Итак, путешествие началось, и пришло время поближе познакомимся со всеми участниками. Кроме известных нам мамы Юли, Лизы и Кати, в монастырь отправился также одноклассник подружек, «вредина» Витя Верховцев, которому до всего на свете было дело. Мальчик, которого так не любила Катя, отличался большим трудолюбием и любознательностью, не уставал интересоваться всем на свете, не терпел лжи и хвастовства, и всегда готов был прийти на помощь. Прямо-таки пример для подражания, если бы не одно «но». При всех положительных качествах у Вити была одна очень неприятная привычка – он считал своей обязанностью указывать абсолютно всем ребятам, в чём они, по его мнению, неправы. То есть, он высказывал своё мнение даже тогда, когда его никто его об этом не просил. Директор прямо какой-то! Теперь вы понимаете, почему для Кати он был «врединой»? Да потому, что Катя частенько попадала в неловкие ситуации, когда он обличал её хвастовство. Она совершенно искренне считала, что именно из-за этого над ней постоянно подшучивали одноклассники, и очень сердилась на него.
Третьим участником нашего путешествия был шестиклассник Юра. Хулиган, каких ещё поискать. Ни один из ребят, да, наверное, и взрослых, не мог назвать причину, по которой он вдруг решил стать членом команды «Скорой помощи», но отказывать в желании мальчику делать добро никто и не подумал. Раздавались, конечно, сначала отдельные голоса, что от него, мол, толку никакого не будет, а один только вред, но мама Юля пресекла их, а дальнейшие события и вовсе подтвердили её правоту. Юра был у мамы один. Папы у Юры не было. По какой причине, никто не интересовался. Не было и всё! И, если вдруг кому-то из ребят хотелось узнать, где его папа, Юра становился очень агрессивным, начинал говорить любопытствующему всякие нехорошие и обидные слова, и очень скоро желающих что-то узнать о его отце не осталось. А мама Юры, чтобы как-то свести концы с концами, работала на двух работах, поэтому он фактически был предоставлен сам себе. Иногда случалось и так, что ему приходилось самому готовить еду, так как у мамы не хватало на это ни времени, ни сил. Жалея маму, он принял решение помогать ей, и научился готовить сам. Что может быть проще? Взял кулинарную книгу, изучил её, и, как говориться, дело в шляпе. Его умение очень пригодилось в работе команды, так как готовил Юра, несмотря на юный возраст, очень хорошо, чем заслужил уважение не только товарищей, но и похвалы тех, для кого он готовил. Участие в работе «Скорой помощи» заметно повлияло в лучшую сторону не только на характер мальчика, но и на учёбу. Все были рады этим переменам, но в монастырь Юра решил поехать скорее всего потому, что никаких планов на лето у него не было, а провести все каникулы на улице, как это было раньше, он не хотел.
Вот такой он был, Юра Кожевников, один из участников этой замечательной команды. Сейчас он сидел на нижней полке плацкартного вагона и что-то с увлечением рассказывал ещё одной героине нашего рассказа, восьмикласснице Маше Румянцевой, самой старшей из путешествующих детей. Маша, самая удивительная и необычная девочка не только в команде «Скорой помощи», но и, пожалуй, во всей школе, с улыбкой слушала Юру. Она была необычна во всём. Маша никогда ни на кого не обижалась. Её лицо светилось радостью и добротой даже тогда, когда ей говорили какие-то очень неприятные вещи. Но в то же время могла поплакать вместе с каким-нибудь мальчишкой первоклассником, упавшим во время перемены, жалея его. Маша отличалась от всех других ребят абсолютной безотказностью, даже в ущерб себе. Поначалу над ней в школе изрядно поиздевались, считая её ненормальной, но со временем, как-то само собой, отношение к ней изменилось, и вместо издевок пришла всеобщая любовь, и обидеть её стало считаться не просто чем-то неприличным, а настоящим позором.
