«Хочу снова начать писать»
Здесь повисает пауза, потому что Мэт не может толком сосредоточиться на пространных разговорах. Все мысли тянут его туда, на улицу, искать Кэтти. И Рита сразу же нарушает тишину:
– Вот представь себе, что у тебя есть выбор. Написать новую книгу и вернуться на вершину, к славе и богатству. Или снова быть с Кэтти. Неважно, где. Что ты выберешь?
– Остаться с ней здесь?
– Да хоть бы и здесь. – Рита склоняет голову на бок.
– Да разве ты оставляешь мне какой-либо выбор в этой ситуации?! – Мэтью пытается улыбаться. Получается с трудом.
Он не хочет слишком углубляться в подобную мысль. Рано. Страшно.
– Ну, тогда считай, что выбор сделан.
Он чувствует, будто холодок пробегает по комнате. Сердце пропускает удар.
– За всё надо платить, – глухо, но уверенно произносит старая Бор.
Он сглатывает и трёт левую руку. Качает головой:
– Пока я не встречусь с ней, и мы не пообщаемся, я не смогу объективно оценить, за что заплатил тремя годами безработицы.
– Тогда тебе пора идти.
Она хлопает в ладоши и встаёт.
– Что? Серьёзно? Куда идти?
Он тоже встаёт, слегка сконфуженный. Но тут же глаза Мэтью вспыхивают, он готов бежать, не то, что идти, на встречу с Кэтрин.
– Так, сейчас выходишь, поворачиваешь направо и отсчитываешь три дома. – Женщина сопровождает слова жестами. – В четвёртом на противоположной стороне живёт Кэтти Суон. Дом с зелёной крышей.
Мэт вдруг срывается с места, даже не сказав «спасибо». И если бы пришлось бежать милю, две, или пять, он сделал бы это с той же скоростью без капли сомнения. Сердце отбивает самые сложные ударные партии. Нет, не из-за физической нагрузки. Последний раз подобное волнение парень испытывал, когда его впервые позвали на публичное интервью, сразу после выхода первой книги. Без сомнения, то был его триумф. Но тогда он хотя бы знал, о чём будет говорить.
Они не виделись так долго, что Мэт ловит себя на мысли: он уже и не верил в то, что эта встреча когда-нибудь случится. Конечно, никогда не говорил этого вслух. А при посещении подобных мыслей старался отвлечься на другое, или же утешал самого себя в обратном какими-то не очень вескими аргументами. На самом деле, если бы ему просто сказали, что она жива, этого бы хватило, чтобы выдохнуть, и жизнь тогда стала немного легче. Сомнений нет, такая новость породила бы ещё больше вопросов, и его поиски не прекратились. Наоборот, только усилились. Но то, что происходит сейчас, в сотни, и даже в тысячи раз лучше, чем могло бы быть. Она сама его позвала, а значит, хочет видеть! Всё остальное не важно.
Четвёртый дом справа от Риты Бор оказывается ровно такого же типажа, как и все остальные. Та же штуковина над дверью, та же небольшая веранда с видом на улицу. Прямо возле дома с левой стороны стоит одинокая пальма. Почему-то её не стали вырубать, когда занимались постройкой. И от этого весь облик жилья Кэтти приобретает некий сказочный шарм. Витает атмосфера чего-то родного. Крыша и впрямь зелёная, но только не из-за того, что её покрасили. Огромные пальмовые листья, связанные между собой, застилают всю поверхность, немного свисая с краёв. Скорее всего, под ними всё то же металлическое основание. Мелькает мысль, что он не удивится, если узнает, что сама Кэтти придумала таким образом украсить свою обитель. А возможно, это было сделано из более практичных побуждений: чтобы жара не так сильно проникала внутрь.
«Интересно, как часто их приходится менять? Неужели, сама лезет наверх? Или… кто-то помогает…»
Мысли неприятные, непрошенные. Мэтью старается отогнать их.
Он стоит у входной двери. Руки дрожат. Такое бывает, когда ты чего-то очень сильно ждёшь, и вот сейчас уже получишь то самое, желанное, и останавливаешься на секунду, чтобы подготовиться. Мэт делает несколько шагов, вплотную приблизившись к двери. Три коротких стука. По ту сторону слышатся быстрые шаги. Дверь открывается внутрь. Случилось. Они, наконец, встретились.
