«Все будет – только не ленись!»– подумал Василий Михайловский и пошел в сарай за мешками под орех.
К этому времени на северных сопках края поспели не только орехи – кедровые, маньчжурские, лесные, не только вкусные и лечебные ягоды – элеутерококка, лимонника, аралии, барбариса, кишмиша, брусники, винограда…, но и конопля, или на английский манер – марихуана – продукт жизнедеятельности человека в этих краях. На Юге Сихотэ-Алиня, это пахнущее смолой растение, с древности произрастает в дикой природе. А здесь – «Север»! Или точней – «Северо-Восток»! И семена наркотического зелья завезены приезжими и курьерами, время от времени возвращающихся со злополучной территории, расположенной вдоль Российско-Китайской границы и густо заросшей дикой маньчжурской коноплей.
В долине речки Темная, берущей начало под вершиной одноименной горы, у Жеки Радова и находились интересные посевы конопли, так называемые «пятаки». Когда-то в наркзоне он носил гордое звание «опивушника». Опиум – его любимый наркотик, а точней давно ставший единственным, вызывающим в Жекиной душе настоящий «кайф». Вся остальная «химия» – это так…, придаток к «настоящему»!
Много лет назад, еще до тюрьмы, Жека с собратьями по увлечению «налетал» на огороды в частных и дачных кварталах, вырывая с корнем посаженный для украшения участка опиумный мак, вытаптывая в грабительском захвате грядки с огурцами, помидорами, картофелем, ночами пугая своим вторжением мирно спящих после насыщенного трудового дня Кавалеровцев.
Вскоре «от греха подальше» хозяева частных подворий мак сеять перестали. И уже многие лета опиум покупали у «барыг». А для этого нужны были деньги. Их требовалось больше и больше, так как доза неуклонно росла. Поэтому сам Женя Радов приторговывал «химкой», производимой в виде смолы-гашиша из определенного сорта сорняковой травы, выращиваемой глубоко в тайге. У него еще оставались силы и воля не только для производства приносящего доход вещества, но и для сбора кедровых орехов, поиска металлолома, временной работы подсобным рабочим, и походов вглубь Приморских субтропиков на поиски легендарного женьшеня. А этим сентябрем кедры выдали большой урожай орехов, приносящих стабильный и приличный заработок до самого Нового года. – «Будут шишки – будут деньги – будет «ханка»!»,– рассуждал Жека, посматривая через грязное кухонное окно на ливший вторые сутки дождь и прихлебывая повторно заваренный не сладкий чай из почерневшей фарфоровой кружки. На подоконнике из пепельницы торчала «пятка химки» – завернутый и задранный вверх сантиметровый окурок папиросы, начиненной недавно изготовленным гашишем. Радов, мелко втягивая горьковатый напиток, на старой, исцарапанной, деревянной табуретке ждал должника. Вчера он уколол своим наркотиком Леху Каменцева с условием на сегодня совершить с его стороны тоже. А Лехи все не было. Евгений напряженно прислушивался к звуку приближающихся к подъезду шагов. День назад он сдал в приемный пункт, украденный с комбинатской базы дюралеаллюминий и, на вырученные от его продажи три тысячи рублей, приобрел у беременной Анны четыре качественных дозы. Торговки, приобщенные к этому делу не без, равнодушного или какого другого, участия милиции-полиции, опасались продавать Радову плохой товар – ведь он авторитетно отсидел на зоне, был знаком в настоящем с безпредельщиками из Кавалеровского «общака», находился в здравом рассудке, что являлось редкостью для наркомана с его стажем. Двойную дозу, тут же, на кухне у Анны употребил сам, а оставшиеся два куба, взяв у наркодиллерши кипятка, развел до четырех миллилитров и, вернувшись, домой, поделился с Каменцевым.
В данный момент Жека и не рассчитывал, что Леха вернет ему укол в первоначальном ви-де, но и не чистую воду – все-таки же!!! А Алексея все не было.
Считаешь возможным, положи 100 рублей на Яндекс-деньги 410 011 431 928 609, или туда же 200, чтобы я больше не писал! «Храни вас всех, Господь!»
