Иван женился на Анне Семеновне Куприяновой и в 1794–1796 годах был депутатом Дворянского депутатского собрания (подчинявшегося предводителю дворянства) Суздальского уезда. Он исполнял ту же роль в Ковровском уезде в 1804–1805 годах и был еще раз избран на 1809–1811 годы, но умер в первый год исполнения этой обязанности. Иван владел землями в Ковровском и Суздальском уездах Владимирской губернии и в Саратовской губернии[87]. Анна Семеновна умерла вскоре после рождения Андрея, 20 февраля 1798 года. У Ивана и Анны был еще один, старший, сын, Иван Иванович Чихачёв – «мот», умерший в молодых годах. Он редко упоминается в сохранившихся семейных документах. Собственность Ивана-старшего была разделена между Андреем и Иваном-младшим в 1816 году, но доля Ивана-младшего была взята в 1818 году под опеку из‐за его «беспутства»[88].
Вследствие смерти родителей Андрея воспитывала (вероятно, с раннего детства, практически с момента смерти матери) вдовая тетушка со стороны отца, Елизавета Замыцкая. Ее покойный муж, Иван Глебович Замыцкий, был в том же звании, что и отец Андрея. Он вышел в отставку в 1882 году секунд-майором, позднее получив чин коллежского асессора, и был предводителем дворянства в Вязниковском уезде (1784–1785), а также заседателем 2-го департамента Владимирского верхнего земского суда в 1789 году и депутатом Дворянского собрания Владимирского уезда в 1791–1796 годах, что отчасти совпадает с периодом, когда Иван Михайлович Чихачёв был депутатом Дворянского собрания в Суздальском уезде. Замыцким принадлежали земли в Ковровском и Вязниковском уездах, так что они были соседями Чихачёвых[89]. Андрей вырос, называя сына Замыцких Николая братом, и сохранил близкие отношения по крайней мере с двумя из трех дочерей Замыцких и их семьями (девушки вышли замуж за Авдулина, Языкова и Иконникова, две последних семьи проживали недалеко от Чихачёвых и часто упоминаются в их семейных документах).
Позднее Андрей жаловался, что он плохо образован, но на самом деле образование, полученное им в частном московском пансионе, было по тем временам весьма впечатляющим для человека его времени и его социального статуса. Как сын офицера-преображенца Андрей должен был иметь неплохие шансы служить в том же полку, но во всех престижных полках русской армии даже в мирное время существовал сверхкомплект молодых дворян в звании юнкера, то есть кандидата на офицерское звание, которым нужно было выдержать конкуренцию друг с другом, заслужить одобрение офицеров полка и часто довольно долго (до нескольких лет) ждать открытия офицерской вакансии. В 1813 году, когда Андрей начинал службу, в гвардейских полках тем более не было недостатка в дворянах, желающих участвовать в подходившей к концу войны с Наполеоном, несмотря на колоссальные потери русской армии. Судя по всему, Андрей воспользовался преимуществами своего основательного образования. Так как от поступавших на службу дворян требовалась некоторая академическая подготовка, в 1808 году был учрежден так называемый Дворянский полк. Это престижное военно-учебное заведение предназначалось для молодых людей, у которых общеобразовательная подготовка уже была, так что им требовался лишь ускоренный курс непосредственно военных наук, после чего выпускникам быстро присваивался офицерский чин[90]. К тому времени, когда офицерское звание было присвоено Андрею, война с Наполеоном завершилась; во время «Ста дней» он был ненадолго приписан к понтонной роте и выступил с ней на запад, но дошел лишь до Польши[91]. Поэтому «военная служба» Андрея по большей части состояла в преподавании в том же учебном заведении, которое он сам окончил. В 1818 году он вышел в отставку в скромном звании подпоручика и вернулся в унаследованное им двумя годами ранее имение Дорожаево. Его готовность стать преподавателем и его нежелание оставаться в рядах послевоенной армии, где в тот момент господствовала «парадомания» и где офицеры большую часть времени были заняты строевой подготовкой и полировкой пуговиц на мундирах (что, в частности, привело к возмущению в Семеновском полку в 1820 году), свидетельствуют о том, что Андрей рано распознал свое призвание как участие в воспитании и образовании.
Семейство Чернавиных (хотя его родословную можно проследить лишь на три поколения от периода жизни Натальи и Якова) было тесно связано с древними и разветвленными кланами Хметевских и Танеевых. Оба этих рода были способны проследить свое происхождение глубже, чем Чихачёвы (на двенадцать и одиннадцать колен, считая от Натальи), и представители разных ветвей этих родов вступали в брачные отношения друг с другом и проживали во Владимирской губернии, поэтому разичные родственники Чернавиных постоянно появляются в документах. Через Чернавиных Наталья была в родстве с Бутурлиными, Ошаниными, Карабановыми и даже в дальнем родстве с неким Алексеем Николаевичем Чихачёвым, который, вероятно, происходил из псковско-воронежских или ярославско-вологодских Чихачёвых.
Наталья Чернавина родилась 26 августа 1799 года и выросла в селе Берёзовик, родовом имении Чернавиных. Не сохранилось документальных сведений о ее образовании, но сопоставление почерка и синтаксиса позволяет предположить, что она получила какое-то формальное светское образование, по меньшей мере сопоставимое с тем, которым могла похвастаться ее мать, Александра Николаевна, урожденная Бутурлина. Отец Натальи, Иван Яковлевич, был капитаном второго ранга во флоте (что соответствовало званию подполковника армии) и кавалером ордена Святого Владимира четвертой степени. Таким образом, происхождение Натальи весьма сходно с происхождением ее супруга: оба рода были достаточно древними, но – к началу XIX века – также сравнительно скромными.
Сноски
1
См.: https://deadokey.livejournal.com/196637.html.
2
Смирнова Т. М. Бывшие люди Советской России. Стратегии выживания и пути интеграции. 1917–1936 годы. М.: Мир истории, 2003.
3
Smith-Peter S. How to Write a Region: Local and Regional Historiography // Kritika. 2004. Vol. 5. № 3. Р. 527–542.
4
В основном изучением наследия Андрея Чихачёва занимались краеведы Н. В. Фролов и Э. В. Фролова. Татьяна Николаевна Головина, литературовед из Ивановского государственного университета, опубликовала несколько статей о круге чтения Андрея, а О. А. Монякова – краткую характеристику содержания его статей, публиковавшихся во «Владимирских губернских ведомостях».
5
Smith-Peter S. Books Behind the Altar: Religion, Village Libraries, and the Moscow Agricultural Society // Russian History. 2004. Vol. 31. № 3.
6
Я так и не смогла получить два дела из фонда Чихачёвых, поскольку они находились на реставрации на протяжении всего периода моей работы в архиве. Оба, судя по всему, содержали малосущественные юридические документы, подобные тем, с которыми мне довелось ознакомиться.
7
Термин «гендер» отсылает к поведению, определяемому культурными представлениями о различии полов. Гендер – понятие историческое: представления о том, как следует вести себя мужчинам и женщинам, меняются в зависимости от времени и места. См.: Scott J. W. Gender: A Useful Category of Historical Analysis // AHR. 1986. Vol. 91. № 5 (Dec.). P. 1053–1075. В этом исследовании показано, как и с какими явными и неявными последствиями конструировались гендерные роли в пределах одной конкретной семьи. К сожалению, даже такие обширные собрания документов, как архив Чихачёвых, приподнимают завесу не над всеми тайнами, и читатель, которого интересует в первую очередь женский опыт, будет разочарован наличием в этих документах обширных лакун там, где можно было бы надеяться отыскать какие-то намеки на то, что думала (а не делала) Наталья, или на то, каким было ее (а не ее мужа) мировоззрение.
8
Исследование представлений о домашней жизни в Западной Европе и Соединенных Штатах определило пределы применимости этого дискурса к породившему его обществу. Во времена королевы Виктории англичанки и американки среднего класса множеством способов восставали против него: трудясь на административных и секретарских должностях, учительствуя, ведя свое независимое или относительно независимое дело, участвуя в масштабных благотворительных и филантропических проектах и т. п. См.: Branca P. Image and Reality: The Myth the Idle Victorian Woman // Clio’s Consciousness Raised: New Perspectives on the History of Women / Ed. M. Hartman, L. Banner. N. Y.: Octagon, 1976. Р. 179–191; Peterson M. J. No Angels in the House: The Victorian Myth and the Paget Women // AHR. 1984. Vol. 89. P. 677–708; No More Separate Spheres! A Next Wave American Studies Reader / Eds C. N. Davidson, J. Hatcher. Durham: Duke University Press, 2002, и др. исследования. Равным образом в ходе исследования концепций маскулинности XIX столетия было показано, что для многих мужчин (особенно в роли отцов) домашний быт составлял смысл жизни и основу личного самоопределения: Frank S. M. Life with Father: Parenthood and Masculinity in the Nineteenth-Century American North. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1998; Tosh J. A Man’s Place: Masculinity and the Middle-Class Home in Victorian England. New Haven: Yale University Press, 1999.
9
Greene D. Mid-Nineteenth Century Domestic Ideology in Russia // Women and Russian Culture / Ed. R. Marsh. N. Y.: Berghahn, 1998; Tovrov J. The Russian Noble Family: Structure and Change. N. Y.: Garland, 1987; Cavender M. Nests of the Gentry: Family, Estate, and Local Loyalties in Provincial Russia. Newark: University of Delware Press, 2007; Glagoleva O. Dream and Reality of Russian Provincial Young Ladies, 1700–1850 // The Carl Beck Papers. 2000. № 1405. P. 1–87; Русская провинциальная старина: Очерки культуры и быта Тульской губернии XVIII – первой половины XIX в. Тула: Ритм, 1993.
10
Marrese M. L. A Woman’s Kingdom: Noblewomen and the Control of Property in Russia, 1700–1861. Ithaca; N. Y.: Cornell University Press, 2002 (см. рус. пер.: Маррезе М. Л. Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700–1861). М., 2009).
11
См.: Greene. Domestic Ideology; Tovrov. Russian Noble Family; Cavender. Nests of the Gentry; Glagoleva. Dream and Reality.
12
Из посвященного тверским помещикам средней руки исследования Кавендер видно, что они использовали обороты, похожие на те, которые употреблял Андрей Чихачёв, но из‐за отсутствия женских дневников, которые можно было бы сопоставить с мужскими, невозможно ничего узнать об иных сторонах жизни этих людей (а случай Чихачёвых дает такую возможность).
13
См. опубликованные недавно письма крестьян, живших в Сарапульском уезде в конце XIX века: Йокояма О. Письма русских крестьян: контексты и переводы. В 2 т. М., 2014.
14
Dixon S. Practice and Performance in the History of the Russian Nobility // Kritika. 2010. Vol. 11. № 4 (Fall). P. 763–770. К написанию этой статьи Диксона подтолкнула важная работа Мишель Маррезе, переосмысливающая знаменитое сочинение Юрия Лотмана о культуре русского дворянства: Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Труды по знаковым системам. Тарту, 1977. № 8. С. 65–89. См.: Marrese M. «The Poetics of Everyday Behavior» Revisited: Lotman, Gender, and the Evolution of Russian Noble Identity // Kritika. 2010. Vol. 11. № 4 (Fall). P. 701–739.
15
ПСЗ I. № 11444; ПСЗ. № 16187.
16
Маррезе. Бабье царство.
17
См., например: ПСЗ. № 9267 (1746); Wirtschafter E. K. Legal Identity and the Possession of Serfs in Imperial Russia // JMH. 1998. Vol. 70. № 3 (September). P. 561–587.
18
Pintner W. Russian Economic Policy under Nicholas I. Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1967. P. 9–29; Owen T. C. The Corporation under Russian Law, 1800–1917. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.
19
Когда в 1857 году правительство снизило процентную ставку по банковским депозитам, инвесторы поспешили изъять свои средства и вложить их в акционерные общества. Так началась первая российская «биржевая лихорадка». См.: Owen. Corporation. P. 30–54; Hoch S. The Banking Crisis, Peasant Reform, and Economic Development in Russia, 1857–1861 // AHR. 1991. Vol. 96. № 3 (June). P. 785–820.
20
Маррезе. Бабье царство.
21
См. гл. 3, примеч. 2 на с. 100. Об отсутствии исследований мелко- и среднепоместных имений см.: Dennison T. The Institutional Framework of Russian Serfdom. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. С. 220. В качестве примера среднепоместного дворянина Деннисон может привести только вымышленного Обломова, который нисколько не походил на реального Чихачёва и его знакомых. Литература о дворянской усадьбе XIX века также охватывает лишь хорошо сохранившиеся усадьбы аристократии. См.: Марасинова Е. Н., Каждан Т. П. Культура русской усадьбы // Очерки русской культуры XIX века. В 6 т. Т. 1. Общественно-культурная среда. М., 1999.
22
Тройницкий А. Г. Крепостное население в России по 10‐й народной переписи. СПб., 1861. С. 67; Шепукова Н. М. Об изменении размеров душевладения помещиков Европейской России в первой четверти XVIII – первой четверти XIX века // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1963 г. Вильнюс, 1964. С. 388–419, 393. См. также: Blum J. Lord and Peasant in Russia: From the Ninth to the Nineteenth Century. Princeton: Princeton University Press, 1971.
23
Процесс постепенного обеднения дворян продолжался несколько веков. Esper T. The Odnodvortsy and the Russian Nobility // Slavonic and East European Review. 1967. Vol. 45. № 104 (Jan.). P. 124–134. Согласно докладу благотворительного Московского тюремного комитета за 1851 год, из 2227 нищих, арестованных в городе за этот год, тридцать семь мужчин и восемнадцать женщин принадлежали к дворянскому сословию. См.: Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 123. Оп. 2. Д. 606. Л. 12.
24
Государственному деятелю Сергею Витте провинциальное дворянство в период после освобождения крестьян представлялось бесполезным из‐за безынициативности и отсутствия амбиций: Гурко В. И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. Об образе провинции в произведениях Гоголя и его огромном влиянии на представления о подлинной провинциальной жизни см.: Lounsbery A. «No, this is not the provinces!»: Provincialism, Authenticity, and Russianness in Gogol’s Day // RR. 2005. Vol. 64 (April). Р. 259–280.
25
Об отсутствии в России среднего класса, подобного западному, см.: Gleason A. The Terms of Russian Social History // Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia / Ed. E. W. Clowes, S. D. Kassow, J. L. West. Princeton: Princeton University Press, 1991. Р. 15–27; Russia’s Missing Middle Class: The Professions in Russian History / Ed. H. D. Balzer. Armonk, N. Y.: M. E. Sharpe, 1996; Raeff M. Imperial Russia, 1682–1825: The Coming of Age of Modern Russia. N. Y.: Knopf, 1971. Р. 122; Wirtschafter E. K. Social Identity in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1997. Недавно вышедшие исследования, расширяющие наши представления о группах населения, принадлежавших к среднему классу, включают: Marrese. Woman’s Kingdom; Cavender. Nests of the Gentry; Glagoleva. Dream and Reality; Smith A. K. Recipes for Russia: Food and Nationhood under the Tsars. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2008; Kelly C. Refining Russia: Advice Literature, Polite Culture, and Gender from Catherine to Yeltsin. Oxford: Oxford University Press, 2001; Evtukhov C. A. O. Karelin and Provincial Bourgeois Photography // Picturing Russia: Explorations in Visual Culture. Eds V. Kivelson, J. Neuberger. New Haven: Yale University Press, 2008. P. 113–117.