Прямо напротив них, уткнувшись в планшетный компьютер, сидел одноклассник Юры Вася Роговцев. Мальчик настолько погрузился в какую-то игру, что не замечал ничего вокруг. Вася, один из всех путешествующих, не имел никакого отношения к команде «Скорой помощи», и ехал с ребятами не по своей воле, а по настоянию родителей. И дело было совсем не в том, что Васины родители хотели, чтобы он стал монахом и поэтому настояли на этой поездке, а в том, что он попал в полную зависимость от компьютера. Хотели родители сделать сыну подарок, и купили ему, на своё несчастье, планшетный компьютер. С этого дня Вася забыл обо всём на свете: и о футболе, и об улице, и о товарищах, не говоря уж об учёбе. Об учёбе он забыл в первую очередь, и никакие уговоры, и даже наказания, не могли заставить Васю оторваться от компьютера. И что только не пытались делать родители, но всё было тщетно. Совершенно отчаявшись, они уговорили маму Юлю взять их сына с собой в монастырь в надежде на то, что там ему помогут избавиться от этого треклятой заразы, и вернут их сына к нормальной жизни. Вася, узнав о намерениях родителей, взбрыкнул, закатил истерику и попытался было отказаться от поездки, но угроза папы разбить вдребезги его планшетник, если сын откажется ехать в монастырь, подействовала на него отрезвляюще, и он был вынужден согласиться. «Расстаться с планшетником? Да, никогда! Что хотите сделаю, только не это!» – решил Вася.
Дружная компания путешественников расположилась в двух соседних купе. Устроились быстро, так как путь был недолог и застилать постели не было никакой необходимости. Мама Юля, зная порядки монастыря, предложила всем ребятам выложить свои продукты, чтобы в первую очередь съесть все мясные припасы, потому что монахи мясо не едят, а что-то выбрасывать мама Юля считала недопустимым. Уговаривать кого-нибудь перекусить не было никакой необходимости. Такое могло случиться только дома, когда мама уговаривала сыночка или доченьку что-нибудь покушать, а они могли себе позволить привередничать: «Я этого не хочу», или «Я этого не буду». А здесь, в коллективе, когда никто никого уговаривать не собирался, все эти «не хочу» и «не буду» испарялись сами собой. Не хочешь – ходи голодный! Перечислять заготовленные родителями яства мы не будем, так как, в общем-то, сделали это раньше. Скажем только, что все ребята дружно навалились на еду, причём каждый хотел попробовать то, что приготовили не их мама и папа, а другие родители. Почему? Да, кто ж его знает? Наверное, из любопытства. А может и потому, что чужое всегда кажется вкусней. Трапезничали недолго, не более пятнадцати минут. Покушав, убрали со стола и примостились, кто где захотел. Витя Верховцев, тот даже залез на верхнюю полку, лёг на живот и стал смотреть на мелькавшие мимо пейзажи. Через несколько минут начал напевать что-то неразборчивое и заунывное. Какое-то время на него никто не обращал внимания, но скоро пение заинтересовало не только ребят, но и маму Юлю. Она подняла голову, и спросила:
– Что это за песня, Витя?
– Я недавно прочитал в научно-популярном журнале, что люди, живущие в степи, когда путешествуют, поют обо всём, что им встречается на пути. – ответил Витя. – Вот я и решил попробовать делать также, как и они.
– И что у тебя получилось?
– Не знаю, – честно ответил мальчик.
– А можешь рассказать, о чём ты пел? – настаивала мама Юля.
– Могу, – без всякого стеснения ответил Витя. – Я увидел воробышка, и стал петь о нём. О том, что воробышка ждут в гнезде маленькие детки, а он летает и ловит кузнечиков, чтобы их накормить.
– И всё?
– Нет, не всё. Дальше вспомнил о том, что у кузнечиков тоже могут быть дети, которые ждут своих родителей, и мне стало их жалко, поэтому я стал петь и просить воробышка не кушать кузнечиков, а выбрать себе что-нибудь другое.
– Ну, и что же воробышек? Согласился? – улыбнулась мама Юля.
– Сначала нет. Тогда я стал петь о том, что кузнечики поставят ему памятник, если он согласиться их не кушать, – продолжил Витя.
Слушавшие этот разговор ребята притихли. При последних словах дружно засмеялись, а Маша даже радостно захлопала в ладоши.
– Неожиданное предложение, – согласилась мама Юля, – Ну, и что же ответил воробышек?
– Не знаю, – признался Витя. – Я ещё до этого места не допел.
