Тухлый – особый вид «хомо сапиенса» нашей группы, большой ценитель хорошего алкоголя, любитель сна и горячих разговоров о женщинах или о горячих женщинах, что тоже вполне понятно для любого гетеросексуально ориентированного мужика.
Узнав его поближе, я понял, что это самый настоящий семейный человек, до мурашек обожавший своих жену, сына и дочку, и думаю, прикрывающейся своей напускной брутальностью. При этом он ходячая энциклопедия и в «мобильнике» при отсутствии возможности использовать «сетевые источники знаний» – просто настоящая находка.
К сожалению, иногда, увлекшись констатацией каких-либо простых или исторических фактов, Тухлый просто «убивал» всех своим природным занудством. Он же пытался отучить нас всех от использования матерных слов (или ненормативной лексики, как он всегда поправлял) и предлагал заменять их более книжным вариантом.
К примеру, если одному из нас хотелось в сердцах сказать одно такое очень емкое слово из пяти букв, начинающееся на «б», либо его более сильный аналог «да, б…», Тухлый предлагал применять слово «блин» или что-то вроде «да, Балин – сын Фундина», а также ввести систему штрафов за брань. Это было еще одним поводом для шуток.
Но было в нем то, что, несомненно, скрашивало все его недостатки. Это безудержная страсть к поэзии. Он вдохновлял и будоражил нас своими творениями. Иногда мы получали экспромтом что-нибудь вроде:
И еще Тухлый шутил, что раньше, до супруги, все его любовные похождения заканчивались примерно так:
Я с трудом поднимаюсь. Уже надевая поверх бронежилета разгрузку, заполненную стандартно четырьмя автоматными рожками (здесь нет нужды в отдельной оружейной комнате, все должно быть под рукой, и ты всегда должен быть готов к бою, но все-таки в отряде есть отдельный пункт боевого питания, и он по выдаче дополнительных боеприпасов, разрывных и светошумовых гранат), слышу, как Макс громко будит Агузара, совсем близко наклонившись к нему и беспардонно крича прямо в ухо:
– Хватить спать, соберись, тряпка!
Агузар, тоже молодой, но довольно крепкий боец с приятным на ощупь ежиком на голове (притронуться к его шевелюре рукой было своего рода ежедневным утренним ритуалом нашего кубрика – на удачу, вместо того чтобы посмотреть в зеркало и улыбнуться) и просто нереально орлиным носом, инстинктивно отмахиваясь руками, кричит в ответ:
– Макс, ты дебил!
Затем демонстративно потягивается и зевает, но тут в игру вступают Карась и Боцман, которые, громко ржа, совместными усилиями стаскивают Агузара с кровати под его истерические вопли:
– Вы что, сучки крашеные! Я еще в «долине белых унитазов» не был!
Он пытается сопротивляться, но все тщетно и безрезультатно. Его бой окончательно проигран, и вот он уже на полу и не в самой лучшей позе.
Практически все синхронно хватаются за животы, потому как таким незатейливым названием «долина белых унитазов» именовался местный солдатский нужник – невообразимое и чудовищное сооружение в лучших традициях фильмов ужасов, особенно наводившее тоску в сумерках или ночью.
Для всякого «новичка» в отряде это загадочное место представляло собой длинную кирпичную постройку под деревянной крышей, зияющую то там, то тут рваными «ранами» и постоянно кишащую крысами. Внутри с десяток дурнопахнущих отверстий в полу для отправления естественных нужд. Чтобы хоть как-то приукрасить ароматы отхожих мест большинство бойцов совмещали поход в уборную с перекуром, и в этот момент даже некурящие очень жалели, что не имели такой «полезной» привычки. А сколько разных историй, передававшихся от одного отряда к другому, мы слышали об утопленных в этих «бездонно-ароматных» отверстиях пистолетах и просто фантастических операциях по их выемке или «веселых» проделках обнаглевших крыс. Именно в таком нужнике у каждого нормального человека появлялось горячее и стойкое желание уединиться в совсем ином месте – теплом и светлом туалете с белоснежно-белым унитазом с мягкой сидушкой. Отсюда и пошло соответствующее название этого «замечательного» места.
Рядом с «долиной белых унитазов» на металлических опорах стояла трехсотлитровая бочка с приделанной лейкой внизу – наш боевой душ. Там же располагался рукомойник в виде половинки длинной пластиковой трубы, которая, как и бочка для душа, наполнялась самотечным способом за счет сбегавшего с высокогорья ручья. Доступ воды к душевой бочке перекрывался дежурными постовыми, при ее наполнении и примерно по истечении часов шести на солнце вода в ней становилась даже относительно теплой, но тут кому как повезет. Возможно, что это безобразие можно было с некоторой оговоркой назвать «все удобства для бойца в одном месте».
Но все же, к слову, одной из отдушин тяжелого солдатского быта была еженедельная возможность посещать настоящую баню с парилкой, построенную руками самих служивых «мобильника», за состоянием которой отвечал отрядный коптерщик Ванда, он же по совместительству и водитель ассенизаторной машины. Сам поход в баню уже был праздником, где с потом, грязью и кровью смывались все лишние тревоги. В этом волшебном оазисе чистоты, благоухающем душистыми ароматами веников, каждый из нас ощущал присутствие частички такой далекой и такой желанной малой родины.
