Дед прицелился, где по его ожиданиям было «чуть повыше голов», и как-то буднично выстрелил. Связанная картечь – убойная вещь и надежда деревенской баллистики с треском прорубила туннель над головами, показав всю ярость и серьезность намерений.
И что? И ничего! Не услышать выстрела и воя пролетающих, связанных прочной леской картечин, не заметить ссыпающиеся сухие сосновые иголки и ошметки коры было просто невозможно, но ни криков, ни суеты замечено не было. Загадочные ящики не остановились и даже скорость не увеличили, что в сложившейся ситуации было крайне нелогично. Как шли размеренно, подминая мелкий кустарник, так и шли себе дальше.
Дед осатанел!
– На тебе еще раз! – выстрел заглушил слова, которые дед, сам того не осознавая, произнес вслух, на ходу перезаряжая свое одноствольное ружьё.
– Ну и еще разок, контрольный.
Дефицитная картечь закончилась, и в дело пошел остальной запас: нули, пули, мелкая и крупная дробь. Заповедь «не убий» и вертящийся вокруг беглецов пёс заставляли брать чуть выше, дергали под руку, сбивая прицел, а на возможность рикошета деду было плевать, пусть оно там, наверху, само разберется, кому и чего по заслугам достанется. Матерая псина, впрочем, быстро сориентировалась, поняв, чем тут может зацепить, так что крутилась и лаяла уже с безопасного удаления.
Безумный день, плавно перетекающий в безумную ночь, на этом не закончился, преследование продолжалось в темноте.
***
Озадачивали резкие хлопки и следующие за ними удары по корпусам членов бригады. Хлопки были неясной природы, а вот удары были следствием столкновений с небольшими кусками мягкого металла, летающего тут и там. Благо, что их скорость была недостаточной для того, чтобы причинить значительный вред. За исключением, пожалуй, Геолога, которому удар куска металла вызвал резонанс в деталях корпуса с последующим непредвиденным багом в программе, что потребовало вмешательства Ремонтника и перезагрузку. Поведение после перезагрузки почти не изменилось.
Сканирование местности заляпанными, практически потерявшими чувствительность, датчиками результата не давало. Источника хлопков определить не удавалось.
Поражало буйство местной флоры и фауны. Летали птицы, шуршали в павшей листве и сновали по деревьям мелкие животные. Особо отличалось одно: неистово метаясь от одного члена бригады к другому, оно издавало резкие звуки и никак не отставало, несмотря на достаточно высокую для местных представителей белковой жизни скорость передвижения.
Все это было очень странно.
***
На грани слышимости бухнул выстрел. Или гром? Какой гром при ясной погоде? Мысли переваливались лениво, ни о чем. Выстрел – гром, гром – выстрел. Так выстрел это или гром? Под это уже можно было бы и заснуть, но выстрел грохнул уже ближе.
– Средь нас измена! Кто ее виновник? – надрывалось радио.
Сонливость как рукой сняло.
Охотиться мог только дед Максим, со своей затертой одностволкой, но стрелять рядом с деревней под утро – это выбивалось из обычного течения монотонной деревенской жизни.
– Искать недалеко. Ты умерщвлен, и нет тебе спасенья, – радио продолжало нагнетать.
В подтверждение нехорошего предчувствия, шевельнувшегося, но не оформившегося, грохнул третий, а затем не заставил себя ждать и четвертый выстрел, поставив жирную точку в разомлевшей пейзанской череде событий.
Так бывает, когда ещё ничего не произошло, а напряжение уже физически ощущается, висит в воздухе горьким дымом, предрекая жуткое развитие событий. Не хватало только тревожной музыки.
Монотонная стрельба никак не унималась. Уже слышался заливистый лай единственной на всю деревню собаки, признающей только деда Михаила и используемую им для своих неведомых охотничьих целей.
– Патронов ведь ему не жалко, и откуда у него столько, чай оружейный магазин без малого в восьмистах верстах отсюда.
Вялая мысль: «А ведь он какого-то зверя на деревню гонит. Эдак он через третий выстрел на четвертый уже здесь будет» – промелькнула в голове, но необходимых импульсов, способствующих выживанию, в конечности, не дало. Ну, зверя так зверя.
Патронов не могло быть бесконечное количество, и стрельба уже вблизи от деревни предсказуемо стихла. А вот лай, нагнетая обстановку, то удалялся, то приближался, и казалось, перешел уже на инфразвук.
Деревья в лесу еще не падали, но становилось неизбежным очевидное – стрелок, собака и Оно рано или поздно выйдут к кузне.
«Войскам открыть пальбу» – всплыло откуда-то из глубин. Шекспир похоже, не иначе.
– Так ступай, Отравленная сталь, по назначенью! – согласилось с авторством радио.
Загадочную ситуацию со стрельбой и лаем требовалось перекурить непременно, сидя на крыльце, но поскольку сигарет давно уже не было, кузнец по старинке забил самокрутку из местного самосада в козью ногу из древнего обрывка газеты.
Вот спасибо тебе, кинематограф. От стольких стрессов, переживаний и впаданий в ступор ты нас оградил при столкновении с неведомым. По сути, мы готовы уже ко всему. Вот согласитесь, после всего, что мы видели на экранах, нас уже ничем не удивить. Вот вообще ничем. Ни разнообразными формами жизни, хоть белковой, хоть механической. Живые мертвецы? Видели, и не раз. Вот что способно повергнуть в шок современного человека? Синяя сумочка к красным туфлям в инстаграме – больше ничего.
Не впал в ступор и кузнец. Лес подходил непосредственно к краю участка, где компактно расположились кузня и баня. Так что появление кого бы то ни было хоть и не являлось неожиданным, но времени на обдумывание ситуации не давало. К тому же еще забор, живописно враскоряку гнивший и шатающийся вокруг, ощутимым препятствием не являлся ни для кого.
Они и вышли, и вошли, и остановились. Два явных механизма неизвестного предназначения и грязный, шкура колтунами и тиной, медведь. Причем один механизм явно имел повреждения, мешавшие двигаться, так что медведь и относительно исправный напарник попросту тащили его, взяв за многочисленные манипуляторы.
– Пусть Гамлета к помосту отнесут, как воина, четыре капитана, – удачно, к месту прокомментировало ситуацию радио.
Неисповедимы пути нейронов человеческого мозга, произвольно летающие в подчерепном пространстве, сталкивающиеся друг с другом и выхватывающие подобные перлы. Но что делать: совокупность необычной ситуации, загадочно вспомненная строка, спектакль по Шекспиру и крепчайший самосад активировали запоминание именно этой фразы.
– Угу, позже отнесем, – сказал Медведь и бросил свою часть механизма на землю, – Мы пришли с миром! И за спиртом.
Кузнецу только и оставалось как посмотреть на самокрутку, морщась от выедающего глаза дыма. Жутко хотелось материться.
***
Дед Михаил говорил спокойно, но чувствовалось, что все внутри у него кипит, а интонации были такими, что обиду не смыть гидравлической жидкостью, или что там у них вместо крови.
– Ведь на минутку отошел, на минутку! Возвращаюсь – самогона нет. Литр! Литр самогона, представляете. Неделю в засидке хотел просидеть, и на тебе, суки. На ходу подметки режут! Чуют они его что ли? Ведь в самый низ… Сам бы захотел – не нашел! Нет, ребята, так с миром за спиртом не ходют!
– Да не хватило бы тебе литра на неделю, – подключились к стенаниям братья Баклушины, коренастые и крепкие как пни деды, которых никто уже друг от друга не отличал.
– Да, ты-то у нас известный трезвенник, Миша, – подключилась бабка Егорша, – и когда долг вернешь, сам ведь гонишь, я знаю, а не возвращаешь? – Егоршей она стала после переписи, до этого была Егоровной. Подросток – активист при переписи ошибся, а там уж повелось.
– За что возвращать-то? – снизил надрыв в голосе дед Михаил, – Я тебе за тот самогон забор поправил.
– Где поправил-то? Вот он лежит, как и лежал.
– Дык лет пятнадцать уже прошло, он постоял, постоял и упал, чего ему вечно стоять что ли?
Медведь деликатным покашливанием прервал начало потока вечных взаимных деревенских претензий и обид.
– Граждане, милые мои селяне! – начал запрограммированный лучшими учеными переговорщик.
Люди инстинктивно попятились, собака, коротко тявкнув, завыла.
– Нам нужен спирт и примитивный ремонт – отбатрачим! – разом подвел черту израненный Ремонтник, которого свои уже называли Гамлетом, демонстрируя общее понимание силы искусства и единства нейросвязей.
***
– Самогону нагоним – не проблема, – на правах наиболее пострадавшего суетился дед Михаил, – А вот что делать с ремонтом? Тут инструмент нужен.
Традиционно кузни располагались на окраине деревень, что не помешало собраться всем именно здесь. Неординарное событие всколыхнуло деревню. Хоть и с опаской, но народ потихоньку подтягивался на диво дивное посмотреть.
– Чай, не в метрической системе придется работать и не в имперской, – продолжал он демонстрировать академические знания, – а починим – запряжем. Пусть хоть вон огороды копают, а медведь, ну хоть на охоту-то можно его брать? Тут у меня бизнес-проект наметился…
– Как бы они тебя сами не запрягли, – братья всегда слыли наиболее здравомыслящими жителями деревни, – починит он. Это ведь, по сути, инопланетная агрессия, натуральное вторжение. С миром они пришли, ага! Чем отбиваться-то будешь, одностволкой своей? Что-то не помогла она.
– Будем богатеньких из города на охоту возить, – продолжал, никого не слушая, дед, – А медведь, он медведь и есть, сначала стрельбы, баня, танцы – все по плану. А медведь крепкий, пулю выдержит, я проверял. Кузнец вон поможет. Знакомые, то есть небось, обеспечишь? Пусть сразу с нарезняком приезжают, заодно и инопланетное вторжение отобьем. Медведь, что ты там говоришь вам надо?
Но все дружно посмотрели почему-то на Кузнеца.
– Инструмент – меньшее из проблем. Проблема – сырье. Из чего гнать-то? Автолавки уже забыли, как сюда ехать. А последний сахар с сигаретами полную машину я с собой и привез. Небось уж не осталось ничего. Спалимся мы с охотой. Рано или поздно.
– А чтобы не спалиться, давайте сдадим их куда следует, – не стесняясь присутствующих, пытаясь компенсировать свои обиды, потери и неудачный бизнес-проект продолжал дед Михаил, – небось за таких красавцев дадут чего.
– Дадут, обязательно дадут. Только про говорящего медведя не забудь рассказать, и про автобота с десептиконом, ага. Вон у них на груди знаки. Запомни, зарисуй, куда надо передашь, – взялся отрабатывать членство в бригаде Медведь-переговорщик, – Там, знаешь ли, таким рассказам верят. А если всерьез поверят, ну так, вдруг, то как думаешь, Миша, что они с вашей деревней сделают?
– С чего бы такие страсти? – опешил от напора и открывающихся перспектив дед.
– Наше устройство очень важно для вас, а значит секретно, всех под нож, всегда так делают, на всех планетах, – нагонял жути Медведь, уже шёпотом, прямо в лицо деду, – и тебя, и собаку твою, а деревню… Кислотой зальют, на три метра землю пропитают. Так что договариваться надо, договариваться. Мы вам, вы нам.
– Ну, испугал, так испугал. Тут мы сами без вас справились, – загыгыкали братья, – Тут места есть, где компонентами ракетного топлива родимая на сто метров вглубь пропитана. Устанавливай буровую установку, сверли дырки и в бак готовое горючее заправляй. Только окислитель с керосином не перепутай.