Глава 3. Притон наркомана.
Теплый, еще по-летнему дождь все бил и бил по разлившимся у входа в подъезд лужам. Раздался стук в дверь!!! Ноги сами понесли открывать, не спросив – кто?
На пороге стоял оперуполномоченный Скрипко. Свой спортивный «Скалайн» он оставил за торцом дома.
– Ты!? – удивился Жека, пропуская «мента» в свой наркопритон. Капитану Скрипко определённо шел яркий, с легкими потертостями джинсовый костюм.
– Здоров! – опер машинально поправил намокшую светлую челку, не мигая, в упор, изучая Жекины глаза, спросил, решительно переступая порог:
– Один?!
Радов не успел ответить, как мент уже заглянул в зал и на кухню. Затем вернулся в прихожую и, как только Евгений защелкнул замок, по-свойски пожал ему руку.
– Проходи!– Жекины глаза возбужденно засверкали.
– Как жизнь?– опер скромно присел на краешек дивана, давно не подвергавшегося чистке.
– Нормально!– Радов расположился напротив, на металлической кровати с провисшей сеткой.
– Что веселый… Раскумарился? Больших трудов мне сегодня стоило отмазать тебя перед Карпушкиным. Сам знаешь, что наркоконтроль к тебе сотоварищи не равнодушен.
– Спасибо! Да откуда раскумарился, Вов?! Говори быстрей, а то я человека жду.… Кстати! Нет ничего?!
– Есть! – Володя засунул пальцы в нагрудный карман и извлек две упаковки снотворного, – Только колеса. У нас проверка с края. Все серьезное пришлось сжечь по акту прямо во дворе отдела, – соврал ему капитан, не желающий лишний раз подчевать своего подшефного информатора запрещенной законом «дрянью». И главное – кого подчевать!? Радов за два года сотрудничества еще не предоставил значимой для Уголовного розыска информации. Так, общая обстановка в наркоманской, мелко воровской среде. И кто его знает, когда кто-то из ближайшего окружения Радова совершит убийство, изнасилование, террористический акт.
Все это сообщество являет собой потенциальных злодеев, пока что гадящих по мелочи, но в дальнейшем каждый из них может «взорвать несущую в себе бомбу». А когда это произойдет, известно лишь господу!
А так… – ворье есть ворье! Есть высшие авторитеты, в низах которых находятся выполняющие, одним из которых, возможно, случиться, будет Жека Радов.
За это время Радов может совершить множество мелких преступлений, «а ты, Скрипко, подождешь в ожидании, покрывая незначительные Жекины деяния!»– думал сотрудник Угро,– «Наркоманы в состоянии эйфории чрезвычайно болтливы, а поэтому, что известно одному из Кавалеровских «торчков», вскоре станет знакомо «Радедорму»». «Радедорм»– кличка Радова…
Капитан бросил зеленную и синюю коробку на подоконник, быстро окинув взглядом территорию на улице. Жека тут же взял их на осмотр:
– Ух, ты!– выдвинул он блестящие блистеры психотропных лекарств,– Радик!– прошептали губы при виде радедорма и мепробомата,– Говори быстрей, Володь! А то спалишь меня…, пацан серьезный должен подойти.
– Кто, Леха?
Жека удивленно взглянул на мента.
– Что, дозу обещал?
Радов таращил глаза на ухмыляющегося Скрипко, соображая, что ответить.
– Да я в центре его видел, как он на «подачу» к Анне шел.
– Давно?!– обрадовался Жека и про себя подумал,– «Значит ходил за ханкой, значит, не соврал насчет денег, значит, будет доза!»
– Да с полчаса назад,– ответил оперативник.
«Полчаса – это недавно! Ждать, выходит, до блаженного укола еще, минимум, полчаса. Если, конечно, ни каких накладок не произойдет»!– размышлял Радов.
– Знаешь, Жень, что мне надо!? Надо, и это срочно, значит, всех, кто ходит, ходил, или вскоре пойдет в район Темной…, за женьшенем ли, за орехами, на охоту и вообще… Задание выписать?
– Я знаю, Вов, кто постоянно обитает на Темной…
– Кто?
– Леший.