Кэтти заметно похудела. Её от природы смуглая кожа приобрела глубокий ровный бронзовый загар и стала ещё темнее. Косметикой она пользовалась редко даже в условиях цивилизации, потому всегда выглядела настоящей, впрочем, как и сейчас. Длинные волосы выгорели и приобрели цвет какао. Они распущены и аккуратно лежат на плечах. Природа явно потрудилась над созданием глаз, она превратила их в два драгоценных сверкающих камня, смешав карий и изумрудный цвета. На лице играет изящная улыбка, обнажая белоснежные зубы и образуя в уголках полных губ еле заметные морщинки. Дыхание спокойное, она совершенно не нервничает в отличие от своего гостя.
– Кэт…
Мэтью кажется, будто он в каком-то фильме, потому что чувствует, как сердце проваливается вниз, на самое дно. Руки так и трясутся.
А она молчит и улыбается. Для неё эта встреча кажется такой естественной, словно на самом деле она ждала его всё это время, а он, дурак такой, не мог понять, где искать. Будто этот самый остров является той самой землёй обетованной, где все ищущие обязательно приходят к своей цели, а страждущие утоляют жажду.
Он не ощущает жары, которая успевает подняться от песка. Для него нет уродливых домов вокруг, что портят своим существованием пейзаж. Весь мир сужается до лица, светящегося, словно блик солнца на морской волне. Кажется, что нет даже ветра, а прядь её волос колышется сама по себе. И ни единая птица не смеет потревожить момент своим голосом, пусть и прекрасным от природы.
Всю бесконечную тоску и боль потери Мэт осознаёт только теперь, по прошествии невыносимо долгих трёх лет. Он просто физически не может сдвинуться с места.
– Входи, не стой на солнце, – произносит она негромко.
Голос такой родной для него, что парню кажется, будто он слышал его только вчера. Именно её слова выводят Мэтью из ступора. Он входит, осознавая, как дрожат колени.
Убранство сильно отличается от жилища Риты Бор. Всё выглядит гораздо аккуратнее и опрятнее. Здесь всем телом ощущаешь, что ты именно дома. Уют создают картинки и вырезки из журналов, развешанные на стенах. Они яркие и пёстрые, да и сами стены внутри имеют мягкий персиковый цвет. Помещение разделяется на две комнаты – большой зал и спальню. В зале два кресла и маленький плетёный столик. Всё застелено бархатными покрывалами тёмно-коричневого цвета. Здесь также стоит электроплитка, только идеально белая и чистая, в отличие от агрегата Риты. Немного посуды в шкафчике в углу. Зеркало в тяжёлой раме.
В спальне же он успевает заметить не очень большую кровать, также застеленную пледом, крохотный комод (по крайней мере, нечто на него похожее) и ещё один шкаф.
А затем Кэтти крепко обнимает его, и Мэт понимает, что больше никогда в жизни не отпустит её.
– Я всё время ждала тебя.
– А я всё время искал тебя.
На самом деле подобные банальные слова даже не нужны. Кэтти говорит так, чтобы окончательно поверить – это не сон. Она тоже не знала, доведётся ли им встретиться вновь. Не знала, но надеялась; верила и каждый вечер перечитывала его книги, добытые с таким трудом в свой первый год здесь.
Не размыкая объятий, Кэтти тянется к его губам. Мэт не сопротивляется, отвечает на поцелуй. И именно в этот миг он знает, что такое вечность.
Кресла в большой комнате оказываются очень удобными. Они пьют чай всё с теми же ягодами асаи. Только спустя неопределённое время, когда проходит восторг от долгожданной встречи, он расспрашивает её обо всём, что случилось. Ему не терпится задать самый главный вопрос.
– Кей, почему ты ушла?
Он называет её по первой букве имени, как когда-то в далёком прошлом.
«Также я звал Эмму. Эм»
– Так было нужно.
Естественно, подобный ответ никак не может удовлетворить его. Он скрипит зубами.
– Как? Это не ответ!
Она не опускает голову, смотрит прямо в глаза.
– Меня позвали, Мэт. Я должна была ехать.
– Не понимаю. Это чушь! Бросить всё, сорваться и уехать на край света, на остров, где даже связи нет!
