Самооправдание – не выход, говорили в клинике. Признай свою вину. Это ты проявил слабость, это ты сдался, ты и только ты принял добровольное решение сбежать от жизни в иллюзорный мир, порожденный химическими реакциями в клетках мозга.
А впрочем, мысль это тоже, говорят, химическая реакция. Электрический разряд. Как молния, только крохотная, умещающаяся под черепушкой…
Стоило ненадолго прикрыть глаза, и что-то вновь поменялось, даже воздух, просачивающийся в неплотно прикрытое окно кабины, сменил вкус и запах.
– Хотел увидеть океан, а? – водила насмешливо глянул на него.
Мэтт заворочался, озираясь. Сколько же он провел в тяжкой полудреме на самом деле? За окном был типичный прибрежный пейзаж: нагромождения скал и валунов, поросшие низкой травой, и где-то за ними – серая вода с белыми языками пены.
– Мне нужно было выйти на повороте…
– Повороте куда?
Название маленького городка, где укрылся от мира модный писатель, любимец снобов из литературных журналов, как назло, выскочило из памяти. Мэтт несколько раз беззвучно раскрыл рот, как выброшенная на берег рыба, но не смог издать ни звука.
– Больной, что ли, – констатировал его спутник и затормозил. – Вали-ка ты искать свой поворот, пока не уехал хер знает куда. Мне еще добрую сотню километров пилить.
– Куда, я, блин, пойду? Завез меня в какие-то ебеня, и рад… – вяло возмутился Мэтт, открывая дверь. С тем, что придется неизвестно сколько топать обратно по трассе, он уже смирился. А вот мощный пинок под зад стал неприятной неожиданностью. Падать с высоты кабины грузовика – не смертельно, даже головой на камни. Наверное, не смертельно, раз Мэтт успел подумать об этом, и даже подняться, опираясь на содранные ладони.
– Мудила ты неблагодарный, – водитель захлопнул дверцу и тронулся с места.
Мэтт хотел крикнуть вслед что-нибудь подобающее случаю, но очумевшая память не сподобилась подсунуть ему хоть какое-то мало-мальски заковыристое ругательство. В голове вертелась только идиотская поговорка из арсенала Дэвида: «Чтоб тебя кошка сожрала, а кошку ту черти унесли». Дэйв говорил, так ругалась его бабка. А Мэтт смеялся как припадочный, особенно после второй-третьей рюмки, и предлагал дать новую жизнь этому сокровищу местного фольклора, описав подробнее дальнейшую судьбу кошки. Вот, например: чтоб тебя кошка съела, а кошку ту украл наркокурьер, набил ее брюхо пакетами с героином, повез через границу да спалился, таможенник отобрал кошку, сделал из нее чучело, а дом его подожгла мафия, и чучело сгорело, а пепел бросили в мусорку, а в мусорку попала ракета…
Выслушав версию, где бессмертная кошка сражалась с захватчиками из другой галактики, Дэйв сказал, что ему на сегодня уже хватит, и потащил домой, и сдал на руки ехидничающей Мэл. Сам он умудрялся знать свою меру, и за исключением пары случаев в основном оставался на ногах к концу попойки. Странно для ирландца в хер знает каком поколении, говорил Мэтт. Смотри, мои родители переехали сюда всего два десятка лет назад, а я уже заправский «пэдди», даром что не рыжий…
Через пару километров прибрежные скалы ненадолго уступили место отмели, усыпанной мелкой галькой, и Мэтт не удержался от искушения, спустился к воде, умылся, вздрагивая от прикосновений к коже холодной влаги.
Что за странная блажь – увидеть океан, в самом деле. Можно подумать, он не видел его в родном городе. Пусть и под иной личиной, в липких татуировках мазутных пятен, молчаливо и жадно глотающим трупы неугодных кому-то из местных банд мелких чиновников, с одинаковым равнодушием качающим на волнах рыболовецкие суда и катера контрабандистов…
Что за дурость – пересекать остров из одного конца в другой, чтобы умыться? Символический акт воспаленного подсознания? Вроде как – смотри, парень, ты дошел до самого края. Дальше ничего нет, понимаешь. Тебе едва перевалило за тридцатник, еще не возраст Христа, но уже не возраст Кобейна, и вот – ты разрушил свою жизнь, отрекся от самого себя, был погребен и на третий, а может, сто тридцать третий день выполз на свет в разорванном саване. Омывать ладони в океане.
