Однако завернув за угол, он не увидел ни машин, ни детей, бросающих на бегу снежки, ни света в окнах, ни автобусов. Только, по всей видимости, пустое здание. Руперт обескураженно уставился на него.
Он понимал, что, должно быть, что-то напутал.
«Сегодня или выходной, – сказал он сам себе, – или день повышения квалификации[2], или какой-нибудь праздник». Для него, постоянно уставшего, вечно голодного, утро всегда проходило словно в пелене, и, отметив отсутствие овсянки, он, однако, даже не заметил, что никто из семьи не встал и не готовился встретить новый день. Что ж, делать нечего. Придётся повернуть обратно и тащиться домой. Он уж попытается не грохнуться в обморок и не замёрзнуть насмерть. «Разум превыше материи, – сказал он себе снова, – разум превыше материи». По крайней мере, теперь он будет идти по собственным следам и ему не придётся в своих теннисных туфлях вспахивать нетронутый снег. Это немного сэкономит силы. И он поплёлся домой.
Сначала он прошёл через анклав, где жили очень богатые. Здесь стояло семь особняков – все на огромных участках, окружённых высокими заборами или живыми изгородями с воротами, которые не по зубам даже лучшим в мире кошачьим ворам Джону и Дирку. Коты самых богатых, как и они сами, были в безопасности.
Мимо одних из этих ворот Руперт и проходил, как вдруг они открылись, пропуская выезжающий автомобиль. Створка распахнулась прямо перед Рупертом, и декоративный кованый завиток, попав в одну из дыр в свитере, подцепил его. В этот момент Руперт и потерял сознание. Ворота продолжили открываться, качнув его бессознательное тело и стукнув о железные прутья. Бум-бум-бум.
Придя в себя, Руперт успел подумать, что, ко всем бедам, он ещё наверняка будет весь в синяках, когда машина выехала за ворота и остановилась. Женщина вытянула шею из окна и, пригвоздив его взглядом, спросила:
– Это тело раскачивается на воротах, Биллингстон?
– Полагаю, вы правы, миссис Повар, – ответил Биллингстон, который был за рулём.
– Что ж, нажмите на кнопку электрического разряда. Для того она и предназначена – обуздывать тех, кто думает вломиться в ворота.
В следующий момент сильный электрический ток пронзил маленькое, неприглядное тело Руперта, его выгнуло и снова крепко приложило о решётку. Ворота начали закрываться, а автомобиль поехал дальше, увозя миссис Повар, гордую тем, что она положила конец наглой эскападе. Биллингстон, проезжая мимо, ещё раз нажал на кнопку электрического разряда – для надёжности. Повторный разряд так подбросил Руперта в воздух, что он перелетел через семифутовую изгородь и приземлился с неправильной стороны. То есть со стороны особняка. На заснеженный газон очень богатых людей. Именно туда, где никто не желал его видеть. Руперт ждал, что вот-вот на него капнет горячая слюна свирепых сторожевых псов, вот-вот в него вонзятся острые клыки. Опыт подсказывал ему, что самое худшее, чего ты опасаешься, самое худшее, что можешь только вообразить, обычно и происходит. И вот он терпеливо ждал, когда его сожрут. У него не было сил даже пошевелиться, не то что отбиваться. Проходила минута за минутой. Но собаки не неслись к нему прыжками. Да и кошки тоже. Очевидно, здесь не любили животных.
Руперт приподнялся, чтобы встать, когда вдруг услышал чей-то голос:
– Ты как сюда попал?
Это был Тургид Риверс. Самый богатый мальчик в школе. Он учился в шестом классе, на год старше Руперта.
– Полагаю, ты здесь живёшь, – слабым голосом проговорил Руперт. Тургид кивнул. – Красивый дом. – И он снова потерял сознание.
Приглашение на обед
На этот раз Руперт очнулся в тепле, лёжа перед большим камином. Над ним склонилось исполненное любопытства лицо Тургида, который не сводил с него глаз.
Поначалу Руперт подумал, что, должно быть, находится в гостиной Риверсов – ковёр был настолько плотным и мягким, камин настолько большим, а пламя настолько жарким, – но постепенно он собрался с мыслями, стал вертеть головой в разные стороны и понял, что находится в спальне.
– Ну и ну! – воскликнул Тургид. – Рождество всегда полно неожиданностей! Никогда не знаешь, что найдёшь. Но вот найти на лужайке перед домом мёртвого школьника я никак не ожидал. Я притащил тебя сюда. Ты не очень тяжёлый.
– Я не мёртвый, – заметил Руперт.
– Да, но и не очень живой! Как ты прошёл через ворота? – спросил Тургид.
– Мне кажется, что меня вроде перебросило через них электрическим разрядом, – ответил Руперт.
– А, охранная система. Но почему ты не дома, с семьёй? Это же рождественское утро!
– Правда? – растерялся Руперт.
– Да, конечно. Что за вопрос, ты и сам должен знать.
– Это объясняет, почему в школе никого не было, – пробормотал Руперт. Ему было дурно. Голод, холод и электрический шок не пошли ему на пользу.
– Ты и в самом деле пошёл в школу?! – изумился Тургид. – А носок, набитый подарками, не навёл тебя на мысль, что сегодня Рождество?
– У нас это не принято. Кажется, я сейчас опять потеряю сознание, – пролепетал Руперт.
– Господи! – воскликнул Тургид. – Чем я могу тебе помочь? Почему ты всё время теряешь сознание? Это явно ненормально. Ты болен?
– Думаю, это от голода, – сказал Руперт. – Но может, и от холода. Но точно не из-за электрического шока, потому что я плохо себя чувствовал ещё до него, так что вы себя не вините.
– Можешь не переживать, мы здесь никогда себя не виним. Но чёрт, что я могу для тебя сделать? Вот, возьми шоколад, – и Тургид из горы игрушек и сластей возле кровати выхватил огромного шоколадного Санта-Клауса. – Это из моего носка.
– Ты уверен? – уточнил Руперт. – Это же твой рождественский шоколад.
– Да, но я же не хочу, чтобы ты тут и там падал в обморок.
Он отломил шоколадную руку фигурки и протянул Руперту, и тот, привстав, запихал её в рот. Ему сразу же стало легче. Он почувствовал, как шоколад растекается по языку и сбегает в желудок, пробуждая в нём такой сильный голод, что можно подумать, будто шоколад – это пламя, опаляющее внутренности и разжигающее аппетит.
– Ещё, – прочавкал Руперт с полным ртом шоколада и слюны.
Тургид протянул ему всего Санту и тактично отвернулся – Руперт весь перепачкался.
Когда Руперт слопал Санту и ещё три шоколадные ёлочные игрушки, которые Тургид дал ему на закуску, он почувствовал себя намного лучше. И лишь только тогда он заметил, что промок до нитки и, несмотря на ревущее пламя, дрожит как цуцик.
– Тебе нужна сухая одежда, – заявил Тургид.
Он подбежал к шкафу и достал самые тёплые вещи, которые смог найти: флисовые спортивные штаны и кофту и флисовые же носки. Затем он сгонял в ванную за полотенцем, чтобы Руперт вытер с себя шоколад, а сам Руперт тем временем переоделся.
Руперту было тепло и сухо, и хотя он далеко не наелся, но от голода уже не падал.
– Спасибо тебе. Спасибо тебе, – только и мог повторять он.
– Не за что, – отвечал Тургид. – Это было занятно. Почти как завести питомца.
– Но мне пора домой, – вздохнул Руперт. Если сегодня и в самом деле Рождество, им принесут рождественскую корзину. А это бывает один раз в год. Упустить корзину он никак не хотел.
– Ой, нет, – возразил Тургид. – Ты обязательно должен сесть с нами за рождественский стол. Я настаиваю. Может, здесь и нет нашей вины, но всё же это из-за нашей охранной системы тебя ударило током. Небось, миссис Повар велела тебя шибануть, наша кухарка. А фамилия – это просто совпадение. Вот дворецкого, например, мы же не зовём «мистер Дворецкий». Его зовут Биллингстон, и думаю, что это он нажал на кнопку. Хотя я просто уверен – по приказу миссис Повар. Очень уж миссис Повар любит поглядеть, как людей шибает электричеством. Она уехала за рождественским гусём, потому что тётя Хазелнат сказала, что Рождество без гуся не Рождество. А миссис Повар запланировала говяжьи рёбрышки. Гуся мы прежде не ели, но тётя Хазелнат последнее время читает Диккенса, а библиотекарша приносит и приносит ей новые книги…
– У вас есть собственная библиотекарша?! – перебил ошеломлённый Руперт. Вот уж эти богачи!
– Да, но это не совсем так, как ты думаешь. Она не работает на нас. Мы даже доподлинно не знаем, кто она такая. Ну, вообще-то, дядя Моффат должен знать. Так уж получилось, что он допустил промашку, предложив одну из наших спален как приз в благотворительной лотерее. Мне кажется, он предполагал, что победитель придёт и проведёт у нас выходные. Людям вечно хочется знать, каков он изнутри, особняк Риверсов. А эта библиотекарша выиграла, да и вселилась с чемоданом – и так и не съехала. Поначалу мы из вежливости не обращали на неё внимания, потому что дядя Моффат сказал, что именно так нужно держать себя с тем, кто выиграет. Для её же блага, а не только для нашего. Ну, сам понимаешь, чтобы дать ей возможность понаблюдать за нами, не ставя её в неловкое положение. Но вместо того чтобы вернуться домой в понедельник, она осталась ещё на день и ещё, а мы по-прежнему не обращали на неё внимания, а она продолжала шпионить за нами из-за кресел, портьер, и всё такое, так что мы в конце концов свыклись с ней. Не могу сказать, что она нам прямо так уж нравится, но она услужливая. Она приносит домой разные книги, если разрешить. Ну, в общем, у Диккенса герои вечно пируют и едят гусей, вот тётя Хазелнат и отправила миссис Повар за гусём. Миссис Повар была сильно не в духе. Она терпеть не может, когда в последний момент что-то меняют в меню. Пожалуй, потому-то она и ударила тебя током. Ничего личного. Просто она вспылила. Ну и вдобавок ей нравится, «когда трещит ток», как она говорит. Ну вот видишь, ты просто должен пообедать с нами. Мне позвонить твоим родителям и предупредить их?
– У нас нет телефона, – признался Руперт.
– Чудно, – пожал плечами Тургид. – Вы чудаки?
Руперт не знал, что на это ответить. Он хотел бы сказать: нет, мы совершенно обычные. Ну или обыденные. Просто не можем позволить себе телефон. Однако сказать так, означало обнаружить свою отчаянную бедность, а это было стыдно. Так что он ничего не сказал. Хотя и подумал про себя, что для богатых бедность, наверное, вообще странна.
Когда Руперт ничего не ответил, Тургид сказал:
– Так что, я пошлю Биллингстона к тебе домой, чтобы предупредить твою семью?
– Да это не важно. Им всё равно, – ляпнул Руперт, не подумав.
– Всё равно, что ты пропустишь праздничный обед?! – удивился Тургид.
Руперт подумал, что если они и заметят его отсутствие (что вряд ли), то просто порадуются, раз в схватке за жалкую курицу будет одним меньше. За исключением Элизы. Она наверняка заметит, что его нет, но даже и она, скорее всего, будет слишком сосредоточена на том, как ухватить немного курицы, вместо того, чтобы переживать. Вот что делает с людьми сильный голод.
– Нет, мы легко относимся к таким вещам, – сказал Руперт, понимая, что не сможет объяснить сложности жизни, столь непохожей на жизнь Тургида.
– Ну, значит, договорились.
Снизу Тургида кто-то окликнул, и он потянул Руперта за собой к лестничному пролёту.
– Тургид, дорогой, – позвал голос из какого-то закоулка дома. – Миссис Повар не смогла найти гуся в единственном открытом в Рождество магазине, так что у нас всё же говяжьи рёбрышки. Всё готово. Миссис Повар хочет, чтобы мы сели за стол, и она смогла уйти. Она собирается на рождественский ужин со своей семьёй.
– Хорошо, матушка, – крикнул в ответ Тургид. – Что-то рановато, нет?
Было десять утра.
– Судя по всему, она готовила с четырёх утра, – донёсся бестелесный голос миссис Риверс. – Ладно уж, уважим её. Как-никак, Рождество. Ты разве не голоден?
– Не особо. Я всё утро ем шоколад. А ты голоден, Руперт? – спросил Тургид.
– Я всегда голоден, – честно ответил Руперт.
– Руперт умирает с голоду! – прокричал Тургид. – Он пообедает с нами. Хорошо, матушка?
– А, да, хорошо, – отозвалась миссис Риверс. – Ещё один человек для игр. Игры всегда интереснее, когда игроков больше.
Игры
Через несколько минут все собрались в столовой.
– Однако, – заметил дядя Моффат, когда все расселись, – с каждым годом время, когда мы садимся за рождественский ужин, похоже, делается всё более нелепым.
– Да, а почему обед так рано? – не поняла Сиппи, маленькая сестрёнка Тургида.
– Вопрос стоит так: у нас ранний обед или у нас жареные рёбрышки на завтрак? – провозгласил дядя Генри, худой мужчина с всклокоченными седыми волосами и крючковатым носом.
– Мне, наверное, нужно рассказать тебе, кто все эти люди? – спросил Тургид, когда Биллингстон поставил дополнительный прибор для Руперта.
– Мне ни за что их всех не запомнить, – пробормотал Руперт, думая про себя: «Давайте уже еду, давайте уже еду».
– Наверняка запомнишь. Это мой брат Роллин, это моя сестра Сиппи. Матушка возле тебя во главе стола, плотненькая со светлыми волосами и в чудных очках, из-за которых глаза у неё словно прищурены, – зашептал Тургид тихонько, чтобы она не услышала. – Напротив неё на другом конце стола мой отец. Вон мой дядя Моффат – тот толстяк с пунцовыми щеками. Он живёт здесь с моими кузенами, но они противные. Их зовут Уильям, Мелани и Тургид. Спокойно можешь с ними и не разговаривать. Обычно они весь обед препираются между собой. Их мать, тётя Анни, уехала на молочную ферму в Висконсине – даже не спрашивай! Возле камина в пурпурном смокинге сидит мой дядя Генри. Та жилистая, белая как мел дама с вьющимися рыжими волосами, которая сидит рядом с ним, – тётя Хазелнат. Её легко запомнить, потому что, не считая матушки, она здесь единственная женщина.
– Ещё один Тургид, ты сказал? Это семейное имя?
– Нет, и когда дядя Моффат и тётя Анни объявили, что назовут сына Тургидом, разразился большущий скандал. Ах да, а вон и библиотекарша, о которой я тебе уже рассказывал: шпионит за нами из-за портьер. Я и забыл, что есть ещё одна женщина, кроме матушки и тёти Хазелнат. Я вечно про неё забываю во время обеда, потому что она рта почти не раскрывает. Мы мало что знаем о её прошлом, но мы с ней не накоротке, поэтому вроде как нехорошо расспрашивать. Но ты можешь спросить что угодно. Она всё знает. Давай, попробуй. Матушка полагает, что она библиотекарь-консультант.
– Может, попозже, – сказал Руперт.
Он был смущён и оглушён. Все говорили одновременно, и в комнате царила какофония звуков. Миссис Повар вошла с супницей и, начиная с конца, где сидел отец Тургида, стала половником разливать суп по тарелкам, которые Биллингстон ставил перед членами семьи.
Как только суп достиг второго Тургида, тот схватил ложку и начал есть, однако тут дядя Генри вскричал:
– Хлопушки!
– Положи ложку, Тургид, – велела тётя Хазелнат.
– Ох, терпеть не могу хлопушки, – проворчал мистер Риверс. – Какая взрывная чепуха!
– Никакая не чепуха! Хлопушки все любят, – заявил дядя Генри, протягивая Руперту непонятный цилиндр, завёрнутый в подарочную бумагу словно большая конфета.
Прежде чем хоть что-то сделать со своим цилиндром, Руперт подглядел, как сидящие за столом по двое одновременно тянули за концы каждой хлопушки. С негромким хлопком цилиндры разрывались, выбрасывая бумажные короны, листочки с шутками и небольшие сувениры.
– Так, давайте прежде, чем приступить к еде, зачитаем все шутки вслух, – велел дядя Генри.
– «Что один снеговик сказал другому?» – выпалила Сиппи.
– Морковкой пахнет! – крикнула, заходясь от смеха, тётя Хазелнат.
– «Что один северный олень сказал другому?» – прочитал дядя Генри.
– Я не знаю, – сказал дядя Моффат.
– «Ничего. Северные олени не умеют говорить», – зачитал дядя Генри.
И так они читали по цепочке. Когда подошла очередь Руперта, и он стал судорожно разворачивать свою бумажку с шуткой, дядя Генри громыхнул:
– Погоди минутку. Ты кто?
– Р-р-р-руперт, – запинаясь, выговорил Руперт.
– Это нам ни о чём не говорит, – бросил дядя Моффат.
– Он лежал на газоне перед домом, почти заледеневший и совершенно без чувств, – сказал Тургид.