ПУШКИН. Ты очень хороший писатель.
ГОГОЛЬ. Да, но я еще и странный. Люди странности не любят. Ты бередишь душу. Я взмучиваю воду. Гоголь гротескный и слишком необычен для нормальных людей. Но Пушкин циничный и его мы можем боготворить.
ПУШКИН. Я не хочу, чтобы меня боготворили.
ГОГОЛЬ. Ты даже лжешь прекрасно. И спишь с пятью женщинами на дню. Я провожу большинство ночей, передвигая мебель, кукарекая как петух и напевая русские народные песни. Поднимаюсь с кровати, чтобы отлит, я натыкаюсь на комод. Мебель стоит не там, куда я ее ставил. Я убежден, стоит мне заснуть, как она перемещается по комнате. НА полу я нахожу следы от львиных лап на ножках стульев.
ПУШКИН. А может, ты просто выжил из ума.
ГОГОЛЬ. Что ж, отчасти это так. Я унаследовал это у матери. Она верит, что я изобрел паровой двигатель и написал книгу Плач Иеремии. Иногда я думаю, что так оно и есть. (Мимо проходит Смерть, в черном плаще и маской-черепом). Привет? Как поживаете? Дела идут хорошо?
СМЕРТЬ. Не жалуюсь.
ГОГОЛЬ. Что ж, продолжайте в том же духе.
(Поднимает руки с оттопыренными большими пальцами. СМЕРТЬ отвечает тем же и уходит. Появляется МАНЬЯК).
МАНЬЯК. Господа, если вы дорожите своими бессмертными душами, уходите из этого гибельного места. Проклятье Божье навеки лежит на этой языческой скверне.
ПУШКИН. Вы про ярмарку? Мне она представляется весьма невинным развлечением.
ДЕВУШКА-ЛЕОПАРД (скудно одетая женщина с маской леопарда выбегает на сцену и отчаянно кричит, начинает кружить вокруг них, преследуемая обезумевшей ГОРИЛЛОЙ). А-А-А-А-А-А-А-Х! А-А-А-А-А-Х!
ГОРИЛЛА (хватает длинный хвост ДЕВУШКИ-ЛЕОПАРДА и ревет, когда они убегают). РЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы! РЫ-Ы-Ы-Ы-Ы!
МАНЬЯК. Жонглеры, акробаты, женщины, извращенцы, звери, актеры. Черные язвы и кровоточащие раны. Пузырящиеся и разлагающиеся грехи. Проклятие будет навечно наложено на вас. Ярмарка – это смерть. Тент фокусника вспыхнет, сотня душ поджарится, как картошка. Пылающие голуби разлетятся по небу. Горящие кролики разбегутся по земле. Ради Бога, господа, не позволяйте ярмарке проглотить вас. Это четвертый портал ада.
ГОГОЛЬ. Все нормально. Мы – писатели. Нам все равно гореть в аду.
МАНЬЯК. Писатели? В таком случае идите и горите.
(МАНЬЯК крестится и уходит. За столиком слева, у авансцены цыганка, очень похожая на ПИКОВУЮ ДАМУ, тасует карты).
ГОГОЛЬ. Определенно, Бог в поклонниках твоего творчества не значится. Посмотри. Цыганская гадалка. Как жаль, что я не цыган. Хотя нет, я решил стать нормальным. Добропорядочным нормальным русским, который лопает блины и рыгает у самовара. Посмотри, как она прекрасна. В чем я завидую тебе, Пушкин, так это не тому, как ты пишешь, а твоему феноменальному успеху у женщин. Я даже представить себе не могу, как тебе удается соблазнять их без видимых усилий. Чем, чем ты их берешь?
ПУШКИН. Если на то пошло, большинство женщин не надо и уговаривать.
ГОГОЛЬ. Это тебе. А для меня – все равно, что затолкать верблюда в задницу. Мы одинаково уродливы, но женщины так и вешаются на тебя. В чем дело? В чем секрет? У меня воняют ноги?
ПУШКИН. Не надо возвышать женщин. Иной раз они не против поклонения, но предпочитают отдаваться мужчине, который смотрит на них трезвым взглядом. Не получится у тебя трахнуть женщину, стоящую на пьедестале.
ГОГОЛЬ. У меня бы получилось, будь у меня пенис подлиннее. Но они не подпускают меня к себе. А перед тобой не могут устоять даже самые красивые.
ПУШКИН. Красота скрывает множество грехов.
ГОГОЛЬ. Вот это я и ищу. Множество грехов. Но потом думаю, а может, я не прав. И человек может жить без женщин. Монахи тому пример. Да только у монахов есть монахини, правильно? Не говоря про других монахов. И как без них спать ночью? Впрочем, в твоем случае времени для сна просто нет.
ПУШКИН. Открою тебе секрет, Гоголь. Мне легко с женщинами, к которым я равнодушен. А с женщиной, вызывающей чувства, я такой же идиот, как и ты.
ГОГОЛЬ. Ты это говоришь, чтобы поднять мне настроение…
ПУШКИН. Нет. Это абсолютная правда. В молодости я подхватил пневмонию. Мокнул под дождем, дожидаясь, когда проститутка пустит меня к себе. Это идеальный образ для жизни мужчины. Вспоминая прошлое, я задаюсь вопросом, что мешало ей открыть дверь: жестокость или сострадание?
ГОГОЛЬ. Сострадание?
ПУШКИН. У нее был сифилис.
ГОГОЛЬ. Какая прекрасная история. Ты думаешь, любовь заставляет ноги вонять?
ПУШКИН. Любовь заставляет вонять все.
ГОГОЛЬ. Ох, Пушкин, ты такой романтик. Я попытаю удачу с предсказательницей судьбы. Она так похожа на Пиковую даму. Вы предскажите будущее моему другу, ваше сиятельство?
ПУШКИН. Я не хочу его знать.
ГОГОЛЬ. А я хочу. Хочу знать, когда умрут все мои враги. Если я не могу писать лучше их, так хоть проживу дольше. Цыганка, скажи мне, стану ли я величайшим живым писателем после того, как умрут все остальные?
ПИКОВАЯ ДАМА. Сначала он.
ГОГОЛЬ. Видишь, даже шарлатаны отдают предпочтение тебе. У меня чума? Из носа свисает длинная, зеленая сопля?
ПИКОВАЯ ДАМА. Да.
ГОГОЛЬ. Ох. Извините. (Достает большой красный платок и сморкается).
ПИКОВАЯ ДАМА (обращаясь к ПУШКИНУ). Дай взглянуть на твою ладонь. (ПУШКИН протягивает руку, ладонью вверх). Писателям надо чаще мыть руки.
ПУШКИН. Я пытался. Пятна крови смываются, но не чернила.
ПИКОВАЯ ДАМА. Что ж, это интересно.
ГОГОЛЬ. Что? Что ты видишь? Он не переживет меня, так?
ПИКОВАЯ ДАМА. Ты женишься на красавице. Будешь жить в ссылке в холодном и уединенном месте. Любовь станет причиной твоей смерти.
ПУШКИН. Это все?
ПИКОВАЯ ДАМА. Разве недостаточно?
ГОГОЛЬ. А как насчет меня? Предскажи судьбу и мне. Я женюсь на красавице? Умру от любви?
ПИКОВАЯ ДАМА. Ты умрешь безумным, сожжешь книгу своей жизни, а по твоему носу будут ползать пиявки.
ГОГОЛЬ. Пиявки по моему носу? Ты даже не взглянула на мою ладонь!
ПИКОВАЯ ДАМА. Не нужно мне смотреть на твою ладонь. И я не хочу прикасаться к тебе.
ГОГОЛЬ. Видишь? Видишь? Она чувствует запах моих ног. Ты чувствуешь запах моих ног, так?
ПИКОВАЯ ДАМА. Твои ноги учуют даже безносые люди на Марсе.
ГОГОЛЬ. Наконец-то я встретил честную женщину. Пиковая дама, ты станешь моей женой?
Картина 4
(НАТАЛЬЯ начинает говорить сразу же, из другого времени и места, продолжая ранее начатый разговор с ПУШКИНЫМ, который просто поднимается со стула и поворачивается к ней, тогда как ГОГОЛЬ и ПИКОВАЯ ДАМА растворяются в тенях. Мы снова на балу).
