Оказавшись в знакомом ему Каире, Аджиб отдал половину новообретенного богатства ростовщикам, а половину оставил себе. С тех пор он никогда не выходил из дома без кошелька, набитого золотыми монетами. Теперь он одевался в халат из дамасского атласа, кордовские туфли из мягкой козлиной кожи, а на голове носил тюрбан, украшенный драгоценным камнем. Сняв большой дом в хорошем квартале, он устлал его лучшими коврами и мягкими подушками и нанял искусного повара, который готовил ему самые изысканные кушанья. Немного освоившись со своим новым положением богатого человека, Аджиб задумал жениться и разыскал брата девушки, которой прежде позволял себе любоваться лишь издалека. Звали красавицу Таахира. Ее брат был цирюльником, и Таахира помогала ему составлять целебные снадобья и притирания для больных. Будучи бедняком, Аджиб несколько раз заходил в цирюльню якобы для того, чтобы купить лекарство от зубной боли, но на самом деле ему хотелось просто поболтать с Таахирой. Однажды ее чадра чуть приподнялась, и Аджиб увидел, что глаза у девушки большие и черные, как у газели. В прежние времена брат Таахиры, конечно, не согласился бы, чтобы его сестра вышла за простого ткача, но теперь положение изменилось, и Аджиб стал для нее завидным женихом.
Вскоре брат дал свое согласие, да и Таахира была не против, ибо Аджиб давно ей нравился. Свадьбу отпраздновали на широкую ногу, Аджиб не пожалел денег и арендовал одну из прогулочных барж, которые бороздили канал к югу от города. Пир с музыкантами и танцовщицами длился несколько дней, а Таахире Аджиб преподнес в качестве свадебного подарка ожерелье из великолепных жемчужин. Еще долго о свадьбе ткача судил и рядил весь квартал.
Юноша вовсю наслаждался своим богатством и обществом молодой жены, и в течение недели или двух они с Таахирой жили, ни в чем себе не отказывая. Но однажды, вернувшись домой, Аджиб увидел, что двери взломаны, а все серебряные и золотые безделушки, украшавшие комнаты, исчезли. Повар, напуганный грабителями, спрятался в сундуке. Услышав, что вернулся хозяин, он выбрался из своего убежища и рассказал Аджибу о разбойниках, напавших на дом и похитивших Таахиру.
В тот день Аджиб долго молился Аллаху, пока, измученный неизвестностью, не уснул. На следующее утро его разбудил стук в дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.
– Я должен кое-что передать тебе, господин, – начал он.
– Что же именно? – спросил Аджиб.
– Твоя жена цела и невредима.
Услышав эти слова, Аджиб почувствовал, как страх и ярость поднимаются в нем подобно черной желчи.
– Какой выкуп вы за нее хотите? – спросил он, едва сдерживая себя.
– Десять тысяч динаров, – был ответ.
– Но это больше, чем у меня есть! – в отчаянии воскликнул юноша.
– Не торгуйся со мной, – ответствовал грабитель. – Я сам видел, как ты швыряешь золото направо и налево.
Несчастный ткач упал на колени.
– Я вел себя расточительно и безрассудно! – вскричал он. – Клянусь именем пророка, у меня нет столько денег!
Грабитель пристально посмотрел на него.
– Собери все деньги, какие сможешь, – сказал он. – Завтра в этот же час я приду за ними. Если ты что-то утаишь, твоя жена умрет. Но если будешь вести себя честно, мои люди вернут тебе Таахиру.
И Аджиб понял: у него нет другого выхода.
– Хорошо, – сказал он, и грабитель ушел.
В тот же день Аджиб отправился к ростовщикам и забрал у них все деньги, которые когда-то дал им в рост. На следующее утро грабитель, как и обещал, явился за ними. В глазах юноши он увидел неподдельное отчаяние, и, хотя даже с процентами сумма была намного меньше десяти тысяч динаров, он не сомневался: больше у Аджиба ничего нет. Свое слово грабитель сдержал, и в тот же день вечером Таахира вернулась к мужу.
Увидев друг друга, они крепко обнялись, потом Таахира сказала:
– Признаться, я не верила, что ты согласишься заплатить за меня столь большую сумму.
