В деревне самогон гонят веками, не отклоняясь от принятой раз и навсегда методики. Отрубание голов и отбрасывание хвостов – ключевые элементы технологии, без которых качественный алкоголь не получить, а в деревне они неведомы. Любые новшества всегда встречаются в штыки. Это что за баловство такое – готовый алкоголь в землю выливать? Бесовство! Да за такое нужно вилами загнать в старый сарай, да и сжечь.
Но бывает, что и в деревне умеют хранить семейные секреты. Странно, но в словах братьев чувствовалось уважение.
***
Родное приходилось вырывать с мясом. На общее дело самогоном делиться никто не хотел. Уже на глазах у всех распарили, растолкли около тонны топинамбура вперемешку с корнями лопуха. По утверждениям всезнающего Гамлета, ферментов, находящихся в топинамбуре, было достаточно для осахаривания крахмала, находящегося и в корнях лопуха тоже. Простота изготовления браги из подножного корма подкупала неискушенных селян своей простотой. Собрали, размяли, растерли, нагрели до секретной температуры, известной только Гамлету, добавили воды, дрожжей и ждем чуда, кода вот не было ничего, и вдруг ниоткуда в бульканье углекислого газа появляется ОН!
Самогон на перегонку удалось достать только после того, как новый способ изготовления браги показал свое право на существование. Каждый житель деревни по несколько раз в день, подходя к бродильному чану, заглядывал под крышку, задумчиво нюхал, ждал результата. И только когда крепкая, дурно пахнущая пена сорвала импровизированную затычку с имитацией гидрозатвора, все, скрепя сердцем, оторвав от себя частицу души, выдали на общее перегонное дело по три литра самого своего крепкого.
Примитивный аппарат, сделанный лет двести назад из двух вставленных друг в друга огромных чугунков для герметичности, каждый раз промазываемый крепким тестом, пришлось усовершенствовать, добавив два сухопарника, чудом изготовленных талантливым Гамлетом из двух литровых стеклянных банок. Рационализатор аргументировал усовершенствование тем, что вся кипящая при высоких температурах дрянь, а именно она вводит роботов в растрепанные чувства, останется в этих банках. Никто и не спорил. Молча столпились вокруг смутно знакомого, но чудного, невиданного ранее аппарата, смиренно ждали результатов.
Гамлет, невнятно бубня себе по нос непонятные термины: шлем, дефлегматор, головы отсечем, хвосты соберем и отгоним, отдельно суетился вкруг костра, на котором все было готово к таинству. Последнюю фразу про косточку енота и муншайнер не понял даже Кузнец.
Лучше всего, в плане запасов, чувствовал себя Переговорщик. Каждый раз, куда бы он ни приходил, ему подносили, угощали, наливали. Внушительная туша внушала уважение. И раз уж без спиртного ни один прием пищи в деревне не обходился, то на всякий случай ли, либо чтобы просто не злить, но уважали его постоянно, и фактически медведь, взявший за правило без дела шататься от дома к дому, был заправлен практически под завязку. А вот его коллеги работали на последних парах. Трудно было отрицать прозорливость выбравших именно такую видо-форму для Переговорщика. Методика работала. А вот программисты, похоже, переборщили с купированием совести – Медведь делиться добычей не хотел.
Братья Баклушины и дед в неискоренимой паранойе постоянно следили за поведением роботов, справедливо подозревая подвох. Последним на слежку было плевать, но было странно то, что имевшие внутреннюю связь роботы время от времени собирались вместе, как бы на совещание, при этом хватали медведя за лапы, явно что-то от него настойчиво требуя.
– Походу, общественный самогон крысит, что еще? – охарактеризовал ситуацию дед.
– Эй, Гамлет, а давай мы мохнатую шкуру отдубасим, вы только его подержите, – в унисон деду вторил один из братьев, – Вмиг поделится.
Напряжение росло, и надежду заинтересованные лица возлагали только на прорыв в технологиях и изобилие продукта.
Первый перегон, крепость которого, благодаря усовершенствованиям, удалось получить более восьмидесяти градусов, был немедленно залит в сухие, как мартини, баки топливных элементов. Дозаправившись, роботы облегченно вздохнули и заметно повеселели. Тревогу вызывал лишь мастер медвежьей словесности, наотрез отказавшийся менять в баке дедов самогон на очищенный, бубня в ответ невнятное что-то про пение птиц и запах мокрого сена, неведомый ранее.
Отгон второй топливной партии интереса у селян уже не вызывал – потрепались, поцокали языками, дивясь электронной смекалке, да разошлись. Так что второй и третий раз Гамлет с Кузнецом гнали уже вдвоем.
***
Пока эксперимент с общественным шел своим чередом, частное не стояло на месте. Воодушевленный новыми знаниями народ ринулся выкапывать внезапно обнаруженные запасы сырья. И хотя Геолог заметно проредил казавшиеся бескрайними поля лопуха, для всех еще нашлось дело. В результате обочины преобразились, а во дворах задымило и запахло, подразумевая древнее действие, называемое винокурением.
– Ну, так и что вы тут делаете? – спросил Кузнец, проводя взглядом дымящий древний, как и его хозяева, братья Баклушины, мотоцикл с доверху заполненными дырявыми мешками коляской.
– Ищем, – Гамлет несколько замялся, насколько робот может замяться. – Трудно объяснить. У вас есть некая субстанция – не минерал и не вещество. Для нас она важна, для вас нет. Любые подробности только запутают, да и не могу я, рано вам. И так чертов самогон все блоки поснимал, сыворотка, мать ее, правды.
– И пока мы из болот выбирались и израненные суставы лечили, все сроки выполнения задачи прошли. На связь выходить не с чем. Вроде и топливо есть, но не хочет никто делом заниматься. Геолог вся в огороде – цветы, картошка. Медведь того гляди в цирке начнет выступать. Благодать! Но заканчивается наше счастье в эрцлихтариуме. Думаю, он уже здесь.
– Кто? – отвлекся от созерцания истекающей спиртовой струи Кузнец, – Новая напасть?
– Чистильщик. Ты думал, мы вечно будем вам самогон гнать и в огороде копаться. Время давно истекло. Обратно нас уже не возьмут, утилизировать будут здесь.
– А что, круто-то так? – удивился Кузнец, – И нас традиционно тоже? Медведь вон ваш намекал.
– Вас, ты знаешь, вряд ли. Вас нельзя трогать, нас-то назад не возвращают только из-за того, что никто не может гарантировать, что мы тут вам синяк под глаз не набили. Перестраховываются. Закон такой. По нему и мы в такой смешной компании к вам попали. Планета у вас слишком отсталая, вот исследовательские команды и не должны в уровне своего развития что-то там превышать, – сумбурно, путаясь в словах попытался объяснить Гамлет, – а судя по тому, что мы здесь уже наворотили, планету на века закроют. Так что выбора у нас нет. Ждем!
– Кого ждем-то?
– Так чистильщика же, – как само собой разумеющееся огласил Гамлет, – Механизм такой – безэмоциональный, запрограммированный только на утилизацию себе подобных. Кино-то смотрите, небось? Договориться с ним нельзя, так что как прибудет, так над нами неотвратимо нависнет.
– Боевой робот? – восхитился Кузнец.
– Нет, куда там. Не доросла ваша планета до боевых роботов. Места у вас глухие, его, скорее всего, даже камуфлировать под местную фауну не будут. По сути, робот-механик. Сопротивляться мы ему даже в наших цифровых мыслях не можем. Блокировки. Странно, что мы вообще с тобой на эту тему так свободно беседуем. Похоже, добавки в настойки оказывают влияние гораздо существеннее, чем мы даже могли предположить. Ему и делать то, по сути, ничего не надо. Сами на заклание в любом состоянии приползем. Есть у него в арсенале специальный сигнал, вы, скорее всего, и не заметите ничего. Утром встанете, а нас как и не было никогда, – Если робот мог бы грустить, то это было именно так и именно сейчас.