Разговор заметно развеселил ребят, а Витя, перестав петь, замолчал и задумчиво уставился в окно. «Что я такое смешное сказал? – подумал с огорчением Витя. – Всё! Дальше вслух петь не буду. Степняк один едет на лошади? Один! Его песню кто-нибудь слышит? Нет! Значит и я буду петь так, чтобы никто не слышал!» – решил мальчик и всецело погрузился в себя. Вот так необдуманный смех лишил ребят возможности узнать дальнейшую судьбу воробышка и кузнечиков, и, вместе с этим, обидел их товарища, искренне рассказавшего о своём первом творческом опыте. Его невеликая обида была бы куда меньше, если бы знал, что Маша захлопала в ладоши от того, что он не скрывал своей жалости к кузнечикам, и таким образом хотела выразить своё одобрение. Но он, увы, этого не знал.
Глава 3
Дальнейшая дорога прошла без каких-либо происшествий, и поезд прибыл к месту назначения по расписанию ещё до наступления вечера. Да, впрочем, какой же в Карелии вечер? Такой же, как в Москве пасмурный день. Ну, может, чуть-чуть темнее. Выгрузились и пошли вслед за мамой Юлей на вокзал. К удивлению путешественников, их никто не встречал, хотя батюшка Николай предупредил маму Юлю в телефонном разговоре, что их обязательно встретят. Посмотрев по сторонам, и не увидев того, кого ожидала увидеть, мама Юля решительно направилась к выходу из здания вокзала. Она не очень расстраивалась, так как до самого монастыря, даже если идти пешком, минут двадцать не более. Неподъёмной поклажи не было. Все дети, слава Богу, живы-здоровы. Так о чём же грустить? Рюкзаки за спину, и вперёд! Дети, конечно, немного волновались перед первой встречей с живыми монахами, потому что, наслышанные о постоянных постах и молитвах, представляли себе монахов хмурыми, худыми и совершенно измождёнными от голода людьми, от которых и слова не дождёшься. Каково же было их удивление, когда перед ними как из ниоткуда вырос огромный дядька, одетый с головы до пят в чёрное одеяние, застёгнутое до самого горла и очень похожее на мамин халат, перетянутый пояском. От неожиданности все, включая и маму Юлю, остановились. Видя замешательство детей, монах рассмеялся, озарив всех своей белозубой улыбкой, и густым басом произнёс:
– Здравствуйте, братья и сестры! С благополучным прибытием! – дружелюбно сказал он.
Все путешественники, за исключением мамы Юли и Лизы, стали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, с кем здоровается этот огромный весельчак, но рядом никого не было. Они не знали, что все православные люди друг другу братья и сёстры по вере безотносительно возраста. В монастырской среде это правило действует неукоснительно, поэтому совершенно не выглядит странным случай, когда какой-нибудь малыш обращается к совсем старому человеку просто по имени. В миру такое обращение было бы воспринято как верх неуважения к старшим, но только не в монастыре. Поняв причину их замешательства, монах развеселился ещё больше:
– Зовут меня отец Пётр, – лучезарно улыбаясь сквозь густейшую, доходящую до груди бороду, сказал монах. – Знакомиться будем потом, а сейчас, строем и с песней за мной марш!
Дети совершенно оторопели. Они знали, что в монастыре свои порядки, но почему же мама Юля не предупредила, что они должны научиться ходить строем и петь какую-нибудь строевую песню? Очень им не хотелось, как говориться, ударить в грязь лицом. Увидев, что ребята замерли в недоумении, рассмеялись уже мама Юля и Лиза:
– Отец Пётр шутит! – пояснила мама Юля. – Пошли за ним! Не отставайте!
Возникшее недоумение и напряжение мгновенно прошли, и ребята гурьбой, обсуждая шутку отца Петра, направились за ним. Лазурный микроавтобус ожидал их недалеко от вокзала. Загрузились и поехали. Дорога заняла не более трёх минут. Машина заехала в большой двор двухэтажного каменного здания, расположенного на окраине города. Двор был огорожен со всех сторон глухим забором из профильного серебристо-белого железа и заканчивался на берегу широкой реки. Рядом с домом возвышался собор. Когда-то давно это было величественное и красивое здание, но сейчас его внешний вид портили облупившаяся штукатурка, кое-где выпавшие из стен кирпичи, наглухо заколоченные досками высокие стрельчатые окна и строительные леса вокруг большой центральной главки, которую восстанавливали строители. Дом, во двор которого заехала машина, как пояснила мама Юля, называется братским корпусом, потому что там живут монахи, и называется он братским по той самой причине, что все православные друг другу братья, а уж монахи тем более.
Не успели путешественники покинуть микроавтобус, как открылась дверь и вышел наместник монастыря игумен Николай. Представления ребят о монахах окончательно поколебались. Батюшка был ещё крупнее, чем отец Пётр. Вот тебе и худоба! Вот и слушай потом все эти сказки про худых как скелеты монахах.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте герои! – обратился к ним отец Николай, и благословил подошедших поздороваться маму Юлю и Лизу, и перекрестил всех остальных. Ребята дружным хором ответили настоятелю.
– Как добрались? – обратился батюшка к прибывшим.
– Хорошо! – так же хором ответили дети. Видя дружелюбного и приветливого отца наместника, ребята обступили его со всех сторон и стали, перебивая друг друга, что-то рассказывать батюшке. Даже Вася, который всю дорогу провёл, уткнувшись в планшетник. Понять, что они говорят, было невозможно, поэтому отец Николай поднял руку в знак тишины и обратился к ребятам:
– Давайте научимся уважать друг друга и разговаривать по одному. Договорились? – спросил он.
– Да! – хором ответили ребята, но тут же, перебивая друг друга, опять стали говорить все вместе.
Отец Николай, видя такое несогласие в коллективе, рассмеялся и обратился к маме Юле:
– Юля! Эдак мы друг друга никогда не услышим. Давай-ка веди ребят в домовой храм. Там будете жить. Матрасы и постельное бельё приготовили. Отдохните с полчасика и в трапезную, чайку с дороги попьём. Там и познакомимся, – закончил отец игумен и, повернувшись, зашёл в здание. За ним последовали и все остальные.
Домовой храм представлял из себя большую комнату, в восточной части которой находился небольшой отгороженный алтарь. По прямому назначению он давно не использовался, поэтому престола там не было, и называли эту комнату домовым храмом по привычке. Расположились и заправили постели довольно быстро. Недоумение у некоторых ребят вызвало отсутствие кроватей и лежащие на полу матрасы, но мама Юля пояснила, что монастырь – не место для мягких диванов и перин. Человек должен научиться сам себя ограничивать и понять ненужность множества вещей, которые окружают нас. Вещей, без которых, как нам кажется, мы не можем прожить и дня. Надо сказать, что, несмотря на весь авторитет мамы Юли, ей не очень-то и поверили, но времени на споры по этому вопросу не было, так как в трапезной их ожидал уже батюшка Николай, а опаздывать к назначенному времени в монастыре непозволительно ни для кого. Наведя в комнате относительный порядок, ребята последовали за мамой Юлей. Трапезная представляла из себя большую прямоугольную комнату, почти всю длину которой занимал длинный стол, устланный скатертью. На столе стояли столовые приборы, приготовленные для чаепития, плошки с сахаром, различное печенье, масло, сыр, фрукты и многое другое. Обилие и разнообразие пищи скорее обрадовало, нежели удивило ребят, ожидавших более скудного и ограниченного питания. По бокам стола с обеих сторон стояли длинные скамейки, на которые и сели дети, ожидая отца Николая. Батюшка вошёл в трапезную ровно в назначенный час. Все встали. Мама Юля по знаку отца игумена начала читать молитву к принятию пищи. Отец Николай благословил, и все уселись за стол. Дети сидели смирно, боясь притронуться к чему-нибудь и не зная, как себя вести. Мама Юля рассказывала о правилах поведения за столом, но из-за волнения они обо всём забыли. Отец Николай, видя растерянность ребят, попросил маму Юлю поухаживать за всеми, что она и сделала. Мало-помалу первое напряжение спало, и батюшка начал задавать ребятам вопросы, желая познакомиться с ними поближе. Все дети, за исключением, пожалуй, Васи, с охотой отвечали на его вопросы об учёбе, о деятельности их команды и о причине, по которой они приняли решение приехать в монастырь. Вася, отлучённый от компьютера, чувствовал себя очень неуютно, но, не желая оставаться в стороне, решил рассмешить батюшку и рассказал ему о песне, которую по дороге сюда в поезде спел ребятам Витя, надеясь, что он будет над ней смеяться так же, как и они, но отец Николай, выслушав рассказ, едва заметно улыбнулся, и пристально посмотрел на Витю, от чего тот, казалось, как-то даже съёжился. Воцарилось недолгое молчание, которое прервали неожиданные слова батюшки: