Подъем Индии необычен и в силу чрезвычайно изменчивого, а порой и весьма конфликтного характера ее политической системы. Ни одной демократии не приходится действовать в условиях коалиции, состоящей из двадцати четырех партий. Похоже, что в обозримом будущем нормой для Индии будет глубоко фрагментированное, а зачастую и непоследовательное правительство. По логике ситуации, коррупция и управленческий цинизм должны замедлять развитие страны – и до известной степени так оно и есть. Но несмотря на то что в этом отношении страна напоминает Италию, где шутят, что «экономика растет по ночам, когда государство спит», в последние двадцать лет по темпам экономического роста Индия уступала только Китаю.
Наконец, подъем Индии необычен и тем, что его явно желают и ему до известной степени помогают другие страны и прежде всего, как будет показано ниже, США. Обоснованно или нет, многие страны мира опасаются укрепления и растущей военной мощи Китая в грядущие десятилетия, из чего заключают, что Индия – единственная большая страна, достаточно близкая по менталитету, чтобы уравновесить своего гигантского и быстро набирающего силы соседа по ту сторону Гималаев. Индию порой злят даже намеки на то, что она может играть эту роль. Но нравится ей это или нет – а то внимание, которым Индия окружена, воспринимается ею положительно, вопреки всем заявлениям об обратном, – как потенциальный противовес Китаю она является ключевым элементом в расчетах тех, кто формирует внешнюю политику в странах Запада, да и в других тоже. Похоже, что главная индийская фигура на геополитической шахматной доске – ее растущий ядерный арсенал.
* * *
В Индии все важное происходит тогда, когда этого ждут меньше всего. И наоборот. Когда живешь в Индии, эта ее особенность является неизменным источником восторгов и огорчений. Я обратился в секретариат президента Индии А. П. Д. Абдула Калама с просьбой об интервью по поводу проекта строительства каналов между главными реками страны. Противники проекта, которые в 2006 г., когда писался этот текст, еще были в силе, прозвали его «фараоновой стройкой». Сторонники же заявляли, что он позволит избавить Индию от бесконечных засух и наводнений.
Президент, полномочия которого в созданной по британскому образцу парламентской системе строго ограничены, был сторонником проекта. «Интервью с президентом абсолютно невозможно – президенты Индии не дают интервью», – сообщил мне по телефону его секретарь. Я приуныл и собрался уже повесить трубку, но тут он продолжил: «Но президент будет рад пригласить вас на чашку чая, и вы сможете поговорить о том о сем».
Инженер и ученый, Абдул Калам известен как «отец ядерной ракеты», потому что он много лет руководил программой создания ракетного оружия. Кроме того, он возглавлял оборонную проектную и исследовательскую организацию, когда Индия в мае 1998 г. впервые открыто[19] провела испытания ядерных боеголовок. Некоторые – хотя и немногие – индийцы были встревожены тем, что Калам приветствовал успешные подземные испытания, проведенные в пустыне Раджастана в Западной Индии, следующими словами: «Я чувствовал, как под ногами содрогается земля, повергая всех присутствующих в ужас. Это было великолепное зрелище».
Три успешных испытания вся Индия приветствовала уличными празднествами и церемониальной раздачей сладостей, что вызвало большую тревогу в Вашингтоне и во всем мире. Несколько дней спустя Пакистан тоже провел испытания, отпраздновав их с еще большим размахом. После этого, несмотря на все попытки Индии и Пакистана «нормализовать» отношения и разрешить давний конфликт из-за гималайского штата Кашмир, Индийский субконтинент с легкой руки президента Клинтона часто называют «самым опасным ядерным погребом мира». Только при президенте Буше после 2001 г. США начали корректировать и в конце концов изменили свое отношение к ядерному статусу Индии.
Тому, кто живет в этом регионе, трудно – несмотря на опасность применения ядерного оружия по случайности или по недоразумению – поверить в реальность угрозы ядерной войны, и не из-за Пакистана, который обычно контролируется армией и рассматривает ядерный арсенал как настоящее оружие, которое может быть применено в войне, а из-за Индии, видящей в своих средствах ядерного сдерживания чисто гипотетический символ, который завоюет ей место в ряду великих держав.
«О нет, о ядерном оружии мы говорить не будем, – сказал невысокий и хрупкий семидесятилетний президент, с гордостью носящий свою знаменитую копну волос. – Хотите печенья?» Мне быстро наскучил разговор о реках, о которых президент не сказал решительно ничего нового, да и в любом случае разговор шел не под запись, поэтому что бы он ни сказал, пользы от этого было немного. Как репортер, я чувствовал, что было бы непростительно не направить разговор на ядерное оружие. Но все мои усилия оказались тщетными.
В следующий раз я увидел президента с довольно большого расстояния на ежегодном параде в честь Дня республики, который празднуется 26 января, в день, когда в 1930 г. Ганди, Неру и другие светочи Индийского национального конгресса впервые назло британцам развернули индийский триколор. Через семьдесят пять лет после этого дня я смотрел на Абдула Калама, сидевшего в президентской ложе в окружении съехавшихся на парад иностранных гостей и прочих знаменитостей.
Грандиозная колонна танков, самолетов, артиллерии, ракет, способных нести ядерные боеголовки, катилась по широкому и длинному проспекту, связывающему президентский дворец с Воротами Индии. «А это, – объявил через громкоговорители слащавый голос, куда более подходящий для демонстрации мод, – ракета «Агни II», способная нести ядерные боеголовки, с радиусом действия до 1500 километров». Мне не было видно, каково выражение лица президента. Думаю, он был счастлив.
Индийский национализм сильно видоизменился со времен, когда Ганди сделал символом рождающейся нации ненасилие и отказ от сотрудничества с колониальными властями. И, безусловно, Ганди остался бы недоволен тем, что Индия создала ядерное оружие, да к тому же называет свои ракеты имена древних индуистских богов: ведь Агни – ведический бог огня. И все же многое в сегодняшней Индии было бы Ганди знакомо. Многое было бы знакомо и Неру, и Амбедкару.
Хотя эта книга не претендует на то, чтобы предсказывать будущее, кое о чем можно догадаться. Большинство индийцев и впредь будут гордиться ядерным статусом своей страны, потому что он доказывает, что они способны на технологические свершения без помощи извне. В отличие от Пакистана, который получил большую часть своих ядерных технологий непосредственно из Китая. Кроме того, ядерный статус дает Индии право чувствовать себя на равных с великими державами; это неуместное, по мнению некоторых индийцев и иностранных критиков, тщеславие не следует путать с агрессивностью. У Индии ни к кому нет претензий, и она не притязает на новые территории, чего нельзя сказать о многих соседствующих с нею странах. Как говорят дипломаты, «Индия – страна статус-кво».
Если попытаться заглянуть немного дальше, то можно сказать, что в следующем поколении Индия станет более сильной в военном и экономическом отношении, и это не ослабит, а, напротив, укрепит международную стабильность. Вынужден согласиться, что сказанное похоже на пророчество, а это ремесло я обычно оставляю Андре, Матери и им подобным. Но каковы бы ни были слабости и недостатки Индии (а в этой книге рассматривается целый ряд наиболее бросающихся в глаза), территориальная экспансия почти заведомо не входит в их число. Другое дело – экспансия духовная.
1. Глобальная и средневековая
Противоречивая экономика Индии
Ее громадное население состоит из сельскохозяйственных рабочих. Индия – одна безбрежная ферма: почти бесконечные поля, разделяемые глинобитными изгородями. Вдумайтесь в эти факты и сообразите, что за невероятный конгломерат нищеты предстает перед вами.
Марк Твен «По экватору» (1897)[20]На раскачку ушло много времени. Но в конце 1990-х годов Индия начала, наконец, строить дороги, по которым можно добраться из пункта А в пункт В быстрее, чем верхом. До этого важнейшей дорогой Индии был Великий Путь (Grand Trunk Road), пересекающий всю страну с севера на юг. Проложенная в позднее Средневековье династией Великих Моголов, достроенная и модернизированная британцами в XIX в., воспетая Редьярдом Киплингом в романе «Ким», эта дорога, как известно, познакомилась с асфальтом только после завоевания независимости. Но это однополосное шоссе, по которому редко удается двигаться быстрее 30 миль в час. Поэтому относительная новизна индийских двухполосных скоростных автострад все еще вызывает изумление. К 2006 г. Индия завершила строительство трехтысячемильной скоростной магистрали «Золотой четырехугольник», связавшей между собой четыре главных города страны: Дели, Мумбаи (прежде известный как Бомбей), Ченнаи (бывший Мадрас) и Колкату (ранее Калькутта)[21]. Средняя скорость на лучших участках этой дороги достигает 60 миль в час.
Для некоторых скоростные дороги стали провозвестниками современной эпохи – скорость, пунктуальность и гигиеничные придорожные туалеты. Для других они представляют собой наглое вторжение в безжалостно рассекаемый ими сонный и бездеятельный мир. Для меня новые дороги открывают увлекательную возможность присмотреться к многоскоростной экономике Индии. Любознательность – а также инстинкт самосохранения – порой приводят меня на тихоходную левую полосу. Один из лучших способов понаблюдать за стремительно развивающейся экономикой состоит в том, чтобы посчитать число марок обгоняющих справа автомобилей. Насчитав 30–40, начинаешь сбиваться со счета. Вначале 1990-х годов, когда Индия только начала смягчать ограничения на импорт и на инвестиции иностранных производителей, можно было насчитать не более шести-семи марок автомобилей. Среди них более 90 % были автомобили «амбассадор», роскошные, но чудовищно неудобные машины колониального периода, на которых до сих пор передвигаются важные персоны, и тесные семейные автомобили «марутисдо» сих пор выпускаемые совместным предприятием компании Suzuki и индийского государства. А сегодня не успеваешь считать обгоняющие тебя «тойоты», «фиаты», «хонды», «форды», «фольксвагены» и «мерседесы», все с тонированными стеклами.