– Ну, у нас дед Михаил со своим самогоном специалист по разблокированию заблокированного, эту беду мы хоть частично, но руками разведем. Вы тогда для профилактики в баки не чистый спирт, а побольше разного самогона добавляйте, – задумался о чем-то своем Кузнец, – Влияние микроэлементов на ваши нейросвязи еще ждет своего исследования, но уже сейчас очевидно: самогон для вас не только вреден, но и полезен.
– Сигналом призовет, на запчасти разберет и память разотрет, – продолжал скороговоркой Гамлет.
– Ага, и на камне написёт, – ни с того ни с сего продолжил скороговорку Кузнец, – «але нове, ностра алес», убить-то его можно?
– Все бы вам рушить. «Aliena nobis, nostra aliis», грамотей, «чужое нам, а наше другим», – казалось, Гамлет загрустил еще больше, – В наших условиях нельзя. Имеющееся примитивное огнестрельное оружие – недостаточной мощности. Пули из свинца на скорости триста пятьдесят метров в секунду не способны пробить прочный корпус. Пуля должна иметь стальной закаленный сердечник, весить двадцать пять грамм и скорость не менее семисот метров в секунду.
– Ну, такие условия мы тебе и в нашей деревне обеспечим. Гамлет, ты по металлу работать умеешь?
***
– Кранты нашей деревне! – без обиняков начал Кузнец на понятном всей деревне языке, – Гости наши у себя дерзко накосячили, но и у нас им скрыться не удается. Идут за ними, но достанется и нам.
Суровые времена требуют суровых слов. Ситуация необходимости бегства и сокрытие своего бренного тела в адской глуши была понятна жителям деревни как никому другому. Сострадание хоть и механическим, но существам было очень тонко выбрано кузнецом в качестве основного мотивирующего фактора. И хотя никто уже пришельцев не воспринимал как механические машины, речь подействовала не на всех.
– Дык сдать их, и всего делов! – хором предложили логичное решение братья Баклушины.
– Кому сдать-то, в нашу милицию?
– В нашу-то зачем, по допросам замотают, вот в ихнюю и сдать или выменять на что.
– Можно и сдать – дело не хитрое – продолжил Кузнец, – но живыми нас не оставят. Выкосят всех, даже собаку твою, дядя Миша, и кислотой на полметра деревню зальют.
– В милицию бесполезно – не поверят. Что делать-то? – удручился перспективами для собаки дед Михаил, – И кого ждать-то, чай в охоте тут каждый третий специалист. Ружья вон у всех имеются.
– Не подойдут твои ружья, да ты и пробовал уже, вишь, вон Офелия, до сих пор в себя не пришла, цветы собирает. Тут переделки нужны, – гнул свою линию Кузнец, – а кого ждать, вон, Гамлет знает.
***
Прошерстив все брошенные дома на предмет бесхозных ружей, к вечеру свалили найденный бесхозный арсенал к кузне для проведения баллистических экспериментов.
Вся история отечественного и немного немецкого охото-ружьестроения была свалена у кузни уродливой ржавой кучей. Чего здесь только не было: ИЖ, ТОЗ, J.P. Sauer & Sohn и даже один Людвиг Шиви, в пору было музей организовывать, заманивая гостей традиционным наследием Геринга. Удивили специалисты по поиску металлолома – Баклушины, безвозмездно вывалив в общую кучу наибольшее количество оружия. В огороде маслом поливали до темных времен, не иначе.
«Смерть Чистильщика» для начала решили мастерить из старого одноствольного ружья двенадцатого калибра. Ветеран ИЖ-17, видавший виды, но рабочий.
Штамп проверки давления оптимистично утверждал, что даже в стандартном варианте ружье выдерживало аж семьсот атмосфер, но Гамлет, по одному ему ведомым причинам, этим результатом был крайне недоволен.
Эксперименты с коваными, точеными, литыми латунными пулями, а также с увеличением навесок пороха продолжались несколько дней, пока не разорвало несколько изношенных стволов, и не стало окончательно ясно, что на основе двенадцатого калибра добиться необходимых условий невозможно.