– Без тебя деньги были бы мне не в радость, – ответил Аджиб и с удивлением почувствовал, что сказал чистую правду. – Но теперь я сожалею, что не могу купить тебе все, чего ты заслуживаешь, – добавил он.
– Не нужно ничего мне покупать, я и так люблю тебя больше жизни, – промолвила Таахира.
Но Аджиб лишь низко опустил голову и сказал:
– Мне кажется, это Аллах наказывает меня за мои грехи.
– За какие грехи? – спросила Таахира, но юноша лишь еще сильнее поник головой и ничего не ответил.
– Я не спрашивала тебя раньше, – не отступала Таахира, – но я знаю: твое богатство досталось тебе не по наследству. Скажи, ведь ты украл эти деньги?
– Нет, – ответил Аджиб, которому было стыдно признаться в содеянном даже самому себе. – Я… мне их дали.
– Значит, ты взял их взаймы?
– Нет. То есть не совсем… В общем, мне их дали, но возвращать их не нужно.
– Как?! – воскликнула тогда Таахира. – Тебе дали деньги, а ты не собираешься их возвращать? Значит, тебя совсем не беспокоит, что нашу свадьбу оплатил какой-то другой человек? А выкуп, который ты дал моему брату? Он тоже из этих денег? – В глазах ее блеснули слезы. – Чья же я теперь жена? Твоя или того человека?
– Ты моя жена, – сказал Аджиб.
– Как это может быть, если даже самой своей жизнью я обязана деньгам неизвестного мужчины?!
– Нет! – с горячностью вскричал Аджиб. – Ты не должна сомневаться в моей любви. Я клянусь, что верну эти деньги – все, до последнего дирхема!
И вот супруги перебрались из роскошного дворца в прежний дом Аджиба и стали жить там, откладывая каждый грош. Сначала они оба работали в цирюльне у брата Таахиры, а когда тот стал поставщиком благовоний ко двору султана, его лавка досталась им. Теперь Аджиб и Таахира сами составляли лекарства и продавали страждущим. Аптекарское дело приносило хороший доход, но они старались тратить на собственные нужды как можно меньше, экономя не только на убранстве жилища, но и на еде. На протяжении нескольких лет Аджиб улыбался каждый раз, когда ему удавалось опустить в сундучок очередную монетку, и говорил, что это служит напоминанием о том, как дорога ему жена. А еще он добавлял, что не забудет об этом даже после того, как сундучок наполнится, и клятва, которую он когда-то дал Таахире, исполнится.
Но наполнить сундучок, добавляя в него по нескольку жалких монет, очень непросто. За годы бережливость превратилась в скупость, а умеренность – в жадность. А хуже всего было то, что с годами любовь Аджиба и Таахиры ослабела, ибо в глубине души каждый досадовал на другого из-за денег, которые они не могли потратить на себя.
Так проходили годы, Аджиб старел и все ждал дня, когда золото будет украдено у него во второй раз.
* * *
– Какая странная и грустная история, – сказал я Башарату.
– О да, мой господин, – согласился ученый. – Но скажи, как тебе кажется, благоразумно ли поступил Аджиб?
Я долго раздумывал.
– Не мне судить его, – промолвил я наконец. – Вероятно, он должен примириться с последствиями своего поступка точно так же, как я должен отвечать за последствия собственных решений. – Несколько секунд я молчал, потом добавил: – И все-таки меня восхищает, что Аджиб не постыдился открыть тебе все!
– Увы, он рассказал мне об этом в глубокой старости, – покачал головой Башарат. – После того как он вышел из Врат с сундучком на плече, я не видел его целых двадцать лет, и только недавно он снова явился ко мне. Это произошло после того, как, вернувшись домой, он обнаружил исчезновение драгоценного сундучка. Аджиб вернул долг и решил, что теперь он может рассказать мне обо всех своих злоключениях.
– Вот как? – удивился я. – А Хасан тоже рассказал тебе свою историю уже в зрелые годы?
– Вовсе нет, историю Хасана я узнал от его более раннего двойника! Богач Хасан аль-Хуббаль так и не навестил меня, зато у меня побывал другой гость, который знал об обоих Хасанах нечто такое, чего ни один из них не смог бы мне рассказать.
И Башарат поведал мне третью, самую удивительную историю, которую я готов повергнуть к твоим стопам, о халиф. Слушай же!