И вот наша боевая мини-группа уже в сборе, за исключением отсыпавшихся после смены Тюленя и Тухлого, а также находящихся на суточном дежурстве Томака и Пухли.
Томак – старый и добрый воин, безбородый и безусый, переживший уже не одну смену в отряде, заядлый курильщик с многолетним стажем. Смеемся, что когда он родился, то вместо крика уже тогда пролепетал: «Мать, а мать, огоньку не найдется?». Постоянно гладко выбрит и вечно подбивает всех нас сбрить пышные усы Боцмана, которые по непонятной для нас причине не дают ему покоя. «Батя» – так иногда называем мы Томака, он-то уж точно наш признанный старейшина и авторитет.
А вот Пухля совсем юнец, даже моложе Макса и Агузара, с тонкой светлой кожей, крупными пухлыми губами и женским строением тела: маленькие плечи и большие бедра. Периодически раздражает всех своей детской наивностью и непосредственностью, за что иногда, бывает, ему «выписывают лещей». Ну так, не сильно, конечно, а больше для порядка и приобретения им навыков взрослой самостоятельности в дальнейшей жизни.
Уже на улице к нашей «банде» вместе с хозяевами присоединились Ирс и Марс – служебные собаки Боцмана и Карася, которые работают по взрывным устройствам и взрывчатым веществам. Ирс – красивая коричневая овчарка с крупными черными пятнами и невероятно добрыми глазами, а Марс – белый и очень ласковый спаниель.
Надо сказать, что именно наш экспедиционный мобильный отряд, в отличие от других ЭМО, или по-другому «мобильников», разбросанных на всей территории проведения контртеррористической операции, отличался определенным демократизмом со стороны отца-командира, то есть без засилья ненужной строёвщины и иных атрибутов образцово-показательного военного «цирка».
Помимо нас на раннее построение «высыпали» парни из второй и третьей казармы.
Агузар с всё еще опухшим ото сна лицом с большим трудом удерживает автомат и себя в вертикальном положении.
– Твою ж мать, как оружие держишь, боец! – грозно рявкает проходящий мимо него командир отряда Джуба, почерневший от местного яркого солнца, с большими крепкими ручищами и крутым нравом, всегда собранный и готовый к бою (по-моему, он самый что ни на есть настоящий и, безусловно, харизматичный лидер). – Вечно в карауле носом клюешь, голову свою проспишь – враги отрежут и на кол натянут!
И вот уже общее построение. Командиры отделений проверяют наличие боеприпасов, индивидуальных средств защиты и связи, наличие и состояние бронежилетов и боевых шлемов. Наши Томак и Пухля сверяют бойцов по списку боевого распоряжения. Они сегодня оперативный дежурный и его помощник.
Рядом с Джубой мелкими шажками семенит пожилой коротышка – заместитель командира по тыловому обеспечению Брахман. Скажу вам, большой зануда по части соблюдения субординации и воинского устава, а также иных «напускных» правил морали и этикета, которые на войне никогда не работали. Несмотря на свое особое положение «невыездного» специалиста, Брахман с завидной регулярностью получал от руководства единой группировки всех восточных «мобильников» множество премий и наград за различные боевые операции, в которых, конечно же, лично никакого участия не принимал, чем очень злил значительную часть рядовых бойцов. Кроме того, непопулярность Брахман заработал рапортами, которыми сдавал в штаб группировки попавшихся его взору подвыпивших парней «мобильника», или привлекая к такому наблюдению за мелкие проступки отдельных служивых в так называемый «патруль чести». А вот за собственной честью ему следить было некогда.
Как-то жертвой таких обстоятельств могли стать Боцман и Карась, когда последний «перебрал» из-за терзаний любви, а товарищ уберег его от сердечных глупостей, по-братски разделив с ним припасенную на черный день флягу коньяка. Их спас командир отряда, который понимал, что без кинологов здесь никуда, а замена на новых потребует времени и дополнительной психологической притирки к коллективу. Тогда он убедил Брахмана оставить их в «мобильнике» под его личную ответственность, но зуб «распорядителя» тылового имущества был уже остро заточен на кинологическую группу отряда.
Понятно, что всевозможными душераздирающими указаниями и резолюциями во всех ЭМО алкоголь был под большим запретом. Обнаружили бойца в таком состоянии – все, конец, пиши, что пропало: возвращение на место постоянной дислокации с отрицательной характеристикой и практически стопроцентным увольнением без права восстановления в связи с утратой доверия. А это – прощай, государственное обеспечение и годы, безвозвратно отданные службе.
Однако большинство наших отцов-командиров делали вид, что данное правило безоговорочно работает, а бойцы – что неукоснительно его выполняют, так как по факту любой мужской коллектив, особенно в условиях ограниченного пространства и боевых действий, просто не может обходиться без алкогольных вливаний, иначе погибель – не будет той так необходимой психологической разгрузки от нервного напряжения, которое все мы по-своему, но в целом тяжело переносили.
В качестве альтернативы алкоголю срабатывали только еженедельные турниры по мини-футболу в старом и рассохшемся от времени бассейне, находившемся на территории «мобильника».
– Еще раз повторю: всем быть предельно внимательными, прикрывать друг друга! – громко говорит Джуба, интонацией выделяя каждое слово. – Нам двухсотые не нужны, слушай мой приказ: всем вернуться живыми и невредимыми! Все, парни, выдвигаемся в божьем порядке!
– После прибытия в отряд каждому отчитаться о расходе дополнительных боеприпасов! – визгливо добавляет Брахман, голос которого в сравнении с «рыком» Джубы больше напоминает кудахтание. – И учтите, лично проверю ведомости сдачи! Каждый боец должен помнить о материальной ответственности…
И в этот момент голос Брахмана тонет в реве двигателей бронетранспортеров. Дабы не слушать еще получасовой монолог о важности дисциплины в жизни настоящего морально устойчивого бойца, офицеры увлекают за собой свои отделения в заранее распределенный транспорт.
– Георгич, не тормози, нам на 117 борт! – кричит что есть мочи Макс, пытаясь быть громче нарастающего гула боевых машин, и тянет меня за собой.
И вот мы уже сидим в душной и трясущейся железной коробке. Плавности хода ей однозначно не хватает, да и сидения под нашими задами могли быть хотя бы немного помягче, не спасают даже индивидуальные «поджопники» на резинках.
Я вновь и вновь достаю фото с миловидной блондинкой и долго вглядываюсь в родное и сейчас такое далекое лицо. Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить её невероятную обаятельную улыбку, веселые зеленые глаза, приятный голос, ощутить запах чудесных волос.
Макс толкает меня локтем в бок:
– Георгич, ты сейчас на фото своей Вари-искусницы дырку прожжёшь!
– Макс, просто отвали!
Напротив меня Карась и Боцман. Рядом со мной, помимо Макса и Агузара, находится Камык – на сегодня командир нашего отделения. Он низкого роста, отлично физически сложен, с квадратными скулами и раскосыми глазами. Марс уселся возле меня и приятно лижет шершавым языком пальцы, а Ирс по обыкновению разлегся в ногах Боцмана.
Карась делится последними новостями с Боцманом, но невольно получается, что и с нами всеми тоже:
– Слышь, старый, а моя-то краля на уши присела, что, мол, давай маму к себе заберем. А я что, на идиота похож, с детства знаю – тещу надо любить на расстоянии. Живет себе в деревне и пусть там дальше овощи взращивает. Вот сынка себе заведем и будем ездить к ней в гости. Бабушка, мать её!
– Да твоя включит все свои женские штучки и уболтает, а ты и поплывешь. Карась, ты же еще тот подкаблучник. Даже глазом моргнуть не успеешь, а теща уже с вами живет. И тогда прощай, дикий и неприкрытый домашний секс и хождение по квартире «в чем мать родила»! – прогоготал Боцман и по-дружески похлопал товарища по плечу.
Через полчаса все уже перестают перекидываться разговорами, и мы едем в молчании. Время идет, стойкое ощущение практически у всех, что «пятая точка» становится деревянной. Но вот наша металлическая коробка замедляет ход, и выше выходного люка загорается и моргает красная лампочка.
Камык командует:
– Прибыли, господа! Все на выход! Зона нашей ответственности – четырнадцатый сектор! Как обычно, наше дело держать оцепление, пока «спецура» зачищает зараженные сектора.
Люк отъезжает в сторону. Первым в проем ухает Камык, потом Карась с Марсом и Боцман с Ирсом. Макс и я кидаемся за ними, позади всех Агузар. Бронетранспортер двигается дальше.
Слышится канонада.
– «Тяжелые» работают! – по ходу передвижения комментирует Камык.
Наша группа останавливается возле полуразрушенной стены. Совсем рядом видны укрепления из местного красного кирпича, больше напоминающие бастионы древних.
Камык поднимает руку вверх, и мы замолкаем. Он внимательно вслушивается в наушник шлема, а затем негромко повторяет за передающим:
– «Спецура» зачистила десятый сектор… Прорыв в нашу сторону минимален… Возможны одиночки… На двенадцатом секторе нужна помощь собачек Боцмана и Карася… Сопровождение скоро будет.
Через пятнадцать минут внезапно и бесшумно появляются двое из числа «спецов». В этот момент каждый из нас понимает, как именно выглядят настоящие профессионалы специальных подразделений: экипировка как с иголочки, по последнему слову военных разработок, в том числе эргономичные и стильные экзоскелеты, в которых они смотрятся как влитые; удобные разгрузки, заполненные различными видами боеприпасов, так что можно в одиночку держать оборону маленькой крепости. Не то что мы: горе-вояки в старых засаленных бронежилетах и шлемах начала времен, потертой и видавшей защите, сменившей не одного владельца, одним словом – «мясо» или «пехота».
Спецгруппа удаляется с нашими кинологами. Ирс и Марс, почуяв предстоящую работу, с серьезными мордами, если такие вообще могут быть у псов, вместе с хозяевами теряются в красных развалинах.