– Про Лешего я знаю. У него там плантации женьшеня, словно у тебя конопляные.
– У меня?– удивился Радов.
– Кстати, сдай мне одну свою!– проигнорировал вопрос опер, посмотрев за окно на лужи, принимающие капли затяжного осеннего дождя.
– Свою?!– Жекины зрачки вновь расширились.
– Да можно без макушек, лишь бы стволы с листьями сохранились… Мне так, для плана. Будет что наркоконтролю представить!
– Хорошо!– согласился информатор.
– Мне примету на дороге в виде двух пакетов и полуторалитровой бутылки на обочине оставишь!– опер направился к двери. Радов поспешил следом, обдумывая предложение.
– Задание по «Темной» выписать?– повторил капитан.
– Да ладно! А! Да! Кстати! Доктора Бурьянова часто видят на Темной!
– Это кто?
– Да психиатр наш местный.
– А-а-а! Борода?
– Он, он. И интересуется он вашей Темной…, почти как ты.
–Хм-г?! Ну, бывай!– пожал ему руку Скрипко.
– Ну, давай!– закрыл за ним дверь «ожидающий» дозы.
Глава 4. Отшельник.
Не раскрытые, повторяющиеся более двадцати лет убийства и исчезновения людей в районе горы Темная подпорчивали жизнь всему, в значительной степени поменявшемуся за последние десять лет составу Кавалеровского криминального розыска.
Более двадцати лет назад на Темную ушел взрывник рудника «Юбилейный», охотник Савельев и до сих пор числился без вести пропавшим.
За полгода до исчезновения передовик горного производства выехал по наградной путевке в Латвию. Там по рассказам очевидцев познакомился с последователями учения Николай Константиновича Рериха «Живая этика». После продолжительных бесед с приверженцами «Новой религии» принял от Агни-Йогов соответствующую литературу. После отпуска вернулся домой на ИЛ- 86. ИЛ-86 являлся тогда новым словом советского авиастроения. Вскоре супруга и знакомые перестали его узнавать. Оставаясь внешне, как и прежде, высоким, поджарым мужиком, Савельев изменился душой. Стал малоразговорчивым, коротая досуг в уединении, за книгой в руках. О чем-то напряженно думал, мало обращая внимания на двух сыновей и супругу. Но, к радости последней, бросил курить и выпивать. А вскоре отказался и от мясной пищи.
После безуспешных попыток поговорить с женой и соседом об «Иерархии света», совсем замкнулся в себе.
Двухмесячный отпуск горняка закончился, и Савельев вышел на работу – взрывать глубоко под землей рудные пласты.
Странное поведение победителя соцсоревнований заставило начальника смены отправить его на медкомиссию. Психиатрический вердикт гласил – взрывником быть не может! А вскоре, намаявшись на непыльной работе по выдаче и приему шахтерских фонарей, уволился с рудника добровольно и окончательно, используя появившееся время для походов в район Темной. Покончил, как ни странно, с охотой и рыбалкой, занимаясь теперь в тайге сбором лекарственных растений и критикуя бывших коллег по азартному, браконьерскому, таежному промыслу.
Затем и вовсе перестал контактировать с ними.
Время от времени получал повестки с просьбой посетить местного психиатра, что и равнодушно выполнял, со временем обретя в докторе некоего единомышленника.
Однажды в сентябре ушел копать на Темную элеутерококк, да так и не вернулся. Показания свидетелей на эту тему имелись в уголовном деле.
Геннадий Вачура, по прозвищу Леший, знал, что пропавший жив и здоров, но об этом, по просьбе последнего, молчал, именуя его в своих мыслях «Отшельником», встречаясь с ним в долине двухвершинной горы.
Там бывший мастер взрывного дела, на километровой высоте, вырыл в корнях огромного кедра просторную землянку с невысокой бревенчатой надстройкой, да и жил в ней уже почти двадцать лет, питаясь кедровыми орехами, грибами, ягодами. В период весеннего голода спускался к речке, выуживал из нее горную форель и глотал ее живьем. Зверье не трогало Отшельника на вершине Сихотэ-алинского перевала. При встречах с Лешим он излечил последнего от болезней желудка и позвоночника, делясь с ним сокровенными знаниями, «на основе которых построен весь материальный мир».
