– Вам рыбы копченой надо? Вот, привезла.
– Вижу, вижу, мисс Киа! Стало быть, возьму, но с условием. Ежели продам, выручка ваша, а нет, так заберете обратно. Идет?
– Да, спасибо, Скок.
* * *
Вечером Скок отправился песчаной тропой в Цветной квартал, скопище ветхих лачуг и бараков вокруг болота. Поселок прятался в лесной глуши, в стороне от побережья с его ветрами, “москитов тут, что в твоей Джорджии”.
Пройдя три мили, он уже чуял дымок очага, слышал звонкий щебет внуков. Улиц в Цветном квартале не было, от домика к домику вились сквозь лес тропинки. У Скока была не хибара, а добротный дом из сосновых бревен, с дощатым забором (дом они строили еще с отцом), во дворе было чисто, как в комнатах, его старательно мела Мейбл, дородная жена Скока. Она была и грозой змей – ни одна не могла уберечься от ее мотыги.
Мейбл встретила его на крыльце с улыбкой, как всегда, а Скок протянул ей ведро с копченой рыбой.
– Это еще что? – удивилась Мейбл. – Такой дряни и собаки бы в дом не притащили!
– Опять девчушка эта, мисс Киа, принесла. Иной раз с мидиями не успевает, вот и накоптила рыбы. Говорит, на продажу.
– Ах ты господи… надо девочке помочь. Рыбу эту никто не купит, ладно, брошу ее в жаркое. Могу из церкви принести и одежи, и всякого другого. Скажем ей, мол, одна семья меняет свитера на окуней. Размер у нее какой?
– Спрашиваешь! Худющая как флагшток – точнее не скажу. Завтра, наверно, придет чуть свет. У нее ни гроша.
* * *
Позавтракав разогретой кашей с мидиями, Киа поплыла к Скоку узнать, выручил ли он денег за рыбу. Все эти годы она заставала его на причале одного или с покупателями, а в этот раз подплыла – а там грузная негритянка метет причал, будто пол на кухне. Скок сидел на стуле у стены лавки и что-то писал в бухгалтерской книге. Увидев ее, он вскочил, помахал.
– Доброе утро, – тихонько сказала Киа и умело пришвартовалась.
– Эй, мисс Киа! Вот, знакомьтесь, женушка моя, Мейбл.
Та встала с ним рядом, взяла Киа за руку и ласково пожала.
– Очень рада познакомиться, мисс Киа! Скок мне рассказывал, какая ты славная девочка, мидий лучше всех собираешь.
Рука была у нее мягкая, не загрубевшая от работы, хоть Мейбл и в огороде возилась, и стряпала полдня, да еще убирала и чинила белье у белых. Киа задержала ладонь в ее руке, будто в бархатной перчатке, но что сказать, не знала, просто стояла молча.
– Вот что, мисс Киа, одна семья рыбу твою возьмет, а взамен принесут одежду и кой-чего еще.
Киа кивнула, едва сдержав улыбку. И спросила:
– А бензин для моей лодки?
Мейбл вопросительно глянула на Скока.
– Стало быть, так, – ответил он. – Сегодня я вам налью бензину – знаю, у вас кончается. Но мидий и другое вы как приносили, так и приносите.
Мейбл сказала зычным голосом:
– Бог с тобой, детка, пусть у тебя о мелочах головушка не болит. Дай-ка взгляну на тебя. Прикину, какой у тебя размер, и передам им. – Она повела Киа в лавку. – Присядь-ка, расскажи, что тебе нужно из одежи и прочего.
Когда список был готов, Мейбл велела Киа поставить ногу на коричневый бумажный пакет и обвела ее ступню.
– Ну, приходи завтра, все для тебя приготовим.
– Спасибо большое, Мейбл. – И Киа добавила вполголоса: – И еще кое-что. Вот, я нашла старые пакетики с семенами, а как огород завести, не знаю.
– Это что! – У Мейбл от смеха грудь заходила ходуном. – Я-то знаю, как с огородом сладить! – Она объяснила в подробностях, что и как делать, потом отсыпала из банок на полке семена кабачков, помидоров, тыквы, каждый вид семян завернула в бумажку, а снаружи нарисовала контуры овощей. То ли Мейбл не умела писать, то ли догадалась, что Киа не умеет читать, но рисунки оказались сподручны обеим.
Садясь в лодку, Киа поблагодарила Скока и Мейбл.
– Рада помочь, мисс Киа! Завтра приходи за вещами, – отозвалась Мейбл.
В тот же день Киа взялась перекапывать бывший огород Ма. Тяпка лязгала при каждом ударе, пахло сырой землей, выползали на свет розоватые дождевые черви. Вдруг тяпка лязгнула по-особенному, и Киа, нагнувшись, достала из земли старенькую мамину заколку из металла и пластмассы. Бережно протерла ее о комбинезон, убирая налипшую грязь. И в простенькой вещице будто отразились мамины алые губы, темные глаза – Киа увидела их как наяву. Она оглянулась – сейчас на тропинке покажется Ма, подоспеет на помощь. Вернется наконец домой. Тишина стояла необычайная, вороны и те замолчали, и Киа слышала лишь свое дыхание.
Киа собрала растрепанные волосы и прицепила заколку над левым ухом. Может быть, Ма никогда уже не вернется. Есть, наверно, мечты, которые лучше забыть. Киа замахнулась тяпкой и начала разбивать ком тяжелой глины.
* * *
Наутро, когда Киа причалила к пристани Скока, он сидел там один. Не иначе как примерещились ей и его толстуха-жена, и ее обещания. Но Скок с улыбкой указал на две коробки, стоявшие подле его ног.
– С добрым утречком, мисс Киа! Это вам.
Киа, спрыгнув на причал, оглядела доверху набитые коробки.
– Забирайте, – сказал Скок. – Все ваше.
Киа принялась бережно доставать комбинезоны, джинсы, блузки – настоящие, не футболки. Темно-синие кеды на шнурках, двухцветные туфли “Бастер Браун”, начищенные до блеска. Белую блузку с кружевным воротником и голубым атласным бантом. Губы у нее приоткрылись от изумления.
В другой коробке оказались спички, кукурузная крупа, баночка маргарина, фасоль и целый литр домашнего топленого сала. А сверху, в газетном свертке, – свежие овощи: репа, зелень, брюква, окра.
– Скок, – начала Киа несмело, – моя рыба дешевле стоит. Мне и за месяц столько не наловить.
– Ну а что делать, коли людям старье некуда девать? Им это барахло не нужно, зато нужна рыба, а вам – одежа, стало быть, все по-честному. Забирайте, не держать же мне на причале хлам.
Киа все поняла. Места у Скока нет – значит, надо сделать доброе дело, забрать с причала старье.
– Тогда заберу. Ну а вы им от меня передайте спасибо, хорошо? А я еще рыбы накопчу и привезу поскорей.
– Ладно, мисс Киа. Вот и столковались. Как сможете, привозите.
Киа завела мотор и поплыла назад. Обогнув полуостров и зная, что Скок ее уже не видит, заглушила двигатель, полезла в коробку, выудила блузку с кружевным воротником. Натянула ее прямо поверх грубого комбинезона с заплатами на коленках, завязала на шее атласный бант. И, держа одну руку на румпеле, а другой трогая кружево, поплыла протоками домой.
13
Перья
1960
Худенькая, но крепкая для своих четырнадцати лет, Киа стояла на берегу под полуденным солнцем и кидала крошки чайкам. Она до сих пор не знала, как их сосчитать, и читать так и не научилась. Она уже не мечтала полетать с орлами; наверно, если добываешь свой ужин голыми руками прямо из земли, то воображение скудеет, как у взрослого. Летнее платье Ма наконец стало ей впору – обрисовывало грудь и было чуть ниже колен. Сбегав в хижину за шестом и удочкой, Киа отправилась рыбачить на дальний берег лагуны, в тростники.
Едва она закинула удочку, позади хрустнула ветка. Киа вздрогнула, огляделась. Кто-то бродит в кустах, твердая поступь, треск ежевичника. Не медведь – у того лапы большие, шаги тяжелые. И тут подняли крик вороны. Хранить секреты они не умеют, как увидят что-то интересное, так и разнесут на весь лес. Прислушаешься к ним и узнаешь, где добыть еду, или спасешься от хищника. Киа поняла: что-то случилось.
Она вытащила из воды леску, смотала и нырнула в кустарник, плечом раздвигая ветки. Остановилась, прислушалась.
Тенистая прогалина – одно из ее любимых мест – пещерой лежала под кронами пяти дубов, свет сочился сквозь густую листву мутными струями, выхватывая из сумрака пышные куртинки триллиума и белых фиалок. Киа окинула прогалину взглядом – никого.
Вдруг чья-то тень метнулась сквозь кусты, Киа обернулась. Тень замерла. У Киа зашлось сердце. Согнувшись, она бесшумно скользнула в подлесок. Оглянулась – сквозь чащу, озираясь, спешил парень чуть постарше нее. Заметив Киа, он снова замер.
Она нырнула за куст боярышника, протиснулась в кроличий лаз, что вился сквозь плотную стену ежевичника. Пробиралась на четвереньках, царапая руки о колючки. Остановилась, прислушалась. Солнце палило нещадно, в горле пересохло от жажды. Прошло минут десять, но никто не появлялся, и Киа выбралась к роднику средь мха, припала к воде, точно олененок. Интересно, кто этот парень и что ему здесь надо? Вот почему опасно бывать у Скока – там ее кто только не видит. Она беззащитна, как дикобраз, когда у того брюшко на виду.
Наконец, уже в сумерках, в час дрожащих теней, Киа по пути домой вышла на поляну возле дубов.
Ходят тут, рыбалку портят.
Посреди поляны темнел трухлявый пень, замшелый, похожий на старичка в плаще. Киа приблизилась к нему и замерла. Из пня торчало перо – тонкое, изящное, дюймов пять-шесть в длину. Мало кто обратил бы на него внимание, приняли бы за воронье. Но Киа знала, это не простое перо, а бровь большой голубой цапли, что изящно изгибается над глазом, – украшение. Редчайшее чудо прибрежных болот – прямо перед ней! Ни разу Киа не довелось найти такое, но она его сразу узнала, как-никак всю жизнь наблюдала за цаплями, сидя в камышах.
Большая голубая цапля того же оттенка, что и серый туман, отраженный в синей воде. И, как туман, умеет она сливаться с фоном, так что видны только круглые внимательные глаза с черными точками зрачков. Это терпеливый одинокий охотник, может часами караулить добычу. А заметив жертву, подкрадывается не спеша, шаг за шагом. И лишь изредка охотится с воздуха – приметит добычу и камнем падает в воду, выставив клюв, как копье.
– Откуда оно тут взялось? – прошептала Киа, озираясь. – Наверно, тот мальчишка подбросил. А вдруг он и сейчас за мной следит?
Киа замерла, сердце учащенно забилось. Она попятилась, так и не коснувшись пера, а оказавшись в хижине, заперла засов, хоть проволочная дверь и плохая защита.
Но лишь сквозь листву забрезжил рассвет, ее так и потянуло к перу – хотя бы просто взглянуть на него. Когда совсем рассвело, она выскочила на поляну, огляделась и, подкравшись к пню, взяла перо в руки. Мягкое, точно бархат. Вернувшись в дом, Киа пристроила перо на почетном месте в своей коллекции, занимавшей уже целую стену, – каких только перьев здесь не было, от крохотных перышек колибри до рулевых орлиных. Интересно, зачем тот парень его принес?
* * *
На следующее утро Киа опять потянуло к пню, посмотреть, не появилось ли нового пера, – но нет, лучше подождать, а то еще столкнется с мальчишкой. Но ближе к полудню она все же двинулась к поляне, медленно, прислушиваясь. Убедившись, что никого поблизости нет, подобралась к пню, и улыбка осветила ее обычно сумрачное лицо – из щели торчало тонкое белое перо. Длинное, с ее предплечье, а на конце изящный завиток. Киа взяла его и звонко рассмеялась. Великолепное хвостовое перо фаэтона! Этих морских птиц она не встречала ни разу, – в здешних краях они не водятся, но перья иногда приносит ураганом.
Сноски
1
От французского les Marrons, дикари, – беглые черные рабы и их потомки смешанного происхождения, на протяжении веков ведущие полукочевой и практически независимый образ жизни вдали от центров европейской колонизации. – Здесь и далее примеч. перев.
2
Милица Корьюс (1909–1980) – оперная певица (колоратурное сопрано) и актриса прибалтийского происхождения, номинирована на “Оскар” за роль в музыкальном фильме “Большой вальс” (1938).
3
Внешние отмели (англ. Outer Banks) – 320-километровая полоса узких песчаных барьерных островов Северной Каролины.
4
Перевод Е. Витковского.
5
Томас Мур, “Озеро Унылой Топи”, перевод З. Морозкиной.