– Ну, пока проку от вас в таком виде никакого, – прервал сеанс зомбирования Кузнец, – как лечить-то вас будем?
– А манипулятор у тебя из чего сделан? – попытался поковырять небольшой отверткой неподвижно лежащего ремонтника один из братьев, – Металл-то какой интересный, а поврежденные детали тебе, наверное, и не нужны теперь. А давайте его на минутку отвинтим. Ну, или болгарочкой…
Ремонт не сложен, – вяло отмахнулся Ремонтник, – но нужно обеспечить условия.
***
Из долгих, вдумчивых объяснений, больше похожих на подробнейшие инструкции, следовало, что не проблема инструмент и запасные части, а проблема в поврежденном нейропластике, выполняющего функции как защиты, так и частично основы скелета, несущего нагрузку, передающего нейроимпульсы между электронными блоками, исполнительными элементами, гидроцилиндрами и сервомоторами. Даже такая самонастраиваемая, имеющая способность к регенерации система имела определенный конечный запас прочности. После значительных повреждений ей тоже требовался ремонт, более похожий на хирургическую операцию. Из инструкций следовало, что данная модель пластика изначально разрабатывалась под земные условия, и для простоты обслуживания ремонтный режим пластика активируется в маловероятных для земли условиях, а именно при ста двадцати градусах и восьмидесятипроцентной влажности. Пластик размягчается, связи ослабевают, приобретается способность принять новое, восстановить старое, в соответствии с алгоритмом и программой. К тому же пластик способен усваивать этиловый спирт, преобразовывать его в энергию, помимо топливных ячеек, и использовать ее как для собственных неведомых нужд, так и для аварийного питания при значительных повреждениях. Есть определенные требования к чистоте спирта, но дальше все слушали уже невнимательно и особого значения этой технической нудятине не придавали.
В конце концов, единогласно решили, что такие условия мы вам и в деревне обеспечим.
***
Баня, доставшаяся Кузнецу вместе с домом в наследство, была самой большой в деревне. Бывший хозяин городского гламура не терпел и отдельного помывочного помещения в этой бане не держал. Мыться приходилось непосредственно в парной, а вода без затей уходила сквозь щели в полу. Для прогрева огромного пространства парной требовалась соответствующая печь, изготовленная опять же без бесовщины городской эстетики. За основу была взята толстостенная стальная труба подходящего диаметра, обшитая ржавой же сеткой, впоследствии набитой камнями. Дымовая труба переходила в бак для нагрева воды, а грубо сколоченные полоки органично дополняли инфернальный вид парной судного дня.
За счет мощной печи баня прогревалась мгновенно даже в лютые морозы, что давало надежду на успешное выполнение требуемых условий.
Подготовка к операции растянулась на неделю. Братья Баклушины, скрипя скупыми сердцами, допустили в свои металлоломные закрома. Роясь в ржавом мусоре, в избытке набрали старых подшипников, сталь которых наилучшим образом отвечала требованиям к материалу для изготовления ключей, головок, крепежа, хирургических зажимов и, самое главное, подобия ланцетов и скальпелей, пригодных для тончайшей резки размягченного нейропластика.
Огонь в горне не утихал ни на минуту, пожирая годовой запас древесного угля, заботливо накопленного за лето.
Гамлет, как наиболее заинтересованная особь, помогал своими израненными манипуляторами как мог. Но ценность его была в другом – бездонная кладезь технической информации. Характеристики и состав сталей, условия термообработки, обходные технологии и возможность их реализации в условиях средневековья на убогом оборудовании – все заботливо хранилось в глубинах электронного мозга. К тому же внутренняя диагностика была исправна, что позволило перед операцией превентивно изготовить все, что возможно было повреждено, дабы восстановить монстра ремонта единым махом за один раз.