Да, вспомнил про двери, открывающиеся внутрь. Это ещё от крестьянской Руси пошло: если зимой избу и людей в ней снегом завалит, дверь хозяева на себя открыть смогут и выкопаться как-то из сугроба-могилы. И лопату на этот случай в прихожей держали. Короче, давняя традиция, просто живучая.
Я остановился перед очередной квартирой и машинально нажал кнопку звонка. Ну, разумеется, электричества не было. А я сам себя спросил:
– Кто?
И сам себе ответил:
– Откройте, милиция!
Тут надо бы дать кое-какие пояснения.
Милиция (от лат. militia – военная служба, войско) – нерегулярные отряды вооружённых граждан, формируемые только на время войны, гражданское ополчение.
[…] Со времени учреждения постоянных армий милицией стали называть особый тип армии, которая формируется только на время войны, и таким образом является разновидностью ополчения. В мирное время кадрового состава для образования милиции или не содержится вовсе, или кадры содержат в очень небольшом количестве. В последнем случае организованная на таких принципах армия называется милиционной армией. Воинские части такой армии в мирное время состоят только из учётного аппарата и немногочисленных кадров командного состава. Весь переменный рядовой состав и часть командного состава приписываются к воинским частям, расположенным в районе их места жительства, и отбывают военную службу путём прохождения кратковременных учебных сборов […] (это Wiki – они умеют быть лаконичными и понятными).
А то, что у нас до этого называлось «милицией» … Наполовину плавно перетекло коричневой зловонной жижей в Новые полицаи, им даже форму сменили подстать: на чёрную с кепи вместо фуражек. На улицах. На войне-то теперь в форме разницы между своим и врагом нет вообще, осталось только содержание. Но это главное. Ведь сколько ребят хороших ментовских положили, поломали…
Я никогда не служил в МВД и прочих государственных силовых структурах. У меня что ни на есть самая мирная профессия. Я ветеринар по образованию. В Москве. Лечил собачек, кошечек и хомячков. И платили неплохо, и душа была спокойна (неспокойными бывают только хозяева пациентов, их приходиться успокаивать больше, чем самого больного). Вообще, у меня с животными всегда как-то легко взаимопонимание выстраивалось. Будь то питбуль, укушенный бешеной лисицей или аквариумная черепаха, поперхнувшаяся улиткой. Маленькой. А я всегда говорил, что маленьких обижать нельзя.
В прихожей лежали ажурные (скатерки что ли?). Уже запылились, но все вещи аккуратно развешаны, разложены по своим местам. Здесь жила бабушка и, наверное, одна. Я видел много таких квартир. Тут по запаху (как раньше) не определишь. Запах надо всей Москвой теперь один – оккупация. Запах пороха (о да, он долго держится), разрухи, пыли, запустения… Каждый москвич, хоть раз в своей жизни, а и назвал свой любимый город помойкой. Ну, так, нате вам (НАМ!) получите!
Я услышал быстрое и размеренное: «т-дыт» «т-дыт» «т-дыт» «т-дыт» – в акустике подъезда. Рванул обратно. Чуть ли не жопой покатился по ступеням, не догадываясь выглянуть в промежуточное окно. Андрей, не прячась, просто хреначил фигурки, песочного цвета, которые видел в прицеле. Он на колене привстал у окна, и секундою позже зазубастилась очередь БТР-овского пулемёта в ответ, по стенке напротив.
– Вниз! – ору, – Вниз!
Мы скатились на пол-этажа ниже. Пулемёт и вверх и вниз поливал так, что от дворницкой двери ничего не осталось. Щепки и лежали на полу, и летали по всему подъезду.
– Поторопился, Дрюха, убьют нас.
Оглушительный звуковой удар, пыль в глаза и, как будто, весь дом содрогнулся. От парадной (да, приспичило выразиться по-питерски) остался лишь рваный обугленный грот. Ну, мне так показалось и других определений искать было некогда. «Ноги! Андрюха, если жить ещё хочешь – ноги!»
– Ты как?
– Сигареты потерял… – У него кровь из носа. Не время курить, время о здоровье побеспокоиться.
– Голова, блин! Больно…
– Андрей, встать!
– Не слышу, ничего не слышу. Такой шум.
