: как хорошо и умно она держится. Когда девочки вышли, он обратился к тестю:
– Как у вас дела, Артур? Что слышно нового?
– Ну, в отличие от вас, господа, я ведь ничем особенно не занимаюсь, разве что под дверьми подслушиваю, – сказал старик. – Но судя по тому, что я слышу, события назревают нешуточные. И нас заденет в первую очередь.
Смысл его слов был ясен всем. Даже Купер сообразил, что отец имеет в виду наступление.
– И где, по-твоему, начнется, в Европе или в Азии? – спросил он.
– Ни один уважающий себя военачальник о таких вещах болтать не станет, – осадил его отец. – К тому же, кроме этих двух вариантов, не исключены и другие повороты событий.
Он имеет в виду Северную Африку, догадался Декстер: наконец-то британцы собираются с силами, чтобы противостоять Роммелю.
– Нам нужен боевой опыт, – сказал он, мысленно прикинув ситуацию.
Тесть искоса глянул на него и проронил:
– Вот именно.
Даже если прогноз тестя верен, ошеломляла сама мысль о том, что им предстоит. До сих пор все прогнозы Артура Берринджера сбывались. Раньше Декстер не раз недоумевал: зачем тесть делится секретной информацией с людьми вроде Купера, ведь они не способны ни понять ее, ни правильно оценить, равно как и люди вроде Декстера, – те, кто ведет дела и в рамках, и за рамками закона. Ему и раньше приходило на ум, что тесть, возможно, кормит их ложной информацией – то ли чтобы проверить родню на вшивость, то ли чтобы они стали источниками определенного рода слухов. Декстер, однако, ни разу даже словом не обмолвился о том, что узнал от тестя, – так силен был авторитет старика. Вот и ответ. Артур Берринджер безгранично доверяет сыну и зятьям по той же причине, по какой Декстер никогда не запирает входную дверь в дом: тесть умеет поставить дело так, что его близкие становятся стопроцентно надежными людьми. Правда, у Декстера эта способность держится на физическом насилии, а у старика-тестя она, пройдя стадии очищения, превращается в дистиллят, в абстракцию. Мужчины клана Берринджеров уже ездят в оперу в цилиндрах, а предки Декстера в Старом Свете по-прежнему совокупляются на фермах за тюками сена. Его греет мысль, что настанет день, и его могущество очистится до кристальной чистоты, без малейшего намека на кровь и грязь, на которых оно взросло.
– В этой войне победят союзники, – сказал старик.
– Не… рановато ли?.. – с запинкой спросил Джордж.
– Ну, кому попало я бы этого говорить не стал, – ответил старик. – Но так оно и будет.
– Сомневаюсь, папа, что флотское начальство того же мнения, – заявил Купер.
– Флотскому начальству, сынок, так думать не положено, – отозвался старик. – И армейскому начальству не положено. И начальникам береговой охраны. Их задача – побеждать. А вот банкиры должны предвидеть ход событий; правда, для них это задача номер два, а сначала нам придется раскошелиться на войну.
По мнению Артура Берринджера, все достижения человечества – будь то римские завоевания или независимость Америки – всего лишь интермедии, главное же – хитрые операции банкиров (в первом случае – введение налогов, во втором – Луизианская покупка). Как часто бывает, любимый конек патриарха вызвал у членов семейства тоскливые вздохи. У всех, кроме Декстера. Его поразила мысль, что за очевидной истиной неясно маячит другая, как бы пронизывая первую своим излучением. Впервые он заинтересовался этим явлением в пятнадцать лет, наблюдая за двумя мужчинами. Каждый третий понедельник месяца они приходили к отцу в его ресторан на Кони-Айленд. Появлялся и еще один, правда, реже: непременно в новехоньких гетрах, а из нагрудного кармашка всегда выглядывал алый платок. Отец Декстера сразу шел за стойку, чтобы собственноручно налить этому посетителю бренди, словно не желал уступать эту честь бармену.
После таких визитов на отцовском лице застывала лишенная всякого выражения мина, за которой скрывались унижение и злость, и Декстер понимал, что лучше к нему с расспросами не приставать. Но его самого тянуло к тем посетителям: в глубине их глаз посверкивали искры непостижимых чувств, иногда они похлопывали его по плечу или ощутимо шлепали по спине тяжелыми ладонями. Он старался к ним подольститься, доливал в стаканы спиртное и, если отца не было рядом, задерживался возле их столика. Постепенно они начали его замечать, но безмолвно, точно животные. Позже, когда стали возвращаться мужчины, участвовавшие в Великой войне, в их уклончивых взглядах и заторможенных движениях Декстер подмечал много такого, что прежде восхищало его в людях мистера К. К тому времени он уже понял, что все это – приметы близкого знакомства с насилием.