Повесть о жене и ее любовнике
Ранийя на протяжении многих лет была женой Хасана, и, надо сказать, их брак был очень счастливым. Но однажды женщина увидела, как ее супруг обедает с молодым человеком, поразительно похожим на него же в юности. Именно таким Ранийя помнила молодого Хасана. Изумление ее было столь велико, что она едва не вмешалась в разговор мужчин. Когда неизвестный ушел, Ранийя потребовала, чтобы муж признался ей, кто это был, и Хасан аль-Хуббаль рассказал ей невероятную, поразительную историю, больше всего напомнившую одну из сказок «Тысячи и одной ночи».
– А что ты рассказал ему обо мне? – спросила она, немного придя в себя. – Мне важно знать: когда ты меня встретил, ты уже знал, что ждет нас в будущем?!
– С той самой секунды, когда я впервые увидел тебя, я возмечтал жениться на тебе во что бы то ни стало, и ничто на свете не смогло бы мне помешать, – с улыбкой ответил Хасан аль-Хуббаль. – И я сделал это вовсе не потому, что кто-то рассказал мне о моем будущем. Вот почему тебе лучше молчать. Ты же не хочешь испортить мне впечатление от нашей первой встречи, не так ли?
Ранийя послушалась мужа и пообещала ничего не рассказывать молодому Хасану. Это, впрочем, не помешало ей подслушать разговор мужа с гостем, когда он появился в их доме во второй раз. Прячась за занавеской, она украдкой бросила взгляд на молодого канатчика и вдруг почувствовала, что кровь в ее жилах закипела, как в молодости. Память часто подводит нас; вспоминая черты дорогих нам людей, мы порой идеализируем и приукрашиваем их, но лицо молодого Хасана было еще прекраснее, чем помнила Ранийя. Ночью она долго лежала без сна, вспоминая изящные, словно на персидской миниатюре, черты гостя, и к утру в голове созрел некий план.
Через несколько дней после очередного визита молодого Хасана муж Ранийи отправился по делам в Дамаск. Пока он отсутствовал, Ранийя разыскала на базаре лавку Башарата, о которой рассказал ей муж, и, пройдя сквозь Врата лет, вернулась в Каир своей молодости.
Она хорошо помнила, где жил тогда Хасан, и без труда нашла его скромный дом. День за днем Ранийя следила за юношей, вспоминая их первые ночи, и понемногу в ней разгоралось пламя грешного желания. Ранийя была преданной, верной женой и никогда не изменяла мужу, но, увы – с годами ее чувство к Хасану аль-Хуббалю потеряло свою остроту. Кроме того, сейчас ей выпала уникальная возможность, которая, как она твердо знала, не выпадала еще никогда и никому. Вернуться в молодость, снова ощутить всю сладость первых объятий своего мужа и возлюбленного – ради этого стоило рискнуть. И, поддавшись голосу собственного сердца, Ранийя сняла дом и потратила несколько дней, покупая для него подходящую обстановку.
Когда все было готово, она снова начала следить за Хасаном, тайно следуя за ним повсюду и пытаясь набраться храбрости, чтобы первой подойти к нему. В один из дней она увидела, как юноша забрел в ювелирную лавку и, показав мастеру ожерелье тонкой работы, украшенное к тому же десятью самоцветными камнями, спросил, сколько он за него даст. Ожерелье Ранийя узнала сразу – Хасан подарил ей такое же сразу после свадьбы. О том, что он пытался его продать, она не знала.
Стоя неподалеку, Ранийя притворилась, будто разглядывает какие-то кольца, а сама внимательно прислушивалась к разговору.
– Принеси его завтра, господин, я дам тебе за него тысячу динаров, – сказал ювелир.
Цена устроила молодого Хасана, и, бережно завернув ожерелье в тряпицу, он вышел из лавки. Ранийя проводила его взглядом и уже собиралась отправиться следом, как вдруг услышала рядом разговор двух мужчин.
– Видал это ожерелье? Оно из нашей добычи, – сказал один.
– Ты уверен? – спросил другой.
– Конечно. Должно быть, этот парень и выкопал наш клад.
– Давай расскажем обо всем главарю. Когда парень продаст ожерелье, мы отберем у него и деньги, и все остальные наши сокровища.