– А нам здесь и не нужна связь. Есть всё, что нужно. Внешний мир – грязное место. А тут просто рай. Особенно для тех, кто устал.
Он качает головой.
– Значит, ты устала от меня?
Его щёки вспыхивают.
– Нет, что ты! Я устала от мира, от всего ужаса, что творят люди. – Она трогает руку любимого. – Помнишь того бельчонка?
– Ты решила, что человечество – это, эм, зараза на теле земли из-за одной сумасшедшей?
– Да она просто взяла и наступила на него! Сломала малышу хребет одним ударом! – вскрикивает Кей, но тут же пытается справиться с голосом. – Нет, не только из-за неё я поверила в ущербность людей. Просто никто вокруг даже не пошевелился, чтобы хоть что-то сделать. Никто не обратил внимания.
Мэтью сжимает виски́.
– Но это ведь всего лишь бельчонок. Жалко, не спорю. И охрану парка мы с тобой вызвали тогда, а другие люди не стали даже подходить. Всё верно. Но как это могло повлиять на тебя? Да ещё так, чтобы бросить…
– Не думай, что я решила уехать из-за зверька. Конечно, нет. Просто это один яркий пример. А сколько человечество творит зла в принципе?
– Ты изменилась, Кэт. – Он опять качает головой.
И действительно, если раньше она могла смеяться в голос, не стесняясь прохожих, то теперь лишь мягко улыбалась, будто понимала Мэта лучше него самого. Прямо святая с иконы.
– Я нашла свой путь. Наша община здесь, на острове, хочет, чтобы мир стал хоть чуточку лучше.
– Каким образом?! Тем, что вы сами уходите от общества и не вносите свой мизерный вклад в разрушение планеты?
– Хотя бы и так. Почему нет? Может, в один прекрасный день, посмотрев на нас, остальные, наконец, поймут, сколько зла приносят одним своим бездумным существованием. И тогда всё изменится.
– Ты закрылась в мире фантазий. Вы все тут какие-то… замкнутые сами на себе. Это похоже на…
– На секту? Ты это хочешь сказать?
Кэтти отстраняется. Отсаживается. Отдаляется.
– Надеюсь, не на секту.
– Мы всего лишь община, Мэт. Мы просто пытаемся жить без суеты и грязи, которую порождают техногенные блага. Как писатель, ты должен понимать, что цивилизация зашла в тупик. Зачастую, технологии в узких областях замораживают, потому что от нефти, например, некоторым отдельным людям больше выгоды, чем от какого-нибудь бесплатного источника энергии. Если все будут равны, то они потеряют свою власть. А власть, сам знаешь, тот ещё наркотик.
«Как же тебе запудрили мозги. Твари!»
– Я всё равно не вижу вашего вклада в спасение мира. – Майерс старается говорить спокойно и негромко, чтобы его слова звучали максимально правдиво. Чем тише говоришь, тем больше собеседник верит. – Вы же просто отшельники. И что тебе мешает заниматься этим в городских реалиях?
С ужасом он понимает, что неосознанно старается говорить с ней, как с сумасшедшей.
– Да. Отшельники. Дауншифтеры. И этим лучше других. Мы не делаем зла. Можешь увидеть сам, здесь все очень доброжелательны.
– Угу, я заметил. Такие отзывчивые…
– Ну, нужно ведь сначала доказать, что ты не чужак. Что свой. Что не принёс хаос.
– И что же надо сделать? Вот ты, Кэтрин Суон, что сделала, чтобы доказать этим «не-сектантам», что достойна быть с ними?
Нет, Мэт не злится. Он искренне недоумевает, как она, его Кей, попала сюда и отрешилась от остального мира? Что случилось в её жизни такого жуткого, чтобы решиться на подобное? Конечно, он знал её очень долгое время, помнил все тяготы, которые им пришлось вместе перебороть. Все ужасы прошлого и старые демоны – они победили их вместе и начали новую жизнь. Всё было отлично! «Ну, нормально, а не отлично». И чем девушку привлекла такая странная религия, если её можно так назвать?
Кей улыбается и разливает ещё чай.
– Здесь не нужны никакие обряды посвящения, молитвы и оргии. Мы просто тихие отшельники, живущие в своё удовольствие.
Она кривит душой, парень уверен. Слишком многое не договаривает Кэтти. Но он не давит. Пока что.
Мэт тоже старается улыбаться:
– Знаешь, вот последнее радует. Я не знаю, что бы со мной случилось, скажи ты, что вы все собираетесь на площади и…
– Фу, остановись!
Кажется, она даже немного веселится. Легко толкает его в плечо. Он по глазам видит, как рада девушка встрече. Хочется верить, что и Кэтти не находила себе места все эти годы. Но один вопрос его так и гложет.
– Ты не сказала, почему ушла.
Мэтью вдруг вспоминает Эмму из далёкого детства, из маленького городка на другом краю света. Та девочка была независимой, имела своё мнение и всегда твёрдо, а главное честно, говорила всё, что думала. В любой ситуации.
Ладонь Кей совсем легонько вздрагивает. Она делает большой глоток чая, аккуратно ставит кокосовую чашку, разглаживает юбку, поправляет прядь волос. Негромко говорит, не поднимая взгляда:
– Извини, но пока я не могу тебе рассказать. Знаю, что ты не отстанешь. Сейчас я скажу лишь одно. Я кое-что узнала… Э-э, кое-что из ряда вон выходящее. Тогда мне стало настолько страшно, что я… Я была просто обязана проверить. – Пауза. – И я оказалась права. Но в действительности всё не так уж и страшно! Ох, извини, я не могу сказать больше. А то запутаю и тебя, и себя. – Она поднимает руку, будто отгораживаясь. – Но скоро ты сам всё узнаешь, обещаю! Прошу, потерпи немного.
– Кей, я…
– Я знаю, что тебе нелегко, и ты нуждаешься в ответах. Доверься мне. – Её мягкий голос звучит настолько убедительно и открыто, что Мэтью просто физически не может возражать и настаивать.
Его Кэтти снова рядом. Это теперь самое главное. Он кивает:
– Ладно, Кей, давай не будем об этом.
Остатки протеста внутри таят с каждой секундой. Тепло её тела рядом растапливает ледяную корку отчуждённости и недоверия, появившуюся за последние годы в одиночестве.
Мэт берёт её тонкую ладошку, целует, и девушка расслабляется.
– Расскажи, как вы тут живёте? Вдали от нормальных туалетов и душа?
– А с чего ты взял, что мы не моемся?
И правда, от неё пахнет чем-то пряным вперемешку с цветочным запахом. Она, конечно, следит за собой. И ногти ухожены, и волосы чистые, и зубы. На самом деле, даже пожилая Рита не выглядит неопрятной.
«Всё же они не дикари и не безумные бродяги-отшельники. Просто современные люди в необычных условиях»
– За домом есть летний душ. Ну, увидишь. Только воду сама ношу. Тут всегда тепло. То, что нет горячей воды, не страшно. Продукты выращиваем сами. Есть общая земля, работаем все вместе и делим урожай поровну.
– Да, это я уже слышал, – усмехается он. – А как же всякие мелочи? Зубная паста или туалетная бумага? Прокладки, в конце концов.
– Ну-у, иногда приезжает катер. Либо привозит нам что-то, что просили заранее. Из деревни на материке. Ты оттуда и должен был приехать. А туалетную бумагу неплохо заменяют местные растения с большими листьями. – Она машет руками. – Да нет же, не думай, что это дикость! Вот попробуешь сам, удивишься. Считай, местное изобретение. Дар природы.
– Да понял-понял. Вы не сумасшедшие, не эльфы-друиды, не сатанисты, а просто люди, которые живут в своё удовольствие, стараясь поменьше пользоваться достижениями цивилизации. Ну, а электроплитка?
– С чем-то приходится мириться, – говорит она, вздохнув. – Мы не пещерные люди, что бы всё на огне делать. И сразу отвечу на вопрос: да, у нас местная, ну, электростанция, вроде того. Оттуда и плитки работают, и фонари используем. А ещё у меня радио есть! Но слушаю я его только ночью.
Она немного хмурится, но развивать тему не стремится.
– Знаешь, когда я вошёл, Рита спрятала плитку под простыню. Зачем?
– Такое поверье. Чужим нельзя показывать нашу слабость. То, что мы ещё не так совершенны, как хотим быть. Но главное – стремиться к идеалу! – И вновь она переводит тему. В этот раз Мэт хорошо видит такой момент. – Может, давай прогуляемся, я тебе покажу всё?