Мэтт поднял руку, рассматривая сбитые костяшки пальцев. Вода размыла уже подсохшую кровь, и ярко-алая, невозможно алая капля медленно ползла по тыльной стороне ладони. Только сейчас он понял, что последние два дня не различал оттенков окружающего мира. Информация о них достигала мозга, но не обрабатывалась – как-то так, наверное. А сейчас цвет бесцеремонно ворвался в сознание, самый первый и важный из цветов.
Он зашел в воду по колено, наклонился вперед, гладя своенравные «барашки» волн по ускользающей шкуре.
– Твою ж мать, – сказал человек океану. – Я живой.
Так бы и стоял вечность, не чувствуя ног, растворяясь в горьковато-соленой воде, бесстрашно глядя в наползающий туман. Только что-то завозилось на границе поля зрения, насторожило, заставив обернуться.
Женщина в мешковатом платье стирала что-то у самого края воды… а нет, полоскала в океане ветхую рыболовецкую сеть. Спутанные космы и клочья тумана надежно скрывали ее лицо, но узловатые руки коварно выдавали возраст.
– Простите, – Мэтт развернулся, нехотя выходя из воды. – Я мешаю, наверное.
Старуха на мгновение подняла глаза, и меж прядей волос мелькнуло лицо, обезображенное временем и чем-то еще, видимо, ожогами. Мэтт снова пробормотал извинения и почти бегом вернулся к трассе, вздрагивая от налетающих порывов холодного ветра. Идея купания в одежде уже не казалась столь привлекательной, как полчаса назад.
– Кого тут местные ловят у берега, интересно? Морских ежей? – поинтересовался он полчаса спустя у очередного дальнобойщика, милосердно подобравшего промокшего путника. В этот раз Мэтт попытался учесть свою ошибку и сразу завязать с водителем приятельский треп.
– Какие ж тут местные, – ответил водитель, молодой парень в бейсболке с логотипом какой-то американской компании. Орущий из динамиков шепелявый голос Bon Jovi подтверждал, что временный благодетель Мэтта грезит о жаркой Калифорнии, что где-то на противоположном конце земного шара. – Тут и поселков-то нет до самого Клиффдена.
– Женщина кого-то ловила сетью, – пояснил Мэтт. – Там, где ты меня подобрал.
Парень только пожал плечами, всем видом демонстрируя, что ему, в общем-то, плевать.
«I finally found my way, say goodbye to yesterday//Hit the gas, there ain’t no brakes on this lost highway» – хрипло похвастался американец из динамиков.
«Да пошел ты», – мысленно ответил ему Мэтт и, окончательно отчаявшись завязать разговор с водилой, вынул из кармана потрепанную книгу. Открыл на середине и попытался вникнуть в происходящее.
– О чем пишут? – неожиданно заинтересовался дальнобойщик.
«…видел, как воздух заполняется прозрачными сферами, они толкаются, мешая друг другу, проходят насквозь…» – вещал со страниц какой-то псих. Мэтт прикрыл книгу, заложив ее пальцем, посмотрел на обложку.
«Первая кровь осени». Что, черт возьми, Дэвид хотел этим сказать?
– Ну… тут, в общем, про выход за пределы обыденности, м-да. И про сокрытое под пеленой бытия, – процитировал он на память, чувствуя себя полным идиотом.
Парень за рулем наморщил лоб, точно пытаясь добавить к своим немногочисленным извилинам еще несколько, только снаружи.
– Фэнтези, значит.
– Скорее детектив, – ответил Мэтт, изучая обложку. То, что валялось в куче осенних листьев, сильно походило на труп, или же художник был редкой бездарью. Ну, если книгу написал бывший полицейский, и в названии есть слово «кровь», глупо было бы искать под обложкой сентиментальный роман или что-то типа того, верно?
– А я вот книжки не люблю, – доверительно сообщил ему водитель.
– Понятно, – сказал Мэтт. Подумал и убрал многострадальный томик обратно. Еще не время.
Дождь застал его аккурат на въезде в город, под табличкой с названием, где любитель американской культуры его и высадил. Накинув на голову капюшон, Мэтт без колебаний свернул на то, что подразумевалось здесь под главной дорогой… и обещало вскорости безнадежно размокнуть. Не похоже, чтобы город – или даже скорее, поселок – жил насыщенной культурной жизнью.
«Отлично, и каков наш дальнейший план?» – спросил он себя, рассматривая невзрачные вывески редких пабов на центральной улице. Вряд ли хорошая идея – ввалиться в питейное заведение и начать расспрашивать, где тут у них писатель живет. Знал он эти маленькие городки, здесь каждый кому-то троюродный брат, все друг за друга горой и чужаков ох как не любят…
Буквы на одной из вывесок были удачно стилизованы под руническую вязь. Мэтт пригляделся и понял, что это вовсе не бар – сквозь мутное от дождя стекло виднелось убранство экзотического магазинчика.
Стряхивая воду с куртки, он нырнул под козырек навеса и потянул на себя скрипучую дверь.
Теплый воздух тут же окутал его, ворвался в ноздри непривычной смесью восточных ароматов. Над головой мелодично зазвенела конструкция из металлических трубочек – кажется, такие штуковины продавали в китайском квартале.
– Вам чем-нибудь помочь?
За прилавком будто пламя полыхало – настолько рыжими были волосы продавщицы. Мэтт даже не сразу разглядел ее лицо, засмотревшись на волосы. Еще один цвет ворвался в его сознание, бесцеремонно расталкивая по углам накопившуюся серость. Красный, оранжевый – идем по порядку, с начала спектра, все правильно.
– Если честно, да, вы могли бы мне помочь. Мне нужно, как же там было-то… выйти за пределы обыденности, вот. Там прячется кое-кто, с кем я хочу поболтать.
– Мы этим не торгуем, – сказала рыжая, демонстративно сложив руки на груди. Пока она сверлила взглядом посетителя, наверняка отметив его потрепанный вид и двухдневную щетину, тот подошел к вертикальной стойке с книгами.
– О, а вот и она, значит, долго объяснять не придется. Полупрозрачные сферы заполнили воздух и все такое.
Книжка Дэвида красовалась точно на уровне глаз, между руководством по гаданию на Таро и карманным путеводителем по графству. Новенькая, не то, что потрепанный томик у него в кармане, который еще и промок теперь, наверное.
– А, так вас книга интересует, – девушка улыбнулась, несколько расслабившись, и Мэтт отметил, что она довольно хорошенькая.
– Книга у меня уже есть, – с ответной улыбкой он продемонстрировал свой экземпляр. – Мне бы теперь автограф получить.
– У нас как раз здесь проходила встреча с автором, – похвасталась рыжая. – Но вряд ли мне удастся уговорить его на еще одну, знаете, он очень занят…
– Не сомневаюсь, – Мэтт тщательно следил за своим голосом, чтоб в него не просочилось и капли сарказма. – Но не думаю, что он откажет одному читателю в такой скромной просьбе. Человек, который столь глубоко понимает… ну, знаете, все эти скрытые мотивы. Ну, вы понимаете, о чем я. Связи и все такое.
Искусство блефа явно удавалось ему лучше в те времена, когда физиономия его была чисто выбрита и не несла отпечаток жизни в психушке. Во взгляде собеседницы появилось сомнение.
– Знаете что, если вы оставите мне книгу, думаю, я смогу добыть для вас автограф. Мистер Киллоран-О’Хэйс иногда заходит к нам…
– Спасибо за предложение, но мне бы очень хотелось с ним увидеться. Я специально приехал издалека, понимаете?
Продавщица все еще колебалась, и пристально рассматривала его, словно пытаясь проникнуть взглядом за неказистую оболочку докучающего ей бродяги и прочесть его тайные намерения. Мэтту вдруг стало не по себе – а ну как у нее получится? Он отвел глаза, притворившись, что рассматривает бредовые картины на стене, пакеты с травяными сборами и подвески с разноцветными камнями, снабженные табличками в строгом соответствии со знаками Зодиака. Похоже, мода на весь этот языческий нью-эйдж докатилась и до сельской глубинки… а впрочем, разве не прячется в таких вот глухих городках дикая смесь народных верований – с незапамятных времен, когда ныне распиаренный церковью святой еще не изгнал с острова всех эльфов вместе со змеями?
– А давайте-ка узнаем, – неожиданно предложила девушка, – суждено вам с ним встретиться или нет?
Словно в подтверждение мыслей Мэтта, она вынула из-под прилавка мешочек из грубой ткани и с серьезным видом запустила в него руку.
– Руны – это древнейший инструмент общения с судьбой, – пояснила она. – Или с богами, если ваши чувства не заденет подобная трактовка… Ой!
На раскрытой ладони юной прорицательницы лежала гладкая прямоугольная дощечка размером не больше сувенирной монеты.
– Руна Вирд, – продавщица удивленно рассматривала дощечку. – Нечасто она выпадает…
На взгляд Мэтта, там и вовсе не было никакой руны. Он наклонился ближе, пытаясь что-нибудь разглядеть.
– Это пустая руна, и она означает… – девушка слегка нахмурилась, припоминая. – Либо что у человека нет своей судьбы… либо, что все в руках богов, и бесполезно пытаться что-то изменить. Но я, если честно, спрашивала о другом…
– Лиэн, душенька, как же там льет! – донеслось от дверей. Там шумно возилась весьма крупная пожилая дама, отряхиваясь и сворачивая огромный зонтик.
– От самого холма Сид я бежала, с вершины настоящий водопад. Этак, пожалуй, старый дом О’Хэйсов скоро совсем водой снесет, говорила вот я Мэдди, когда она еще жива была, пусть укрепят фундамент…
О«Хэйс, значит. Дэвид, внезапно уйдя из полиции в писатели, столь же неожиданно присоединил к своей фамилии и девичью фамилии матери. Черт его знает, зачем, хотя ходили слухи, что дело в некоей давней имущественной тяжбе, вроде как без этого он не мог получить какое-то наследство. А теперь вот поселился в глуши… Мэтт сложил в уме кусочки головоломки и быстро повернулся к новой посетительнице.
– Простите, вы ведь о доме писателя, верно?
– Ну конечно, – воскликнула толстушка. И только после этого присмотрелась к собеседнику. – Ох! А мы с вами еще не знакомы?
– Я тут проездом, – пояснил Мэтт. – Значит, за холмом он, да?
– Да, за городом, на выезде… – дама вконец растерялась, увидев, что продавщица отчаянно подает ей какие-то знаки.
– Не беспокойтесь, я не собираюсь ему досаждать, – обернувшись, Мэтт подмигнул рыжей Лиэн. Он надеялся, что это выглядело не слишком угрожающе, с его-то нынешней рожей. Но, уже отойдя от магазина на десяток шагов, зачем-то обернулся, и успел увидеть за стеклом встревоженное лицо в обрамлении огненных локонов. Девушка следила за ним, но, встретившись взглядом с объектом слежки, поспешно отпрянула вглубь помещения.
«Все в руках богов, верно?» – усмехнулся Мэтт. Если бы он был способен хоть на секунду поверить в гадания и предзнаменования, он сказал бы, что боги выразили свою волю достаточно ясно, прислав ему местную тетушку-болтушку с нужной информацией.
За большим и лишь с одной стороны пологим холмом городок действительно заканчивался, и начинались столь милые сердцу поэтов вересковые пустоши.
«А знаешь, Дэйв, чей дом всегда стоит на отшибе в твоих любимых народных сказках? Колдуна, конечно».
Одинокий дуб на склоне выделялся ярким пятном, неохотно отдавая ветру ярко-желтые листья.
«Желтый, – сказал себе Мэтт, запоминая то неясное чувство, что цвет вызывал в сознании. – Значит, дальше – зеленый».
А зеленого в пейзаже было предостаточно, этот остров зеленел зимой и летом, и поэтому выкрашенный бледной зеленой краской дом словно терялся, прятался за изгородью из пестрого кустарника.
Зеленый – спокойный цвет, он умиротворяет и дарит душевное равновесие, так говорили в китайском квартале, где промышляла проститутка по имени Ли, почти как Лиэн, только короче. Он приходил к ней под видом клиента, прижимал ее к стене в темной подворотне за рестораном и слушал, как она шепотом на ухо выдает ему секреты местных мелких дилеров, очаровательно коверкая слова. Ли знала фэншуй и даже, кажется, японское искусство икебаны, но это ей не помогло. Однажды ее нашли со свернутой шеей, телу было уже несколько дней, и оно местами уже приобретало «умиротворяющий» зеленый оттенок…