Мужчины вышли из лавки, не заметив Ранийю, которая стояла совершенно неподвижно, и только сердце ее билось часто-часто, как у затаившейся в траве лани, мимо которой только что прошел тигр. Она сразу поняла, что клад, который Хасан выкопал в холмах за городом, принадлежал банде разбойников и что эти двое тоже были из их числа. Очевидно, разбойники следили теперь за каирскими ювелирами, пытаясь найти вора.
Ранийя знала, что, коль скоро ожерелье попало к ней, следовательно, Хасан его так и не продал. Ей также было очевидно, что разбойники не нашли и не убили ее мужа. И все же у нее не оставалось сомнений: Аллах желает, чтобы она тоже что-то предприняла, ведь не зря же Всевышний привел ее в эту лавку и дал возможность услышать разговор разбойников. Он желал, чтобы она послужила его орудием!
И Ранийя вернулась к Вратам лет. Пройдя сквозь них и оказавшись в своем собственном времени, она поспешила домой и отыскала в шкатулке то самое ожерелье. Затем она еще раз воспользовалась Вратами, но вступила в них не с правой, а с левой стороны, перенесясь в Каир, который отстоял от нее еще на двадцать лет. Там Ранийя встретилась с собой, постаревшей еще на два десятилетия, и попросила у себя самой еще одно ожерелье. И надо сказать, о халиф, что этим двум женщинам не нужно было долго объяснять друг другу, как помочь юному Хасану.
На следующий день двое грабителей снова появились в лавке каирского ювелира, но на сей раз с ними был еще один мужчина такого свирепого вида, что Ранийя сразу поняла: это главарь разбойничьей шайки. Все трое притворялись, будто рассматривают какие-то серебряные изделия, а сами внимательно наблюдали за тем, как Хасан достает из кармана драгоценное ожерелье и кладет на прилавок перед ювелиром.
И как только он это сделал, Ранийя быстро шагнула вперед и воскликнула:
– Что за удивительное совпадение! Я как раз хотела продать точно такое же ожерелье! – И с этими словами она вынула из кошелька второе ожерелье и положила рядом с первым.
– Поразительно!.. – воскликнул мастер-ювелир. – За всю свою жизнь я еще никогда не видел двух украшений, которые были бы столь схожи между собой!
В этот момент в лавку вошла пожилая Ранийя.
– Что я вижу?! – проговорила она, бросив взгляд на прилавок. – Или мои глаза лгут мне? – С этими словами пожилая женщина достала третье ожерелье и положила рядом с первыми двумя.
– Продавец уверял меня, что мое ожерелье – единственное в своем роде! – с возмущением добавила старая Ранийя. – Теперь я вижу: он меня обманул!
– Среди торговцев встречаются удивительно бессовестные! – молвила молодая Ранийя. – Но теперь у вас есть свидетели, которые подтвердят, что подобное ожерелье вовсе не единственное на свете. Я уверена, госпожа, что вы сможете вернуть ожерелье и получить ваши деньги назад.
– Ну, не знаю, не знаю… – покачала головой старая женщина и повернулась к Хасану. – Сколько обещал тебе за него этот человек?
– Тысячу динаров, – растерянно ответил юноша.
– Вот как! Может быть, ты купишь за те же деньги и мое ожерелье, устод[2].
– Я… я должен подумать, – пробормотал в замешательстве ювелир.
Пока юный Хасан и пожилая женщина торговались с оценщиком, молодая Ранийя отступила чуть в сторону, чтобы слышать разговор разбойников. Главарь полушепотом бранил своих сообщников на чем свет стоит.
– О глупцы! – выговаривал он. – Теперь вы своими глазами видели, что это самые обыкновенные побрякушки. Из-за вас мы могли перерезать половину каирских ювелиров и в конце концов попасться в руки страже султана!
С этими словами он ударил по лбу сначала одного, потом другого разбойника и быстро вышел из лавки. Двое грабителей поспешили следом за главарем, а Ранийя снова вернулась к прилавку. Как она и ожидала, ювелир отказался покупать ожерелье Хасана за тысячу динаров. Он предлагал теперь вдвое меньшую сумму за оба украшения, и пожилая Ранийя с возмущением сказала: