– Катя! – в ужасе кричит мать. Добрая половина собравшихся в очереди людей любопытно оборачивается. – Катя, немедленно стой! Слышишь?
Я упорно иду вперёд, боясь только одного: что этой женщине получится помешать мне уехать. И я снова буду заперта в своём жутком кошмаре до конца своих дней. Фелиция кричит всё громче. Даже Света и её мама оборачиваются на крики.
У меня не получается сбежать… Она снова вернёт меня в его дом. Страх и отчаяние овладевают мною. Резко обернувшись, тихо спрашиваю:
– Кто вы, женщина?
– Что? – Фелиция удивляется. – Катя, это же я, твоя мама.
– Вы ошибаетесь, – отвечаю как можно жёстче. – Моя мать умерла сразу после моего школьного бала, а вас, простите, я не знаю.
– Не говори так, детка! – пищит мать, прикладывая к носу платок. – Я все сделала ради тебя, наступит время, и ты мне ещё спасибо скажешь!
– Сомневаюсь в этом…
– Катя, не глупи… посмотри на себя! Ты рождена жить среди денег, и Олег приведёт нас к ним!
Очередная волна ненависти прожигает меня. Фелиция пришла не раскаяться в содеянном, не попросить прощения. Она просто боится, что лишится всего, как только я уеду. Я подхожу к ней очень близко, так, что слышать меня больше никто не может. Она облегченно улыбается и тянется ко мне, но замирает, когда слышит, что я начинаю говорить.
– Прошу тебя по-хорошему, отпусти меня. Ты до сих пор очень красива, дашь фору многим моделям. Папа мёртв, никаких преград. Думаю, ещё много богатых мужчин позарится на твою внешность.
– Ты не права…
– Если ты сейчас помешаешь мне, я подам заявление!
– Ты же знаешь, какие у них связи…
– Не на Олега, а на тебя! Подробно опишу все, что происходило после моего школьного бала… и ещё я обязательно освобожусь от тебя. Даже если он снова запрёт меня, даже если я смирюсь и останусь, то всё равно не дам тебе жить так, как ты планируешь, обещаю. Все, что ты от меня получишь, – это самую холодную и жёсткую камеру!
Сработало. Фелиция стоит бледная и немая. Её прекрасные голубые глаза бегают по моему лицу.
– Как ты можешь? – задыхаясь, шепчет она.
– Как могла ты? – отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как на глазах выступают слезы. – Как? Ведь ты же моя мать…
Я отворачиваюсь и бегу к своей новой жизни, в которой остаюсь совершенно одна. Фелиция не смеет окликнуть меня вновь.
Глава 4
Мою маму звали Ефросинья, но мало кто знал её настоящее имя – она его стыдилась и представлялась всем Фелицией. В нашей семье было правило: никто не смел называть маму Фросей или мамой. Все члены семьи должны были называть её только Фелиция. Поэтому слово «мама» с детства для меня не особо знакомо.
Фелиция была женщина без возраста. Её красота покоряла всех мужчин, что видели её, и почему она выбрала для второго брака моего отца, мне до сих пор не понятно. Высокая стройная красавица с белокурыми вьющимися волосами, её чуть раскосые и обрамлённые густыми длинными ресницами голубые глаза заставляли других женщин сгорать от зависти. Я гордилась тем, что внешне мы очень похожи, лишь цвет глаз и родинка над пухлыми контурными губами отличали меня от неё. Эта малость досталась мне от любимого отца, видимо, чтобы я не забывала, что мама не единственный мой родитель. Цвет моих глаз был в точности, как у отца – изумрудно-зеленый. Я никогда не встречала людей с таким чистым зеленым цветом, как у нас с папой, поэтому не удивлялась, когда собеседники слишком долго не отводили взгляда от моих глаз. Нередко я слышала предположения о контактных линзах. Но можно ли покорить столь красивую женщину необычными глазами? Не понимаю…
В целом я могу уверенно сказать, что вырастил меня отец. Мать была заядлой тусовщицей и часто пропадала на вечеринках. Мне редко приходилось видеть её рядом с собой, а когда нас навещали гости, нужно было называть её Фелицией. Лишь по ночам, когда все мы спали, а она возвращалась с очередной вечеринки, у нас получалось встретиться. Мама приходила в мою комнату, садилась на кровать и нежно касалась моего лба. От неё всегда пахло густым, тяжёлым запахом табака и спиртного вперемешку с дорогими французскими духами. Только тогда она спрашивала, как мои дела, как я себя чувствую или как прошел день. Отвлеченная ото сна, я отвечала коротко, и разговор имел мало смысла, превращаясь каждую ночь в усталую заезженную пластинку с однообразными ответами и вопросами.
