– Еще чего удумал! Уходит! Да кто ж тебя отпустит? Опозорить решил, чтоб потом говорили: «старуха Игрейна, выкинула голодного, больного парня на улицу»! От меня так просто не отделаешься! Поживи у меня пока не окрепнешь и не отъешься, а потом иди куда хочешь. – Он молча, непонимающе смотрел на нее, своими сапфировыми глазами. Игрейна, поняла этот взгляд, и уже совсем другим тоном добавила. – Нет, мальчик, я не боюсь тебя, несмотря на то где, и в каком виде я тебя нашла. Ты должен остаться. Я не прогоню тебя, как, видимо, до меня делали многие, и не попытаюсь, использовать тебя в своих целях. И не позволю остаться одному.– Он отвернулся, и совсем изменившимся голосом ответил.
– Вы много знаете, но при этом не знаете ничего. Я не мальчик и вообще не человек.
– Да?– Вновь рассердилась, будучи вспыльчивой, пиратка,– А, кто? Медуза, каракатица? А, нет знаю, ты шаловливый медвежонок, сбежавший от мамки!
– Вы ничего обо мне не знаете! Я … – Он говорил тихо, но тон голоса пронизывал холодом до костей. В его голосе читалась злоба, но еще и тоска, обида, он замолчал не окончив фразы, его грудь тяжело вздымалась, а глаза пылали яростью. Немного оправившаяся от удивления, старушка, задумалась, видя в этом юноше такую скрытую, внутреннюю силу. Даже она, затыкавшая за пояс самых отъявленных головорезов и лихих капитанов, годившаяся ему в бабки, пиратка, испуганно умолкла, чувствуя властность в голосе. Видимо, не так ее поняв, юноша продолжил, уже спокойней, и менее холодно. – Мне не нужна ваша жалость. Благодарю вас, никто не скажет, что вы меня выгнали. Но всем будет лучше, если я уйду. Мне не стоит злоупотреблять вашим гостеприимством. – Хорошо владея своим лицом, вспомнив молодые годы, тогда, если у нее не получалось добиться чего-то напрямую, действовала хитростью, решила тряхнуть стариной.
– Ох! Я так надеялась, что ты останешься! Я несчастная женщина, с тех пор, как пропал мой сын и муж, я так одинока! – старушка возвела очи горе,– Конечно, ты молод, красив, со мной тебе будет ужасно скучно. Иди мальчик, с моей стороны было слишком эгоистично просить тебя остаться, я… – Гость смотрел на нее, и с каждым словом его лицо смягчалось, на губах появилась сухая, ироническая улыбка. Наконец, надоев это выслушивать, он прервал монолог.
– Довольно. Я умею чувствовать фальшь, так же хорошо, как и выживать, а это, как Вы заметили, я умею как никто другой. – Игрейна опустила глаза.
– Значит, уйдешь?
– Нет, ваши слова были все-таки не совсем ложью, хоть вы сами это врятли признаете. Я только никак не пойму, почему вы хотите, чтобы я остался.
– Не знаю сама. Просто в тебе что-то есть, кажется, мы очень близки по духу… и так же как я лишился всего самого дорогого. Я думаю, мы поладим.
– Возможно. Спасибо, что спасли меня.– Старушка смущенно отмахнулась.
– Ладно, хватит уже болтать, поговорим за завтраком, я сама уже проголодалась, а ты… слушай, сколько дней ты не ел.– Юноша пожал плечами.
– Может неделю, может две. Не знаю сколько времени прошло, с тех пор как…– он вдруг умолк. Воспоминания, видимо приносившие много страданий, отразились у него на лице гримасой боли и ненависти.
– Можешь поделится, станет легче.
– Сомневаюсь…
***
– Ну так, где твои родные?
– Мать умерла когда мне было десять, а восемь лет назад умер и отец. Все два года жизни после того как ее не стало, он пил и болел, оставив меня ухаживать и кормить мою новорожденную сестру, которую я недавно потерял, ее убили ахшанцы, напавшие на Вульфстан.
– Так тебе всего двадцать? Видать жизнь тебя потрепала, я думала тебе лет тридцать. – Парень горько усмехнулся.
– Да, в последнее время в моей жизни, год шел за десять, да и тех каторжных. – Старуха сострадательно глянула на юношу, нежно дотронулась до темно-каштановой пряди волос, сквозившей сединой и тяжело вздохнула. Больше она ничего не спрашивала.
2. Береговое Братство
– Ребята! Посмотрите, никак сама Морская Дьяволица к нам пожаловала!
– Привет, Пьер! Я тоже рада тебя видеть. Как дела сегодня в море, я уж лет десять там не была? Торговцы все такие же трусливые и жадные.
– Да тебе милочка уж седьмой десяток скоро, куда те в моря то?! А торгашам, че им станет, мать их так?!– Игрейна рассмеялась.– А как там твой заморенный найденыш, не окочурился еще, уж две недели прошло, мы с ребятами даже поспорили, сколько протянет, я ставил на два дня, и проиграл давно, а вот Ян на…
– Деньги можете отдать мне, я куплю парню приличную одежду. Он уже почти здоров, с утра принес мне воды домой, а сейчас дрова колет, правда худющий что твой витр. Закрой рот, Пьер, ты здоровый мужик, тебе это не к лицу. Мы с ним поговорили, и он просил договориться с кем-нибудь взять его на корабль, хоть юнгой. Я не знаю, что из него может выйти, но он вынослив как ломовая лошадь, а как еще и отъестся… думаю не прогадаешь. Ну что, возьмешь парня хоть на один рейд, попробовать?
***
– Ну здорово, парень. Да ты просто мешок костей, ни фунта мяса! Ладно, как звать то тебя, заморыш?– Парень криво усмехнулся.
– Да так и зовите, нет у меня имени.– Капитан усмехнулся.
– Ну как знаешь, Заморыш. Мы через три часа выходим в море. Не опаздывай, но с Игрейной простись, а то она мне потом башку открутит.
– Я приду. Спасибо, что взяли.
– Не меня благодари, а спасительницу свою. И надеюсь, что ты меня не разочаруешь. Знаешь хоть с какой стороны саблю держать.
– Да, – усмехнулся юноша, – видел как то.
Простившись с Игрейной, юноша двинулся в порт. Дойдя до корабля, он остановился, собираясь с силами и вступая в новую жизнь. Месяц он прожил с Игрейной, она довольно неплохо его подлатала, и они действительно хорошо поладили. Завершались последние приготовления, и капитан махнул парню рукой, поторапливая. Как только новоиспеченный матрос взошел на палубу, капитан сразу отослал того в трюм – помогать с укладкой груза. Потом его отправили на камбуз. Лерой – кок, был весьма ревностный хозяин в вопросе готовки, и поэтому назначение нового члена команды к нему, было весьма напрасным. Сразу после окончания дел в трюме, все матросы, не занятые управлением корабля, пошли отдыхать. Юноша же, был вынужден помогать Лерою, который заставил Заморыша чистить все котелки и кастрюльки, которые, к слову сказать, давным-давно не чистились, сильно закоптились, и отчищаться никак не хотели. Весь день он провел внизу, слушая как шумит море, мечтая его увидеть, а кок ругался на новичка и не давал ни минуты отдыха. Когда же Лерою самому надоело командовать, он отправился спать, не забыв оставить парню еще несколько заданий. Покончив с делами только в середине ночи, парень, наконец, вышел на палубу.
– Что, малыш? Не спиться? – спросил его, стоящий в карауле, моряк. – Видать наш Лерой совсем раскис и уложил тебя спать, пока сам и другие работали. – Юноша пожал плечами.
– Да, так и было. Так что если тебя это задевает, попроси капитана, чтобы отправил меня делать работу потрудней, например, подпирать мачту.
– Поговори у меня, сопляк! Таких, как ты в караул нельзя – к нам на палубу влезут черные, а ты и не заметишь. Тут нужен опыт. У меня то глаз наметан видеть в темноте, а тебе еще тренироваться и тренироваться. Хотя врятли из тебя чего хорошего выйдет: тощий, хилый, тьфу. Тебя, поди, и моя бабушка на лопатки положит.
– Ну, если она у тебя молодая и симпатичная, то, пожалуйста.– Караульный весь побагровел от ярости, а парень, решив не ввязываться в драку, поспешил ретироваться с юта. Перейдя на бак, новоиспеченный пират забыл обо всем мире. Перед ним осталось лишь море. Лунная дорожка тянулась от корабля к горизонту, темно синяя вода ночью казалась черной, кое-где осветляясь белыми гребешками волн. Он вдыхал соленый воздух, и море вползало в его душу, занимая там главенствующее место, вытесняя прошлое и обрекая его вечно любить эту бескрайнюю синеву и свободу. Он чувствовал скрытую до поры силу в этих бесконечных морских просторах. Юноша попытался коснуться этой энергии, как его учили черпать ее из земли и воздуха, он напряг всю свою волю. Молодой моряк ощутил, как поток этой силы начал вливаться в него. Сначала он наслаждался этой силой, но потом почувствовал, что чужая мощь пытается овладеть им и уничтожить. Он не мог вместить все то, что излучало в него море. Он начал тяжело дышать, попытался блокировать поток, но у него ничего не вышло. Грудь новоиспеченного пирата пронзила острая боль, в глазах потемнело, в ушах шумело, он упал, Молотя каблуками сапог по доскам, и стал кататься по палубе. На шум прибежал дозорный.