Схватил его за шкирку. Ещё одна пулемётная очередь. Наши ментовские «броники» – как пионерские футболки здесь. Очередь к стволу очень шустрых патронов. Очередь из него бесноватых, умопомрачительно быстро летящих пуль. Насквозь, и спереди, и сзади.
– Андрей! Не надо! Не надо! Не надо! Ты чего это? Я же тебя не донесу. Сам, давай сам. Ну, хоть помоги мне чуть-чуть. Дрюха!
Я тормошил уже мёртвое тело.
«СВД-ушка, милая, пробивает натовские броники. Как я люблю тебя, девочка моя. Всегда со мной, никогда не изменяла. Вот война закончится… А она когда-нибудь закончится, не может же быть она вечной? Человеческих ресурсов не хватит. Война закончится – поженимся».
Когда я побежал, мне стало больно в пояснице, и я потерял сознание. Они стреляли, они попали.
Сначала темнота, потом яркий свет. Хочется пить, но воды не дождёшься.
Меня били, надо мной издевались и спрашивали:
– Ты кто?
Я отвечал:
Я – милиционер.
Кровь в большом городе
Ночь. Луна. По пустынной улице идут двое молодых людей. Один из них лет двадцати трёх, другой немного постарше. Тот, что младше в светлом костюме, другой – в тёмном. Тот, что младше жуёт жвачку, и всё время чему-то улыбается.
– Эй! Сюда подойди, раздаётся из тёмного двора нетрезвый голос. Это компания пьяных подростков. Шесть человек.
Мужчины останавливаются. Старший спрашивает:
– Кто? Он или я?
– Оба идите.
Мужчины неспешно подходят.
– Закурить есть? – Спрашивает их лысый детина, сидящий на спинке лавочки.
– Есть, – весело отвечает мужчина в светлом. Достаёт из кармана пиджака нераспечатанную пачку Lucky Strike и кидает в руки подростку.
– А чё ты лыбишься? Может у тебя и выпить есть?
Мужчина в тёмном обводит взглядом недобро окруживших их крепких парней и отвечает за товарища:
– Есть и выпить, – жестом фокусника из внутреннего кармана достаёт бутылку Jack Daniel’s, показывает амбалу на лавочке. Тот удивлён, но нагло протягивает к ней руку. Мужчина слегка подкидывает бутылку, перехватывает за горлышко и с размаху разбивает её о голову зарвавшегося детины. Тот теряет сознание и сваливается за лавочку.
Мужчина в светлом, не дожидаясь нападения, с вертушки ногой отправляет в нокаут ближайшего к нему хулигана. Мужчина в тёмном тем же приёмом расправляется с двумя другими. С оставшимися двумя расправляются так же быстро: одному ломают руку, другому сворачивают шею. После чего находят за лавочкой заводилу, вытаскивают оттуда и хлёсткими пощёчинами приводят в чувство. Мужчина в светлом склоняется над ним, берёт за грудки, без особых усилий приподнимает от земли, чтобы оказаться лицом к лицу с хулиганом.
– Пустить бы тебе кровь, да она у тебя нехорошая. Проспиртована вся. – Верхняя губа мужчины приподнимается в хищном оскале, видны длинные звериные клыки. Мужчина лёгким движением отбрасывает от себя амбала. Тот отлетает метров на шесть в кусты. Или дальше.
– Надо поторапливаться, – говорит один другому. Молодые люди продолжают свой путь. Их костюмы даже не растрепались во время драки.
Пройдя квартал, им посчастливилось остановить машину. Старенькую Toyota. Наклонившись к открытому окну водителя, мужчина в светлом говорит:
– На Северную. Очень быстро.
– Сколько денег даёшь? – С ярко выраженным кавказским акцентом спрашивает водитель. Мужчина с досадой выпрямляется. Сильным рывком распахивает дверцу автомобиля. Выдёргивает из кабины водителя и ускоренно отправляет его к мусорным бакам, стоящим неподалёку. Водитель пролетает несколько метров, быстро перебирая ногами, врезается головой в один из баков. Большой бак от сильного удара падает.
Мужчины садятся в освободившуюся машину. Уезжают.
Путь недолгий. Уже через несколько минут их автомобиль с погашенными фарами подъезжает к тёмному заброшенному высотному зданию. Останавливаются на достаточном расстоянии, чтобы не обнаружить себя. Выходят из машины и скрываются в густой тени деревьев.
Полная луна то скрывается за проплывающими облаками, то выныривает из-за них. Тянутся долгие минуты ожидания.
Наконец, из слепого проёма окна на втором этаже пустующего здания на улицу ловко выпрыгивает чудовище. Это огромный уродливый полуволк-получеловек. Уверенно он идёт на задних лапах по дороге. Мужчины незаметно устремляются за ним. В руках у них кинжалы с длинными клинками из чистейшего железа.
Ракурс:
Крупным планом оборотень, шагающий по улице, слабо освещённой редкими фонарями. За его плечом виден мужчина в светлом костюме, настигающий свою жертву быстрым беззвучным бегом.
В последний момент оборотень чувствует опасность и оборачивается. Мужчина прыгает ему на грудь и вонзает кинжал в левую ключицу. Оба падают на асфальт. Оборотень, взвыв от боли, обхватывает напавшего на него лапами и с силой отбрасывает далеко в сторону. Кинжал остается в руке у мужчины. Его напарник тут же появляется за спиной оборотня. Но тот уже на стороже. Молниеносно развернувшись, с размаху наносит ему удар тяжёлой лапой в голову. Изготавливается к смертельному прыжку, чтобы добить врага. Но и мужчина в светлом уже возвращается к месту схватки. Вонзает свой кинжал оборотню в спину. Ужасный рёв-вой разносится по улице. Оборотень разворачивается к первому противнику. Обхватывает его, поднимает и быстро несёт к близстоящему дереву. Одним сильным ударом задней лапы переламывает толстый сук и нанизывает несчастного на острый обломок. Сам, не мешкая, скрывается в тени деревьев. Мужчина в тёмном устремляется было за ним, но останавливается, чтобы оказать помощь товарищу.
Ракурс:
Деловой кабинет, обставленный добротной старинной мебелью. В камине горит огонь. В кабинете трое:
– Красавцы, ничего не скажешь! И Джину упустили, и сами чуть не угробились, человек, возрастом немногим старше среднего, сидя за столом, отчитывает стоявших перед ним Мужчину в светлом и Мужчину в тёмном. – Этого, вон, ещё и на кол насадили. Хорошо хоть не осиновый.
Мужчина в светлом виновато прикрывает пиджаком окровавленную рубашку, оправдывается:
– Мы нанесли ей серьёзные ранения…
– Ей ваши ранения – как слону комариный укус. – сердито перебивает человек, возрастом немногим старше среднего.
Ракурс:
Комната, похожая на больничную палату. На кровати лежит красивая девушка лет двадцати. Её глаза закрыты, похоже, она спит. Одеяло немного приспущено и видно туго перебинтованную грудь и левое плечо.
В комнату заходит молодой человек в белом халате поверх дорогого костюма. Вид у него очень встревоженный. Девушка открывает глаза, слабо улыбается.
– Как ты, Джина? – спрашивает молодой человек.
– Спасибо, Володя, уже лучше. Значит вампиры, всё-таки начали войну? После стольких веков перемирия!
Владимир растерян и раздосадован одновременно:
– Да. И если они хотят войны, они её получат.
Ракурс:
Ночь. Городской парк. По неширокой дорожке идёт бородатый мужчина лет пятидесяти. Его освещает только луна. Фонарей вдоль дорожки нет. Мужчина спокоен, он не ожидает опасности. Неожиданно из-за высокого пышного куста ему навстречу выходит крупный чёрный волк. С виду – обычный волк, только необычно большого размера. Мужчина останавливается, он удивлён и растерян. Волк угрожающе, но беззвучно надвигается на него. Удивление на лице мужчины сменяется испугом, затем страхом, наконец, ужасом. И вот, мужчина с диким воплем бросается прочь. Волк встаёт на задние лапы.
Ракурс:
Утро. Городской парк. Много полицейских. Участок, огороженный жёлтыми лентами. Внутри лежит тело человека без головы. Рядом двое: один в форме офицера полиции, второй в штатском. Полицейский говорит:
– Похоже, что голову ему откусил какой-то крупный зверь. Волк или медведь. Голову, кстати до сих пор не нашли.
– Ты хочешь сказать, что этот зверь откусил ему голову и сожрал её?
– Пока рано утверждать что-то определённое. Кроме одного: ни волки, ни медведи здесь не водятся.
– Сбежал из цирка или зоопарка?