НАТАЛЬЯ. Выйти за вас? Как я могу выйти за вас? Я скорее вобью в голову железнодорожные костыли, чем выйду за писателя. А кроме того, только не обижайтесь, вы действительно очень уродливый.
ПУШКИН. Вы говорили, это не имеет значения.
НАТАЛЬЯ. Старалась не выходить из рамок приличия, а это всегда ошибка.
ПУШКИН. Лучше выйти за урода, который вас любит, чем за красавца, которому вы безразличны.
НАТАЛЬЯ. Любовь уходит быстрее, чем скисает молоко.
ПУШКИН. Я вполне готов любить вас до самой смерти.
НАТАЛЬЯ. Вы намерены в самом скором времени покончить с собой?
ПУШКИН. Я не шучу. Никогда в жизни не был таким серьезным.
НАТАЛЬЯ. Что ж, перестаньте. Это даже не интересно. На самом деле любить – большая глупость.
ПУШКИН. Знаю, что глупость, но люблю.
НАТАЛЬЯ. Почему? Какие мои слова или действия вызвали этот прискорбный взрыв бессмысленного обожания?
ПУШКИН. Ничего такого вы не сделали. И не сказали. Вы прекрасны, это правда, я и раньше волочился за красавицами, но ведь не влюблялся. В каком-то смысле я в таком же ужасе, что и вы. Я ненавижу собственную слабость. Мне не хочется оказаться в чьей-то власти. И я вижу, что вы не уважаете того, кто любит вас, поскольку не уважаете себя. Я уверен, вы предпочли бы смазливого дебила. Но уродливый соблазнитель, который влюбляется и ведет себя как дебил… такого не полюбит никто. Теперь вы понимаете мою дилемму. Я почти что надеюсь, что вы меня отвергнете, и я смогу вернуться к бездумному отчаянию совокуплений без любви, лишившись всего этого унизительного безумия надежды. И при этом я знаю, что это безнадежно, любая любовь безнадежна, скорее всего, и та, на которую отвечают взаимностью. Господи, да что я такое говорю. Вы довели меня до полнейшего идиотизма. Если я стану еще глупее, но рискую превратиться в красавца.
НАТАЛЬЯ. Вы должны благодарить меня за отказ. Я избавляю вас от страданий. Последуйте собственному совету и женитесь на девушке, обделенной красотой, которая любит вас. Тогда уродство будет ждать вас дома, а спать вы сможете со всеми, кто вам это позволит. А теперь прошу меня извинить, я собираюсь потанцевать с мужчиной, начисто лишенным мозга.
(НАТАЛИ отходит к дивану, на котором сидят ее сестры. ПУШКИН стоит, сокрушенный отказом, смотрит ей вслед. БЕНКЕНДОРФ появляется из-за растения в кадке).
БЕНКЕНДОРФ. Я надеюсь этот довольно-таки жесткий отказ не вызовет у вас желания пустить пуля в висок. Писатели – чудовищные эгоисты.
ПУШКИН. Что вы здесь делаете?
БЕНКЕНДОРФ. Я всегда и везде. Как Святой Дух. Чертовски жаль, что она не вышла за вас. Хотелось бы посмотреть на детей. Этакая смесь лебедя и абиссинского бородавочника. Женщина приносит смерть в сердце мужчины. Это вы написали в своем маленьком блокноте, так? Не с синей обложкой. С коричневой, который вы держите в нижнем ящике.
ПУШКИН. Откуда вы знаете, что я пишу в своих блокнотах?
БЕНКЕНДОРФ. Поверьте мне, без нее вам будет лучше. Ее мать глупая и злобная. Отец – пьяница, а еще и безумен. И у нее нет приданого.
ПУШКИН. Она – самое восхитительное существо, созданное Богом.
БЕНКЕНДОРФ. Так вы думаете, что есть Бог? Что ж, это лишь одна из версий.
(ПУШКИН и БЕНКЕНДОРФ через сцену смотрят на НАТАЛЬЮ, уходя в тень. Они остаются на сцене).
Картина 5
(Прожекторы освещают ГЕККЕРНА и ДАТЕСА, которые стоят у авансцены, на том же балу, смотрят на ПУЩКИНА и БЕНКЕНДОРФА, которые в глубине сцены. Продолжает играть приглушенная музыка).