Ни с кем другим Отшельник не встречался, скрываясь в зарослях при приближении охотников-промысловиков с лайками.
Охотникам при Социализме платили небольшую стабильную зарплату плюс сдельщина от добычи!
Охотничьи собаки распознавали запах три дня назад прошедшего здесь тигра, выгоняли на карабины и ружья кабанов и медведей, но не чуяли притаившегося в двух шагах человека. Леший приносил ему одежду, спички, соль. И как-то получил в благодарность золотой самородок, величиной с мужицкий кулак.
Старожил этих мест Геннадий Вачура никогда не слышал о существовании на горе, под названием Темная, залежей золота. Да и геологоразведка еще в пятидесятых исползала Темную вдоль и поперек.
Однажды Савельев рассказал Вачуре о взрыве небоскребов в Нью-Йорке. На следующий день Леший включил свой черно-белый допотопный маленький «ящик» и увидел рассказ Отшельника во вчерашнем изображении. Язык почему-то не поворачивался спросить у Савельева, ни на счет золота, ни на счет присутствующей у того в голове информации. Леший с детства не привык задавать лишних вопросов, а в данном случае, тем более!
Супруга в мыслях давно похоронила Савельева. Сыновья выросли и разъехались, о чем Отшельник как-то и сказал Вачуре, чему тот уже не удивился.
Глава 5. Учитель химии. 11-б.15 сентября.
Кто-то из учеников любил Кихкахина, а кто-то и недолюбливал. У школьников разные симпатии!
Кихкакин, как три года назад, развелся с женой и переехал из большого города в район. Детей у него, в короткой супружеской жизни, так и не появилось. Становившийся, редким секс, так и прошел у них без последствий. Разные взгляды на происходящее – «Она любит осень, он любит лето!» – заставили их обратиться в ЗАКС с просьбой о расторжении брака. Далеко в Кавалерово находился полупарализованный отец, требующий ухода. Кихкакин снял жилье в соседнем подъезде и сильно уставал от встреч с нервным и требовательным отцом. Утешало одно – чувство выполняемого сыновнего долга! Однако старался реже посещать взбалмошного родителя.
Кихкакин пытался познавать жизнь в ее высокой духовной интерпретации. Высокий, худощавый, с очками на бледном лице; с внимательным, глубоким взглядом больших голубых глаз – он нравился многим девушкам.
Учитель шел в кабинет химии по коридору третьего этажа. Свеже постеленный паркет чуть резко, но приятно пахнул, поскрипывая под вышедшими из моды ботинками, с затертыми толстым слоем сапожного крема трещинами на старой, но натуральной коже.
– Андрей Вячеславович, когда пойдем на вершину?– в очередной раз, начиная задавать этот вопрос еще с прошлого года, спросила его Лена из 11-б.
Кихкакин уже давно предложил ребятам этот поход. И заинтересованность школьников возрастала со временем.
– Уже решено, Лена! На эти выходные идем. Сообщи всем желающим – пусть после занятий соберутся в кабинете химии.
– А куда пойдем?!– обрадовалась длинноногая Лена.
– Пока никуда. А если договоримся, то пойдем на Темную.
– Вау!!! Пошла говорить со своими!– ее спортивный зад удалился в противоположную сторону.
После занятий, в химкабинете собрались участники будущего восхождения на гору, возвышающуюся в небо двумя вершинами, и носящую имя – Темная!
– Поход будет не легким. Если нет возражений, то выдвигаемся в субботу. Сбор на центральной площади в 10.00. До темноты мы должны успеть подняться как можно выше и разбить лагерь.… А на рассвете продолжим подъем, – Кихкакин поправил указательным пальцем очки,– У кого имеются палатки?
– У меня есть двухместка,– сказал, учащийся последний год, рослый кингбоксер Павел.
– И у меня двух,– добавил одноклассник Сергей, кучерявый крепыш, на полголовы ниже Павла, выросший в семье закоренелого рыбака и охотника, скончавшегося от рака легкого прошедшей зимой.