– Разумеется, – со смешком продолжал Артур, – когда началась Депрессия, у нас, банкиров, появилось много свободного времени и вдобавок… одиночество, что ли, а с ним и возможность поразмышлять о будущем. После Гражданской войны в стране было сформировано федеральное правительство. А Великая война превратила нас в страну-кредитора.
– Какие у вас предчувствия? – спросил Генри: он не доверял Рузвельту.
Старик всем телом подался вперед и глубоко вздохнул.
– Предвижу, что наше государство достигнет таких высот, каких прежде не знала ни одна страна в мире, – негромко проговорил он. – Ни римляне. Ни Каролинги. Ни Чингисхан, ни татары, ни Франция при Наполеоне. Ха! Вы смотрите на меня так, будто я спятил и меня пора сдать в психушку. Разве такое возможно? – спросите вы. Да, возможно, потому что наше верховенство будет держаться не на покорении народов.
Мы выйдем из этой войны победителями, причем невредимыми, и станем ведущими банкирами мира. Мы будем экспортировать наши мечты, наш язык и культуру, наш образ жизни. И противостоять этому будет невозможно.
Декстер слушал, а в душе у него нарастало мрачное предчувствие. Более двадцати лет он был образцовым солдатом, на его глазах выросла сложная система управления и стала добиваться процветания мощной организации – этакое теневое управление теневой организацией. Своего рода племя. Клан. Но внезапно все разом стали просто американцами. Общий враг неожиданно сплотил самых разных людей. Пошли слухи, что, сидя в тюрьме, всемогущий Лаки Лучано[20] заключил сделку с ФБР: он дал слово, что выследит и уничтожит всех обосновавшихся в порту сторонников Муссолини. А чем займется Декстер, когда война окончится?
– Мне самому уже не удастся в этом участвовать, – продолжал Артур Берринджер. – Я буду слишком дряхл и результатов этих событий не увижу.
За столом послышался сдержанный ропот, но старик лишь отмахнулся.
– Все это, ребятки, ляжет на вас и ваше потомство. Смотрите не подкачайте.
Он говорил спокойно, без пафоса, будто напоминал, что паром вот-вот отчалит. В столовой стало тихо, и Декстер услышал неровный частый стук, будто вдруг разладился часовой механизм. Наверно, это его собственный пульс, подумал он.
Хлопнув ладонями по столу, старый Берринджер поднялся на ноги. Обед окончен. Столовую заволокло сигарным дымом. Мужчины жали друг другу руки, пора возвращаться в шумный мир женщин и детей.
После застольного разговора на душе у Декстера было тяжело, ему не терпелось умчаться домой по безлюдной дороге.
Дома ждет легкий ужин: суп с тостами; затем, как всегда по воскресеньям, они всей семьей будут слушать по радио очередную “Криминальную драму”. А потом – спать: забыться долгим, глубоким, всепоглощающим сном, который восполнит неудачи прошедшей недели.
Он отправился на поиски Гарриет; вдруг из библиотеки выскочила ее младшая сестра Битси, захлопнула за собой дверь и, чудом не столкнувшись с Декстером, понеслась дальше. Почти следом за ней появились Гарриет и Реджина, на обеих лица не было.
– Ею нужно заняться всерьез, – сказала Реджина. – Но бедняга Генри на это не способен.
– Она вызвалась ходить на свидания с солдатами, – объяснила Гарриет Декстеру.
– Что?!
– Ну, там, поводить их по городу, – добавила Реджина. – Некоторые девушки лет двадцати охотно идут на такое. Но чтобы замужние дамы из Уэстчестера, да еще с четырьмя детьми?!.
– Ее надо как-то остановить, – сказала Гарриет.
Декстер не верил своим ушам: жена кудахчет на пару со своей властной старшей сестрицей, да еще так долго; за ней такое не водится. Обычно сама Гарриет оказывается объектом клохтанья. А сейчас, в строгом платье с воротником-стойкой, она вполне сошла бы за чопорную даму, и он подивился самому себе: так думать про жену он не привык.
– Все – марш в машину! – скомандовал он.
Табби, уныло вязавшая что-то вместе с Олив и Эдит, с готовностью вскочила. Оставалось найти близнецов, но их давно никто не видел. На поиски бросились все внуки, они с шумом и гамом принялись обшаривать дом, распахивать дверцы изысканных шкафчиков с пятнистыми от времени зеркалами и заглядывать под кровати.