ДАНТЕС. Кто этот мрачный тип, который постоянно рядом с Пушкиным?
ГЕККЕРН. Граф Бенкендорф, возглавляющий тайную полицию царя. Настоятельно советую держаться от него подальше.
ДАНТЕС. А чего ему надо от Пушкина?
ГЕККЕРН. Он также главный царский цензор. Отслеживает каждое слово, написанное Пушкиным. Очень опасный человек. Уже поздно. Не пора ли домой?
ДАНТЕС. Еще нет. Пушкин не отрывает глаз от Натальи. Почему он так смотрит на нее?
ГЕККЕРН. Все смотрят на нее. Смотрели и будут смотреть. Я действительно вымотался, дорогой мальчик. Ты знаешь, я привык ложиться рано. Пошли.
ДАНТЕС. Ты иди. Я приду позже.
ГЕККЕРН. Если ты пропустишь утреннее построение, опять отправишься на гауптвахту. Ты проводишь там больше времени, чем крысы.
ДАНТЕС. Какая тебе разница, пропущу я утреннее построение или нет. Когда ты перестанешь носиться со мной, как с писаной торбой? Я могу остаться, если мне того хочется. Я – не твоя жена.
ГЕККЕРН. Это мне прекрасно известно. Хорошего вечера. (Разворачивается на каблуках и с достоинством уходит).
Картина 6
(Прожекторы смещаются на КАТЮ, НАТАЛЬЮ, АЛЕКСАНДРУ. Играет музыка).
АЛЕКСАНДРА. Пушкин уговаривал тебя переспать с ним?
НАТАЛЬЯ. Если на то пошло, звал замуж.
КАТЯ. Пушкин сделал тебе предложение? Правда?
НАТАЛЬЯ. Боюсь, что да.
АЛЕКСАНДРА. И что ты ответила?
НАТАЛЬЯ. Отказала, естественно.
КАТЯ. Почему ты отказала?
НАТАЛЬЯ. Да перестань. Кто бы в здравом уме захотел стать женой такого человека?
АЛЕКСАНДРА. Катя.
КАТЯ. Никто на мне не женится. Я усохну и умру в одиночестве.
НАТАЛЬЯ. Да, возможно.
АЛЕКСАНДРА. Не теряй надежды, дорогая. Жизнь полна сюрпризов.
КАТЯ. Только не в России.
АЛЕКСАНДРА. Я заметила, что симпатичный барон Дантес то и дело поглядывает на тебя.
КАТЯ. Он смотрит не на меня, а мимо меня, на Наталью. Я для него не отличаюсь от растения в горшке.
(ГОГОЛЬ неуклюже подходит к трем женщинам).
ГОГОЛЬ (обращается к НАТАЛЬЕ). Прошу извинить. Не желаете потанцевать?
НАТАЛЬЯ. Нет, благодарю.
ГОГОЛЬ. Но вы всегда хотите потанцевать. Вы танцуете со всеми.
НАТАЛЬЯ. Это так, но, видите ли, я подвернула лодыжку.
ГОГОЛЬ. Ох, извините. (Пауза). Причина не в том, что я уродлив?
АЛЕКСАНДРА. Разумеется, нет. Ей нравятся уродливые. А от Пушкина она просто без ума.
ГОГОЛЬ. Да. Пушкин. Пушкин. Всегда Пушкин. Все вертится вокруг Пушкина.
ДАНТЕС (подходит к НАТАЛЬЕ). Не желаете потанцевать?
НАТАЛЬЯ. С удовольствием.
(ДАНТЕС берет НАТАЛЬЮ за руку, и они танцуют).
ГОГОЛЬ. Вот. Вы только посмотрите. Вы это видите? Чудесное выздоровление.
АЛЕКСАНДРА. Красивые всегда жестоки. Они могут себе это позволить, потому что для них последствия откладываются до тех времен, когда они становятся уродливыми.
ГОГОЛЬ (глядя на АЛЕКСАНДРУ). А вы очень интересная девушка. Не желаете потанцевать?
АЛЕКСАНДРА. Нет, благодарю. Меня немного мутит от вида моей сестры, кружащейся в танце с этим прекрасным болваном. Пригласите Катю, почему нет?