В качестве мишени для испытаний расстреливали старый чугунный канализационный люк, неведомым ветром и собирателями металлолома занесенный в далекую деревню.
То ли люк был слишком толстым, а старый чугун слишком крепким, то ли защищали его мощные руны – «ТАМБОВ ГОСТ 3634—47», но пробить его не удавалось. Пули крошили материал, иногда раскалывались на мелкие части сами, но на противоположную сторону пробраться так и не смогли. Пули с коваными, стальными, закаленными сердечниками никак не удавалось стабилизировать в полете. Пули кувыркались, прилетали в мишень любым местом, кроме закаленного кончика. Никакие ухищрения в виде оперения или спирального профиля результата не давали.
Дело усложнялось еще и тем, что народ усиленными патронами из расшатанных ружей стрелять отказывался наотрез. Все стрельбы проводил Гамлет, при каждом разрыве стволов демонстрировавший храбрость и прочность корпуса.
– Если близко воробей – мы готовим пушку, – Кузнец задумчиво разглядывал очередное ружье с причудливой розочкой вывернутыми взрывом стволами, – Гамлет, а ты как, токарный станок сможешь?
– Не я, а мы, – ответил робот после некоторых раздумий, – готовьте баню, будем ЧПУ делать.
***
Как не откладывали принятие решения, но так или иначе все заинтересованные лица поняли, что дабы предотвратить неизбежное мега, винтовку необходимо будет изготовить самим. И не абы как, а с выверенным, согласно условиям, шагом нарезки, весом бронебойной пули и точно рассчитанной навеской пороха.
Главной сложностью представлялась даже не отсутствие токарного станка, ружейных сверл и режущего инструмента, а необходимость в качественной стали не россыпью, куском или стружке, а в соответствующей заготовке. Все попытки Кузнеца сковать необходимое в кузне, раскалив небольшие куски до сварочной температуры, обсыпав промытым и прокалённым речным песком в качестве флюса и последующей проковкой с торсированием и дополнительной проковкой, неизменно забраковывались Гамлетом по недостаточному качеству кузнечной сварки.
Повелители мусора – братья Баклушины, облазив на своем издыхающем мотоцикле все приемки металлолома, привозили что ни попадя и запросов Гамлета не удовлетворяли. Каждый раз, помусолив болванку, сняв стружку, пощупав и даже, похоже, попробовав на вкус, прирожденный ремонтник отрицательно качал, по-видимому, головой. Ну все воспринимали то, чем качал, как голову, чем он еще-то мог качать?
Наконец, ощупав партию вновь прибывших полуосей, по виду от грузовиков неизвестных марок, было принято решение, что лучше не найти, а прочности добьёмся за счет толщины, ну и вообще уже пора баню топить.
С неожиданной сложностью столкнулись, когда, выслушав все доводы по поводу совместного использования тел для создания мощного обрабатывающего комплекса, Геолог – Офелия категорически отказалась идти совместно с Гамлетом в баню для свинчивания корпусов, сращивания нейросетей и наработки новых связей и опыта.
Никакие угрозы, увещевания, описания ужасающих перспектив своего действия не имели. Офелия, в соответствии с бессмертной классикой, общения с кем бы то ни было избегала, бродила по окрестным лугам, плела венки из полевых цветов, в общем, вела себя странно даже для робота, недавно осознавшего себя женщиной.
– Да, в Гамлета она влюблена, дуболомы деревенские! – Высказала свою версию Варька, – У нее пубертатный период в неделю уложился, самое время для первой любви. Поэтому и в баню с ним идти стесняется.
– Дык баня самое то! – удивился дед, – пока бабка была жива, да…
– Молчи уж, романтик неотесанный, – продолжила, грустно вздохнув, Варька, – медведь и то вон больше понимает.
Медведь от неожиданности аж подпрыгнул, – Я-то что в этом понимаю, в меня что заложили, то и есть. Что нам делать-то, Варя? Ведь разберут нас, и сгинем мы здесь в ваших болотах, даже вон санитары помоек Баклушины на наших мощах ни копейки не заработают.