Даже сейчас, когда прошло уже четыре года, как мы последний раз виделись, единственное, что напоминает мне о ней, – это отражение в зеркале. И если кто-нибудь спросит меня: «За что вы любите свою маму?» – я не смогу ответить. Наверное, должно быть стыдно признаться, но за эти четыре трудных года выживания в одиночестве я ни разу не вспомнила о её существовании. Мне двадцать два, и время, когда нельзя обойтись без её опеки, прошло.
Иногда я спрашиваю себя, думает ли она обо мне? Или, может, давно решила, что я подохла от голода под мостом и мое тело захоронили, не сумев опознать личность?
Неважно…
Нужно собираться на эту чёртову встречу, и не следует мне опаздывать, иначе Света будет грызть меня сильнее собственной совести – неделю, а может, и больше.
Подхожу к шкафу и достаю старенький белый костюм, что был куплен по приезде в этот город. Когда мне ещё было на что купить себе вещи… Я надевала его лишь на праздники, берегла его, как могла, боясь порвать на видном месте или так запачкать, что отстирать уже будет невозможно. Благо мои старания не прошли даром – костюм выглядит вполне приемлемо. Пусть и не так гламурно, как место, в которое я обязана тащить свою пятую точку. На глажку мне приходится потратить уйму сил и времени и, наконец, преодолев непреодолимое, я гордо осматриваю своё одеяние, прежде чем начинаю наносить вечерний макияж. Причём не как обычно, а прокрашивая каждую ресничку.
– У тебя свидание? – нарушает тишину Марина.
От неожиданности вздрагиваю, чуть не ткнув кисточкой себе в глаз.
Марина – моя соседка по общежитию. Мы одногодки, но учимся на разных факультетах. Она с головой ушла в режиссуру, ну а я, как ни странно, изучаю актерское мастерство.
– Нет, с чего ты взяла?
– Твои сборы занимают больше тридцати минут, – лениво тянет слова соседка и отрывает взгляд от ноутбука, за которым работает. – Ты потратила примерно полчаса, разглаживая свой праздничный костюм, столько же на укладку волос и теперь крутишься около зеркала минут сорок. Поправь меня, если я что-то пропустила.
– Я иду на ужин со Светой.
– Не заливай, – фыркает соседка. – С каких это пор ты так наряжаешься перед Светой?
– Мы встречаемся в диско-баре «Айрис»… – скулю отчаянно я.
– Ох, блин! – Марина резко захлопывает ноутбук и взволнованно прислушивается. – С чего такие крайности?
Нам обеим хорошо известно это место. Одно из любимых среди золотой молодежи. И я, со всей своей «небрендовой» простотой туда не вписываюсь категорически.
– Сама виновата, откладывала знакомство с очередной «любовью всей её жизни» и нарвалась на высосанный из пальца праздник! Угадаешь какой?
– Э-э-э… именины?
– Хуже! Полгода отношений с этим её «героем грёз»!
– Полгода? – восклицает Марина, и интерес в больших голубых глазах разгорается ярким пламенем. – Как же зовут этого невероятного паренька?
– Честно сказать, я не помню, – поражённо вздыхаю. – Только знаю, что он постарше нас – ему не то двадцать восемь… или двадцать девять… и он совсем не тусовщик. Будет обидно, если она бросит его через неделю после нашего знакомства. Теперь Света больше посещает важные приемы, чем шастает по клубам, не знаю, надолго ли её хватит.
– Не может быть… – Марина окончательно теряет интерес к курсовой работе и откладывает ноутбук в сторону.
Ненормальная идея моей подруги – это обязательное знакомство с её очередным ухажером, а хуже всего то, что я должна произвести на него положительное впечатление. Мне нередко приходится знакомиться с её парнями. Света ветреная и избалованная вниманием со стороны мужского пола, поэтому начинает романы так же легко, как и рвёт их. Ещё ни один из её ухажеров не производил на меня особого впечатления, так почему его должна производить я? Чтобы богатенькие папенькины сыночки с надменным выражением лица разрешали ей общаться со мной?
Докрасив второй глаз, наношу на губы блеск и отхожу от зеркала, чтобы не заметить какой-то дефект в своей внешности. Марина сверлит меня взглядом.
– Так не пойдёт, подруга. Ты собралась в «Айрис» в классическом строгом костюме. Я не могу выпустить тебя так.
– Предлагаешь надеть джинсы с футболкой, купленные на распродаже? – огрызаюсь я в ответ.
Марина игнорирует мою реплику и распахивает створки своей половины шкафа. В отличие от моего весьма скудного гардероба, ей есть из чего выбрать наряд для вечеринки. Небрежно отбрасывая вещи на койку, она всё роется и роется на полках, пока, наконец, не восклицает:
– Вот оно! Примерь!
В руки мне падает нечто легкое и переливающееся. На вид – тряпка из красивой ткани. Чтобы понять, где верх, а где низ, нужно хорошенько приглядеться. Наконец разобравшись, я вижу бесформенное платье, невероятно красиво переливающееся серебром.
– Ты выше меня, поэтому нужно померить. Мало ли, будет слишком коротко…
Слишком коротким платье не оказывается, но вот спина чересчур открыта. Я смущенно верчусь около зеркала, притягивая плечики платья ближе к шее, и оглядываюсь на оголенные лопатки.
– Ну, вот… ты выглядишь в этом платье лучше меня… – ворчит Марина. – Оставь в покое спину, пожалуйста. Может, сделаем вот так?
Соседка выпускает заколку из моих волос, и те рассыпаются длинным каскадом, практически закрывая оголенную спину, самые длинные пряди достигают поясницы.
– Конечно, я бы оставила вырез открытым, но если так он будет меньше тебя смущать – я не против. Но надо добавить геля!
Спустя время я смотрю на своё отражение и с ужасом вижу в нём настоящую соблазнительницу. Волнистые волосы разбавляются жесткими, на вид будто мокрыми завитками, отчего прическа кажется пышной и… сексуальной. Не говоря уже о платье, которое подчеркивает каждый изгиб моего тела. Я криво улыбаюсь своему отражению. Мне ли этого смущаться? За три года я уже привыкла выставлять своё тело напоказ. И все же меня не покидает ужасное чувство. Наряжаться для компании Светы мне совершенно не хочется. И тем более пойти в таком виде в «Айрис» равносильно открытому заявлению «Хочу подцепить мажора». Мне не нужен парень. Не говоря уже о мажорах. Я не моя мать…
– Думаю, это перебор.
– Это в самый раз! Или ты хочешь ходить белой вороной? В прямом смысле этого слова. – Марина хихикает, вызывая у меня улыбку.
Мне и раньше приходилось присутствовать в местах, созданных исключительно для таких личностей, как моя подруга. Это случалось нечасто, ведь на большинство её предложений у меня находились отговорки. Но бывают случаи, когда Света заранее все продумывает, даже согласовывает со мной дату очередной грандиозной вечеринки, на которые мне приходится идти. Диско-бар «Айрис» оказывается как раз «тем самым» случаем. И можно точно сказать – я сама тому виной. У меня было примерно пять месяцев, чтобы встретиться с новым бой-френдом Светы не в шумном месте с кучей остальных её друзей, а тихо и мирно в каком-нибудь сквере на вечерней прогулке. Но я хотела схитрить. Дело в том, что иногда я специально тяну время, к примеру, две-три недели, и… знакомиться уже не с кем! Хотя, признаюсь честно, любопытно посмотреть на парня, что сумел удержать мою подругу возле себя на такой долгий срок.
Итак, после долгих и тщательных сборов, я, наконец, стою у входа в двухэтажное здание, мигающее в вечерних сумерках, словно новогодняя ёлка. На входе два крупных мужчины оценивают, кому дозволено стать сегодня гостем «Айриса». Подходя к ним ближе без Светы, я немного нервничаю. Если бы Марина не заставила меня перекрашивать ногти под цвет босоножек, я не опоздала бы, а заходила вместе со всеми! К моему удивлению, мужчины пускают меня, не задав ни одного вопроса. Высокие шпильки на длинных ногах решают всё! Может, меня развернули бы ещё на входе, будь я в белом брючном костюме?
Несмотря на большое скопление народа, найти уголок с компанией подруги совсем несложно. Виталик, Дэн, Алина, Ксю и Света весело гогочут, попивая коктейли. А где же удивительный ухажер? Когда я почти подхожу к столику, слышу громкий говор Ксюши:
– Кажется, твоя подружка не придёт! Наверняка не прошла фейс-контроль и теперь льёт слезы в каморке общежития.
– Не переживай так, она догадается мне позвонить! – Света корчит гримасу, принимая ехидство Ксю за шутку.
Я же чувствую, как щеки заливает краска. Никто из компании не замечает моего приближения.
– Что? – оживляется Дэн, отрываясь от смартфона. – К нам пожалует моя любимая Катечка?
– Всем привет! – громко здороваюсь я, привлекая к себе внимание.
Вся компания оглядывается на меня. Большие серые глаза Светы становятся ещё больше, Ксю разевает рот и, кажется, забывает об этом, Алина хмурится, а парни хором присвистывают.
– Моя Катечка! – протягивает Дэн, приветливо улыбаясь и соскакивая с дивана. – Сколько лет я тебя не видел?
– Всего пару месяцев, Дэнчик, – протягиваю я в ответ, но не даю ему усадить меня рядом с ним.
Дэн – жуткий бабник, очень любит ухлёстывать за стройными ножками и, если верить Свете, ведёт поимённый список, между чьими стройными ножками ему удалось побывать. «Любимой Катечкой» я для него стала, как только первый раз отшила его. С тех пор он не оставляет попыток закадрить меня.
– Вот это да… А кажется, будто мы не виделись вечность.
Дэн берёт меня за руку и обнимает, подталкивая к столу. Я ловко изворачиваюсь и подсаживаюсь поближе к Свете. Она так мило покачивается в такт музыке, продолжая удивленно меня разглядывать, затем громко заявляет:
– Опоздавшим штрафной и самый горячительный коктейль!
– Нет уж, увольте! Я ненадолго…
– Ты так обрадовала меня своим внешним видом, не порть всё впечатление!
Подруга стремительно машет ожидающему неподалёку официанту-пареньку, и тот моментально возникает рядом со столиком.
– «Чёрный дьявол» для этой девушки, двойную порцию, – громко объявляет она, тыча в меня пальцем. Розовощекий паренёк моментально исчезает в толпе.
– Раньше полуночи я тебя не отпущу, Золушка. Надеюсь, твоё платье не превратится в лохмотья, как только часы пробьют двенадцать?
– Все зависит от того, чем мы будем тут заниматься.
– Праздновать! У нас ведь дата!
– Только не вижу второго виновника…
– А-а-а, он отошёл ответить на звонок. Здесь слишком шумно, а у него, насколько я поняла, срочный звонок с работы.
– В такое время?
Смотрю на часы – уже почти половина девятого.
– У него какие-то дела с американцами, а там сейчас только второй час дня, – небрежно отмахивается Света.
Ксю и Алина о чем-то оживленно шепчутся. Ксю хихикает и косится в мою сторону. Как же я не люблю находиться рядом с этими стервами. Они всегда находят повод, чтобы осмеять меня за спиной.
– Вообще-то я все слышу! – недовольно хмурится Виталик, он сидит к девушкам ближе всех. – А завидовать надо молча.
Он подмигивает мне, а девочки охают и улюлюкают, закатывая глаза.
Ксю, как и я, блондинка, только крашеная и стриженая по последней моде. В носу и на языке пирсинг, а на шее цветная татуировка – извилистая длинная ветвь сакуры. Алина отличается высоким ростом – метр восемьдесят три против моих метра семидесяти пяти. Плоскогрудая и длиннорукая. На мой взгляд – тут нечему завидовать. Если девочки находят, чему завидовать у меня, отлично, пусть шепчутся, возражать не стану.
Я не замечаю, как на столе возникает высокий стакан с «Чёрным дьяволом», но зато подруга уже проталкивает мне его поближе:
– Вот теперь до дна!
– Спасибо, я не тороплюсь.
– Как всегда, наша неженка останется трезвой до самого ухода, – поёт Алина, изящным движением поправляя длинные волосы.
– Это лучше, чем блевать на свои ноги в туалете, – сладко улыбаюсь я, припоминая, чем закончилось последняя наша встреча для Алины, когда Света обмывала свою новую машину.