Но никогда не получается ехать с нужной скоростью. Постоянно обнаруживаешь, что прямо по твоей полосе навстречу прут облезлые мотороллеры, велосипеды и даже верблюды, запряженные в телегу, и все эти встречные водители и погонщики пребывают в блаженном безразличии к тому факту, что они нарушают все мыслимые правила дорожного движения и здравого смысла. На двухсотмильной скоростной трассе из Дели в Джайпур, город в соседнем штате Раджастан, мне пришлось дважды останавливаться и пропускать стадо коз. Но даже если забыть о местной фауне, отсутствие порядка на дорогах означает, что, сев за руль, нужно постоянно быть начеку.
Крайности экономики Индии во всей красе являют себя по сторонам скоростных дорог, окруженных сияющими щитами с рекламой мобильных телефонов, плейеров iPod и загородных вилл и сверкающими бензоколонками с мини – супермаркетами и кондиционированным воздухом. За ними и вокруг них раскинулись бескрайние просторы деревенской Индии: запряженные волы пашут землю так же, как три тысячи лет назад, а на фоне бесконечного лоскутного пространства, составленного из полей, засеянных рисом, пшеницей, бобовыми и масличными культурами, чернеют примитивные печи для обжига кирпича. В сельской Индии понемногу крепнут и разрастаются островки механизации и зажиточности. Но это все еще лишь островки. Этот почти непрерывный контраст позволяет наблюдать одновременно две основные опоры экономики Индии начала XXI в.: современный и процветающий сектор услуг, окруженный морем безразличной сельской жизни. Когда вы весело катитесь по дороге, понимая, что у вас есть неплохие шансы вовремя поспеть куда вам нужно, заманчиво думать, что эти две опоры индийской экономики принадлежат разным мирам. Время от времени, кстати говоря, вдоль дороги возникают корпуса сборочных цехов, выпускающих какие-нибудь посудомоечные машины или автоприцепы. Но приметы развивающейся промышленности в Индии встречаются куда реже, чем в соседнем Китае.
* * *
К моменту обретения независимости Неру сумел заручиться общим согласием, что страна будет стремиться к экономической самодостаточности, а государство возьмет на себя главную заботу о создании тяжелой промышленности с упором на металлургические заводы и электростанции. После 1991 г. стало модно относиться к Неру с пренебрежением, как к безнадежному идеалисту, который на сорок лет опутал страну цепями социалистического хозяйствования. В этой критике много справедливого[22], потому что Индия так и не сумела добиться высоких темпов экономического роста, которые в тот же период демонстрировали Япония, Южная Корея, Тайвань, Таиланд и Малайзия. Но в конце 1940-х и в 1950-х годах избранная Неру экономическая стратегия идеально соответствовала царившей тогда в мире экономической моде. Эту стратегию благословили эксперты из Массачусетского технологического института, которые консультировали Дели при составлении первых пятилетних планов экономического развития. А еще Индия получала советы из Госплана, главного планового ведомства СССР.
Недовольство индийцев имперской экономической системой в сочетании с пандемией недоверия к принципу свободы торговли, последовавшей за бедствиями «голодных тридцатых» в Европе и в других регионах, вылилось в идею передать государству главную роль в достижении экономической самодостаточности, или свадеши[23], что в целом отвечало главному лозунгу индийского освободительного движения: сварадж, или самоуправление. Роль образца и примера сыграл ряд таких крупных проектов, стимулировавших расширение экономической деятельности, как восторженно принятый в США проект Управления ресурсами бассейна Теннеси. Неру называл подобные проекты «бетонными замками».
Планы Неру по созданию закрытой огосударствленной экономики благословило и лейбористское правительство послевоенной Британии, которое согласилось предоставить Индии независимость, а во внутренней политике проводило национализацию экономики в куда более широких масштабах, чем Индия под руководством Неру. Многие из фабианских советников лейбористского правительства побывали с визитом в Дели, где они встречали неизменно теплый прием. Международные восторги индийской экономической моделью утихли только через пятнадцать-двадцать лет, когда возникла обеспокоенность ее низкой эффективностью. До этого она не вызывала ни сомнений, ни протестов.
Но задним числом при сопоставлении с достижениями других развивающихся экономик Азии, понятно, что экономическая политика Неру сослужила Индии плохую службу. В 1950 г. Южная Корея, которой еще только предстояло закончить войну с коммунистической Северной Кореей, имела такой же уровень жизни, что и Индия (примерно 50 долл. в год на душу населения в ценах 2005 г.). Через пятьдесят лет доход на душу населения в Южной Корее превышал 10 000 долл., что более чем в десять раз выше, чем в Индии. Сходные результаты получаются и при сопоставлении с другими странами Восточной и Юго-Восточной Азии.