КАТЯ. Я не хочу с ним танцевать. Он уродливый и странный.
ГОГОЛЬ. Благодарю за честность?
КАТЯ. Ничего личного.
ГОГОЛЬ. Естественно. Уродливый, странный и безликий. Я должен научиться не реагировать на эти рутинные унижения. Пойду лучше домой, напишу письмо своему носу. (Уходит).
АЛЕКСАНДРА (обращаясь к Кате). Если честно, Катя, мы такие же пустые, как Наталья. Просто не такие красивые.
КАТЯ. Я бы предпочла быть пустой и красивой. А ты нет?
АЛЕКСАНДРА. Я бы предпочла, чтобы мужчины не были такими говнюками.
(Они уходят в тень, музыка продолжает играть).
Картина 7
(Прожектора освещают ПУШКИНА и БЕНКЕНДОРФА, которые наблюдают за танцующими ДАНТЕСОМ и НАТАЛЬЕЙ)
БЕНКЕНДОРФ. У меня есть несколько идей по части улучшения «Евгения Онегина». Я не говорю, что все плохо. Просто думаю, кое-где слово-другое можно изменить…
ПУШКИН. Замены слов меня не интересуют.
БЕНКЕНДОРФ. Но вы даже не знаете, о чем я?
ПУШКИН. Мне без разницы. Я не хочу, чтобы вы вмешивались в мою работу.
БЕНКЕНДОРФ. Это такое типичное высокомерие. Почему слово, выбранное вами, лучше слова, предложенного мной? Писатели – что дети, «пекущие» куличи в песочнице. Слишком гордые, чтобы позволить кому-то им помочь. Думают, что ни в чем не могут ошибиться.
ПУШКИН. С чего вы взяли, что лучше меня знаете, какое слово надо использовать?
БЕНКЕНДОРФ. А почему вы думаете, что такого быть не может?
ПУШКИН. Потому что это мои стихи. Не ваши. Мои!
БЕНКЕНДОРФ. И вы никогда не отвечаете на мои письма.
ПУШКИН. Занят.
БЕНКЕНДОРФ. Да, нам известно, какой вы занятой. Вы очень популярный. Все вас знают. Дети заучивают ваши стихотворения. Женщины голыми ложатся у ваших ног. За исключением, увы, одной, которая вам действительно нужна. Вам не кажется странным, что женщины питают отвращение ко мне, возглавляющему тайную полицию царя, но сотнями падают на колени перед вами, простым писакой, автором пьес и прочей ерунды? Несмотря на общеизвестный факт, что вашего прадедушку привез из Африки француз, собиравший редких животных.
ПУШКИН. Я в высшей степени горжусь своим африканским происхождением.
БЕНКЕНДОРФ. Вы в высшей степени гордитесь всем. Это ваша проблема. Должно быть, это крайне унизительно для вас, получить такой грубый отказ от женщины, которую любите, в тот самый день, когда газета опубликовала такую жуткую рецензию. Злобную и предвзятую.
ПУШКИН. Рецензентов принято жалеть в той же мере, что и мужчин, родившихся без пениса.
БЕНКЕНДОРФ. Вы расстроены в большей степени, чем желаете это показать. Никто не любит оскорблений в газете. Надеюсь, вы не вызовите рецензента на дуэль? Потому что я, знаете ли, лично знаком с этим человеком.
ПУШКИН. Вы хотите сказать, он – один из ваших информаторов?
БЕНКЕНДОРФ. По меньшей мере, он отвечает на мои письма. Что касается его литературных воззрений, так он выражает исключительно собственное мнение, но он говорит, что вы пишете как обезьяна. Такие комментарии могут показаться крайне огорчительными.
ПУШКИН. Человек пишет не ради похвалы дураков. Совсем по другим причинам.
БЕНКЕНДОРФ. Правда? И по каким? По каким причинам человек добровольно навлекает на себе безжалостные оскорбления людей, которые думают, что он пишет, как обезьяна? Не похвала дураков, не богатство, потому что только осел думает, что разбогатеет, если будет писать что-то помимо глуповатой ахинеи, тогда что? Что заставляет человека подвергать себя таким страданиям и унижениям на глазах семьи, друзей, женщин?