– Филип… Джон Мартин…
Очень может быть, что мальчишки где-то затаились; Декстер предвкушал, как задаст им трепку, если они в самом деле спрятались от родителей.
Он поднялся на верхний этаж, выглянул из выходившего на зады дома окошка: из пролива Лонг-Айленд-Саунд шел танкер, держа курс на юг. И Декстер снова услыхал тот же нервный перестук, похожий на биение испуганного сердца. Значит, ему тогда не помстилось, стук был настоящий. Следуя за ним, Декстер перешел в переднюю часть дома и из круглого окошка посмотрел вниз, на Йорк-авеню.
И увидел близнецов: не замечая ничего вокруг, они сосредоточенно лупили по маленьким красным мячикам, привязанным к ракеткам.
Тук – и – тук – и – тук – и – тук – и – тук – и – тук – и – тук – и…
Все это время они резались в джай-алай.
Декстер невольно улыбнулся.
Глава 8
На пути домой, к последнему и самому большому особняку – дальше дорога упирается в море, – Декстер увидел на обочине потрепанный голубовато-серый “додж-купе”. За рулем сидел мужчина. Автомобиль был незнакомый.
Декстер не повернул головы, даже не глянул в зеркало заднего вида, но внутри у него что-то дрогнуло, он насторожился. В этом квартале чужие машины просто так не стоят. Дети на тротуаре не играют. И никто не ездит к Декстеру один, без семьи.
– Что случилось? – спросила Гарриет.
– Ничего.
В ответ она лишь приподняла бровь. И тоже не повернула головы.
Войдя в дом, Декстер сразу направился в гардеробную, отпер ящик, достал револьвер, сунул его в кобуру и пристегнул к голени. Потом поднялся наверх. Скоро раздастся звонок в парадную дверь, а ему хочется, чтобы глазам незваного гостя предстала картина счастливой семейной жизни, в которой все поглощены друг другом, и пришельцу станет ясно: сейчас не время и не место заниматься каким бы то ни было делом.
В гостиной на полу расположились близнецы с конструктором “Линкольн Логз” и увлеченно возводили дома. Декстер раскинулся в удобном кресле, прихватив с собой “Джорнал американ” и его толстенное воскресное приложение с комиксами.
– Мальчики, идите-ка сюда, – позвал он. – Я вам анекдоты почитаю.
Те подошли и с озадаченным видом стали за спинкой кресла. Давненько я не читал им анекдотов, подумал Декстер, пожалуй, больше года. Ребята за это время выросли, раздались в плечах, особенно Джон Мартин. Ничего, развлекать их он будет недолго, пока не раздастся звонок в дверь. Декстер привлек мальчиков к себе, они неловко привалились к его груди, и он на миг даже задохнулся. Держать газету и обнимать сыновей было трудновато, но он справился; однако разглядывать в то же время комиксы и читать анекдоты – просто невозможно. Но Декстер не отступал: глядя одним глазом в щелку между шеями сыновей, он ухитрился-таки почитать им “Принца Вэлиента”. Близнецы заерзали, захихикали; их веселье, понятное только им двоим, всегда раздражало Декстера. Он цыкнул на ребят и, сделав над собой усилие, заговорил оживленным, веселым тоном, подходящим для комикса “Как воспитать папу”. Близнецы надулись и лишь терпели его старания. Декстер посматривал в сторону парадной двери. Он злился на невесть откуда свалившегося на него незнакомца, да еще в воскресенье; к злости примешивалось нетерпение: долго еще этот тип будет тянуть резину?
Наконец зазвенел входной звонок; Гарриет, не спеша и не мешкая, пошла открывать дверь и приветливо поздоровалась с незваным гостем – как всегда, она держалась безупречно. Декстер был доволен хотя бы тем, что глазам пришельца предстанет ровно та картина, которую он замыслил. Но его старания пропали втуне; едва незнакомец ступил в дом, Декстер с одного взгляда понял, что гость зациклен на самом себе. И вся тщательно выстроенная картина семейства во главе с преданным ему отцом лишилась смысла.
Декстер разомкнул объятия, сыновья с облегчением улизнули, а он пошел встречать гостя. Гость был тощий, что называется кожа да кости, лицо очень странное: толстогубый растянутый рот и глаза в форме полумесяца – ни дать ни взять клоунская маска. Декстер сразу понял, кто это.