– Ты, придурок! Хватит тут шуметь, всю команду перебудишь! – Матрос сильно пнул парня в ребра. Тот резко выдохнул и закашлялся, но боль прошла и поток энергии, чуть не убивший его, исчез. – Проваливай спать! Ты че, больной что ль?
– Нет, нет. – Парню не хотелось ни с кем обсуждать происшедшее, и он быстро поднялся, и с трудом преодолевая тошноту и слабость, быстро удалился в спальный отсек.
Новоиспеченный матрос был нелюдим и чужд команде, старые моряки подтрунивали над ним, а молодые откровенно хамили и постоянно нарывались на ссору. Но Заморыш не обращал на них внимания и не поддавался на провокации. Он хорошо выполнял любую данную ему работу, он чистил, мыл, убирал. Вся самая черная и тяжелая работа доставалась ему.
–Эй, Заморыш! Капитан просил тебе передать, чтоб ты снова отдраил палубу, а то чё-то ты какой-то бодрый, видать первый раз схалтурил.
– Просто у вас слишком маленький корабль, чтобы изнурить меня. – Он всегда отвечал спокойно, хладнокровно, не перечил, невероятно сохраняя при этом собственное достоинство.
Единственные просветы в черной, тяжелой работе были, когда капитан показывал ему некоторые мореходные премудрости. Он объяснил молодому матросу курсы к ветру, показал как крепить ванты, объяснил как ставить паруса и брать рифы, даже как-то раз позволил встать за штурвал, объясняя как им пользоваться.
Несколько недель на корабле была тишина. Им попадались либо мелкие рыбацкие лодки, не представляющие интереса для пиратов, либо крупные военные суда, представляющие опасность. Положения нового члена команды становилось все хуже. Скучающие от безделья разбойники все чаще и все настойчивее искали повод преподать урок новичку. Желая подтвердить свое физическое превосходство над тощим, и по всему видно, неопытному в бою юнцу, его постоянно задирали. Правда, благодаря капитану, внимательно следящему за дисциплиной, до драки так ни разу и не доходило. Несмотря на тяжелый труд, и, в общем-то, не менее тяжелые условия жизни, Заморыш быстро набирал вес, и выглядел посвежевшим и отдохнувшим. Этот факт вызвал уважение к юноше у наиболее старших, опытных и думающих моряков, понимающих сколь, в таком случае, ужасна должна была быть его жизнь раньше.
Пару раз кораблю Пьера встречались небольшие риндьярские торговые суда, не большая, но все же добыча. Заморыша оставляли на корабле вместе с юнгами и прочими подсобными работниками, и смеялись над его «бабской долей» – ждать настоящих мужчин "дома". Так продолжалось до появления на горизонте первого ахшанского судна.
***
– Что скажешь Урф? – капитан передал подзорную трубу своему помощнику,– Торговый флейт – легкая добыча
– Ко всему прочему по моему ахшанский, и судя по курсу идет домой из Этмара, видишь какая осадка, должно быть загружен тамошним товаром, а это пахнет выгодным дельцем.
– Эй, штурман! Поворачивай корабль в крутой бейдевинд, берем курс на ахшанкого купца.
Корабль развернулся. Команда начала готовится к сражению. Заморыш, до этого не проявлявший ни малейшего интереса к участию в бою, подошел к Пьеру.
– Капитан, прошу вас, дать мне оружие. Я могу драться. – Капитан удивленно глянул на него.
– Ты уверен? Ну хорошо, попробуй. Только смотри не поранься, сопляк, и в сторону своих не маши этой штукой, она острая. Иди в грузовой отсек, скажи Мэйсу, что я приказал, пусть даст тебе какую-нибудь саблю.
– Да, капитан.
Ему выдали слегка зазубренный и немного ржавый ахшанский ятаган. Несмотря на все недостатки, когда-то это было весьма неплохое оружие. Рукоять была удобная, а сам клинок довольно легкий.
– Похоже, капитан спятил, раз дает оружие всякой швали вроде тебя.– Недовольно пробурчал Мэйс. Юноша, как всегда, промолчал.
После непродолжительной погони и недолгого обмена пушечными снарядами, пиратская бригантина зацепилась крюками за борт ахшанского корабля. Команда пошла на абордаж. Завязался бой, послышались крики и скрежет металла о металл. Разбойники, не ожидавшие столь яростного отпора, немного отступили. Но тут произошло событие изменившее судьбу многих людей, а возможно и судьбу мира. Яростно пробившись сквозь своих, на палубу вылетел Заморыш, оказавшись на пустом пространстве, между двух противников. Капитан зло выругался, понимая, что Дьяволица Игрейна, мягко говоря, надерет ему задницу, за смерть мальчишки. Но увидев, что твориться на палубе, тут же забыл о старухе. Новичок, яростно зашипел, напомнив разъяренного кота, и с невероятной скоростью и мастерством орудуя саблей влетел в строй ахшанцев. Он, как змея, беззвучно разил врагов, вселяя еще больший страх в их сердца. Многочисленные соперники молодого пирата рубили воздух вокруг него, ни разу не попадая в цель, но с нарастающей периодичностью, с криком падали на палубу, силуэт бойца будто расплывался. Палуба ахшанского корабля стала скользкой от алой, липкой жижи. Южане начали поскальзываться на крови товарищей, но юный корсар ступал легко и твердо. Гора трупов вокруг парня росла, а разбойники как загипнотизированные стояли и наблюдали за смертельным танцем их «Заморыша». Лишь когда, напуганные яростным убийцей, южане сами ринулись на пиратов, те, придя в себя, добили немногочисленные остатки команды торгового судна. Когда бой закончился, вопреки обычному ритуалу перетаскивания добычи и связывания пленных, которых на этот раз не осталось, вся команда молча выстроилась в ряд и таращилась на своего нового героя. Он, весь красный от ахшанской крови, стоял на палубе, среди трупов убитых им врагов, изрубленных на части, словно свиные туши в мясной лавке. Лицо он подставил налетевшему вдруг, развивающему его слипшиеся от крови волосы, сильному ветру, в котором, казалось, слышались стоны убитых. На губах застыла жестокая улыбка торжества, а глаза блестели как ониксы. Картина была жуткая, он был похож на дьявола. Пьер содрогнулся, глядя на него: «кого ты мне подсунула, Игрейна? Это – не человек, это – чудовище».
***
– Эй, парень, почему ты не сказал мне, что с саблей ты бог? И Игрейна, как ни странно, смолчала.
– А она и не знала, что я хотя бы знаю с какой стороны ее держать.
– Ха, да ты скромник, и к тому же шутник. Ладно, сдай это ржавое барахло обратно Мейсу, пусть даст тебе что-нибудь получше. Да, и пусть выделит тебе хоть кожаный колет или…
– Благодарю, капитан. Но меня учили берсеркскому стилю боя, без доспехов. Мне говорили, что если ты даешь по себе попасть, грош цена тебе как воину. – Капитан удивленно смотрел на собеседника.
– Да, ахшанцы на собственной шкуре убедились, что тебе цена, явно, не грош. Где тебя учили драться, парень? Ведь ты не знатный, да и в армии так не учат.– Юноша опустил глаза, поморщившись, будто от боли.
– В другом мире… в другой жизни.
– Ладно парень, прости. Думал, что давно понял про тебя все, а теперь знаю точно, что ни черта не знаю, да и в общем то, знать не хочу.
На обязанности, выполняемые Заморышем, тут же нашлись новые исполнители. Да и самого Заморыша не стало, на его место пришел Квельт, что на старом наречии значило обманчивый, переменчивый. Сначала так его стали называть, просто подчеркивая, сколь далек от истины был начальный облик молодого члена команды, но вскоре, не решаясь обращаться к нему по-старому, его стали звать так всегда. Впрочем, ему, казалось, было все равно. После этого боя пираты глянули на него совсем под другим углом и с уважением, начали с ним разговаривать, приглашать за стол выпить вечером вместе с ними, он не противился. Говорил новоиспеченный головорез мало, зато по части выпивки ему не было равных, казалось алкоголь его не берет. Правда, однажды один особо рьяный пират, слывущий безбашным весельчаком, доказал обратное опытным путем. Только те, кто основательно донимали Оборотня раньше, старались не попадаться ему на глаза.