– Тогда и лев может быть, и тигр. Мы работаем над этим.
– Сообщи мне сразу, как будут готовы результаты экспертизы.
Те же персонажи в помещении участка полиции.
Полицейский:
– Голова действительно была откушена. Её так и не нашли. Судя по следам слюны на шее погибшего, откушена волком.
Штатский:
– Ну вот, уже что-то.
Полицейский:
– Но знаешь, что самое интересное? Анализы самого трупа показали, что к моменту, когда он потерял голову, он был уже мёртв. Лет семьдесят, не меньше.
Штатский:
– Как это?
Полицейский:
– Я не знаю. И личность погибшего установить, пока не удалось.
Ракурс:
Офис. Трое респектабельных мужчин работают за компьютерами. Открывается дверь, заходят двое мужчин в длинных серых плащах.
– Добрый день, господа, – говорит один из них.
Сидящие мужчины отрываются от мониторов, недоумённо смотрят на вошедших. Гости достают спрятанные под плащами автоматы и расстреливают всех троих. Выпускают по полному рожку патронов.
На полу остаются лежать три окровавленных волчих трупа. Один вампир говорит другому:
– Корпорация «Лес» – как романтично!
Ракурс:
Тот же офис. Та же обстановка после бойни. Те же полицейский и штатский.
Штатский в крайнем непонимании:
– Ну, как же? Это? Здесь?
Полицейский:
– Это оборотни. А тот, безголовый, похоже, был вампиром.
Штатский:
– Ты это серьёзно?
Полицейский:
– Смотрел «Упыри против ликанов» Захария Уинстона?
Продолжение следует…
Душа
Всё меньше и меньше нравится мне мир реальный. Всё больше и больше склоняюсь к виртуальной жизни. Надоело это осволотившееся, оскотинившееся бытие вокруг. Люди сходят с ума, и не замечают этого, думают, что так оно поступательно и правильно. Не замечают, как растеривают свои души. А я видел: вот, идёт он, Человек, и вдруг у него прямо из живота, сквозь одежду, что-то невесомое, пушистое, белое, эфемерное на грязный асфальт тротуара – плюх! А он не заметил, наступил даже, и дальше идёт, влекомый уже и сам не собой.
– Товарищ… Гражданин… Господин…? Эй!!! У Вас что-то упало.
– Это не моё!
Примечательно, что из всех обращений именно на "Эй!" откликаются быстрее.
– Вы уж позвольте, заберите с моей дороги Это.
– А что это? – он коснулся мыском лакированной туфли… облака на земле?
– Я точно не знаю, от Вас отвалилось…
– Бред какой-то, – презрительный взгляд, как на грязного сумасшедшего.
Он устремился дальше по своим делам, я на корточки присел. Оно дышит, и переливается в пушинках своих розовым и голубым. Облако. Оно просится в руки. Но зачем мне вторая душа? У меня и своя-то – разделённая напополам. Шизофрения. Но – оставить валяться на улице, тоже не вариант, жестоко как-то по отношению к животным. Я достал из кармана ашановский пакет, он семь кило выдерживает, а про душу, я слышал, весит семь грамм. Но по объёму попалась большая, а мять не хочется. И руками прикасаться как-то боязно. Не за себя, за неё, я их, руки свои, после метро не помыл.
А я губами вдул её в пакетик. Да, так смешно. Но получилось. И, похоже, она на дорогах наших совсем не пачкается. Она на дороге, как будто и не лежит. Парит… или нет, не соприкасается с нашим измерением? Тем не менее, вот она, хоть в ладонях, хоть на губах. И поцеловать можно.
Пришли мы домой. Куда ж тебя поселить-то? В клетку или в аквариум?
– В морозилку, – подсказал мне краснорожий демон, живущий под подушкой. – Дольше сохранится.
– Тебя, урод, не спросили!
– Ой-ёй-ёй! Тащит всякую херню домой, да ещё выпендривается.
– Твой, что ли дом?
– А твой, что ли?
– Иди к чёрту…
Встал в позу: руки в боки, губки бантиком, глаза смеются.
– Ладно, Облако, спать будешь со мной…
– Не, ну нормально! А я? – демон возмущается как будто по-настоящему.
Хотя, хрен его знает.
Так или иначе, жить с тех пор мы стали втроём. Этот рогатый ворчит периодически, но у него работа такая.