Переход через пропасть - Моисеев Сергей Валериевич 2 стр.

Уроки первого Майдана

Следующим для меня важным моментом были президентские выборы на Украине в 2004-м году. Тогда стало окончательно ясно, что это не просто выборы – это столкновение тектонических цивилизационных плит.

15 октября 2004 года Ющенко решил по приезде в Харьков в пиар-целях провести встречу с представителями русских общин. Гена Макаров (он тогда в Харькове возглавлял организацию «За культурно-языковое равноправие» и представлял еще с пяток других) залетел в редакцию и говорит: «Предлагают с Ющем подискутировать!»

Я отвечаю: «Наверняка подадут так, как им будет нужно». Но потом все же подумал: «Ну ладно, как говорится, позвали на поприще – иди на два».

Встреча была в харьковском аэропорту. В свите кандидата были не только нардепы Порошенко, Червоненко и брат Ющенко – Петр, но и огромное количество сопровождающих и охранников.

С нашей стороны, кроме меня с Макаровым, были представитель компартии Леонид Стрижко и общественник Александр Капелевич.

По ходу дискуссии, когда речь зашла о вере, мне удалось сказать слова, которые были на душе и которые я очень хотел высказать Ющенко в глаза: «Читая Евангелие, я обратил внимание на такую фразу: “Богу – Богово; кесарю – кесарево”. Иисус разделил сферы духовную и земную. Язык являет духовную сферу. И когда Кесарь начинает регламентировать духовную сферу, он вступает в единоборство с Богом». Я напомнил, что «мы все потомки Владимира Мономаха», что «это отец трех народов».

В зале повисла тишина. Первым тогда очнулся Порошенко, он не обладал столь тонкой организацией, и высокие материи его мало интересовали. Он грубо растолкал впавшего в задумчивость Ющенко, накинул на него пальто и практически как мешок выволок «украинского мессию» со словами: «Хватит дискуссий, нас там, на майдане, тысячи ждут!» На прощание Ющенко с каким-то обреченным видом подал мне руку. Это была рука безвольного человека, она оказалась какой-то рыхлой и неживой.

Спор с Ющенко, харьковский аэропорт, 15.10.2004 г.

Тогда я подумал: как хорошо, что я на своем месте, сижу в арендуемой нами подвальной комнатушке Дома Алчевских (ДК Милиции), но не на месте этого кандидата в президенты. Со мной, во всяком случае, так бесцеремонно никто не обращается. Вот она, изнанка театрального действа под названием «демократический процесс».

Все быстро покинули помещение, я же ощутил небывалый духовный подъем, радость от того, что не испугался сказать то, что был должен произнести. Я перекрестился со словами: «Дивны дела Твои, Господи!»

Ведь кто я такой? У меня попросту лежали на сердце слова, которые очень уж хотелось высказать Ющенко прямо в глаза, и это уже случилось. Мне было 33 года, как-то страшновато было, но накануне, по обыкновению открыв Библию, прочел из первой книги пророка Иеремии: «А я сказал: о, Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще молод.

Но Господь сказал мне: “Не говори “я молод”; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь”» (Иеримии 1: 6–8).

Известно, что слово, сказанное в Духе, разит до основания души. Это подмечено и Пушкиным. Царь Борис Годунов на вершине своего могущества, а юродивый ему говорит: «Нельзя молиться за царя Ирода!»

И с того момента мечется Годунов, не может больше обрести покоя, и преследуют его «мальчики кровавые» до самой смерти.

Мне впоследствии говорили, что и через несколько лет Ющенко вспоминал нашу встречу, не мог забыть слов, услышанных тогда.

Я же на собственном опыте убедился: сила не в деньгах и технологиях – сила в правде! И не так страшен тот, которого малюют.

На площади со стороны Университета под памятником Ленину бушевал оранжевый майдан, а «Партия регионов» на тот момент была страшно деморализована. Майданутые ходили колоннами по городу к городскому совету, выдвигали требования. Одним словом, вели себя уже как хозяева города.

Помню, как с Макаровым зашли в кабинет к одному из руководителей ПР Валерию Петросову, и он кричал нам, что у него пистолет именной и он будет отстреливаться. Настолько они боялись толпы на площади. Символом Ющенко тогда был красный восклицательный знак на подкове. В этом виделась зловещая, роковая кровавая полоса, которая перерубит «подкову украинского счастья».

Петросов кому-то позвонил и сказал мне, что сегодня вечером меня и Макарова ждут на областном ТВ.

Это был мой дебют! Кто б тогда мог подумать, что нашими оппонентами будут будущие «азовцы», в том числе и зам командира этого батальона Однороженко.

После эфира мы продолжили жаркие дебаты за кадром. Драки не случилось только потому, что нас тоже было немало. Впоследствии противники предлагали мне перейти на их сторону, обещая больше заплатить, чем регионалы, и были удивлены, узнав, что регионалы вообще мне не платят.

Мой дебют на ТВ был настолько ярким, что люди, встречая меня в городе, узнавали и говорили: «Спасибо, что вы есть, вы защитили нас своим словом! Доходчиво всем объяснили смысл нашей борьбы».

Но до реальной драки было еще далеко, в касках по городу еще никто не бегал, но поскольку тяжкие грехи уже тогда тяготели над «Партией регионов», то регионалы понимали, что «оранжевые» пришли по адресу и что народ восстал (подстрекаемый извне) против коррупционного беспредела и положения, которое сложилось на тот момент. Мы же вступились за ПР не потому, что мы их любили, и уважали, и считали своими лидерами, нет. Мы встали на их сторону вынужденно, понимая, что эти люди, во всяком случае, не заражены явной русофобией и активно не выкорчевывают русскую культуру.

Мы сказали Петросову: «Дайте нам на площади микрофон, дайте нам сцену, мы сами все сделаем».

Мы организовали «свободный микрофон» – создали точку кристаллизации. И стали вещать пустой площади.

Сначала было десять человек, двадцать, сто… через две недели уже стояли тысячи людей, десятки тысяч людей, гораздо больше, чем собрал оранжевый майдан в Харькове.

Первый антимайдан, декабрь 2004 г.

Вскоре появился и антимайдан, наш палаточный городок.

В противостоянии с оранжевыми мы соревновались в нестандартных творческих решениях, отрабатывали речовки и кричалки. На меня тогда обрушился поток идей плакатов-демотиваторов, мы едва успевали печатать их на плоттере в моем подвальчике и сразу выносили на площадь.

Оранжевые евромечтатели кричали: «Разом нас богато! Нас не подолаты!»

Мы отвечали: «Не треба вас долаты! Вас треба ликуваты!»

Многие наши плакаты до сих пор не потеряли своей актуальности.

Хитом сезона был плакатик, на котором «жовто-блакытный» казак вопрошает зрителя: «Ты бачиш сны державною мовою?»

Когда у нас на антимайдане все уже было более-менее налажено и к микрофону шла очередь из желающих выступить, мы могли позволить себе немного перевести дух, заходили погреться в ближайшее кафе. Однажды выходим из кафе, видим: к нашему небольшому митингу из пары-тройки сотен участников рвется около тысячи оранжевых. У них закончился большой сход и, накачанные тезисами ораторов, они рванули разобраться с нашим антимайданом. Выступавший дедуля с перепугу в микрофон сказал: «Наш президент Виктор Ющенко!» Чем лишь развеселил и подзадорил наших противников. Жидкая цепочка милиции не смогла остановить натиск, казалось, что сейчас начнется побоище. Я взял микрофон и, обращаясь к сжимающим вокруг нас кольцо оранжевым, отметил, что они зашли со стороны университета и, должно быть, люди образованные и способны мыслить. Стал рассказывать о творчестве Достоевского и о том, почему свое произведение о революционерах Достоевский назвал «Бесы». Говорил о духовной сущности всякой революционной смуты.

Они остановились, стали слушать, но сотники стали расталкивать адептов евроценностей и уводить назад в свой лагерь. Один активист прорвался на нашу сцену и сказал, что организует мое выступление на «оранжевом» митинге, а взамен выступит у нас. Я согласился, но сказал, что шансов на это нет, так как демократия для ваших вождей лишь вывеска.

Зашли на их митинг, подошли к трибуне, и активист обратился к Геннадию Кернесу, который вместе с Аваковым вел митинг, с просьбой дать мне слово. Я не слышал, что ответил Кернес, но, судя по опечаленному лицу активиста, догадался, что кроме отборной ругани в свой адрес он ничего не услышал.

В те дни я понял, что и слово может воевать! Мы тогда были молоды и все происходящее воспринимали как приключение. Пускали шапку по кругу, собирали деньги, скупали в магазинах всю голубую и синюю материю и резали на ленты.

Однажды в магазине продавцы, узнав, зачем синяя ткань, отдали ее бесплатно. И вот тогда регионалы подтянулись со всех сторон. Я помню момент, когда площадь заполнилась людьми и Кушнарев поднимается на сцену, помню наше рукопожатие и наше напутствие задать перцу оранжевым крысам.

И вот Кушнарев поднялся, и его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он преподал урок географии, в том числе исторической и политической: «И я хочу напомнить горячим головам под оранжевыми знаменами: от Харькова до Киева – 480 километров, а до границы с Россией – 40! Мы хотим жить в государстве, где каждый человек защищен. Защищены его права, его культура, его язык, его история, его традиция и его обычаи. Мы понимаем, что восток имеет серьёзнейшее отличие от Галичины, мы не навязываем Галичине наш образ жизни, но мы никогда не позволим Галичине учить нас, как нужно жить! Мы должны защитить, сохранить главный духовный стержень, который нас объединяет, – нашу веру. Мы не примем навязываемый нам образ жизни, мы не примем чужие символы, наш символ – Православие! Дорогие друзья, мы хотим спокойно жить, работать, созидать, творить, но над нашей страной, над нашим будущим нависла страшная оранжевая угроза. Поэтому ещё раз призываю всех быть непоколебимыми, стать в полный рост и отстоять наш выбор».

И закончил Евгений Петрович Кушнарев стихами:

И тогда у собравшихся возникло чувство, что люди смогут сбросить оковы, блеснул луч надежды на пути к освобождению, и они увидели путь исхода из духовно-культурного рабства. Поверили именно ему, ведь важно не только то, что сказано, а каким чувством горит человек, – сказанное слово лишь отблеск этого внутреннего горения.

Многие заметят мне, что Кушнарев не так однозначен и взял на щит эти тезисы, потому что он и политическая сила, которую он представлял, были загнаны в угол.

Да, действительно, Кушнарев был в двух версиях: первая версия Кушнарева – украинизатор, который до революционных событий участвовал в украинизации Харькова. И когда я работал журналистом на ТВ, А/ТВК хорошо помню его высказывание: «Я вывчив державну мову и не бачу в цьому ниякой проблемы». И я тогда подумал: дорогой товарищ, ты ж за это преференции особые получаешь, а зачем простой народ насиловать, народу какой смысл «вчиты державну мову»?

У нас на тот момент были идейные расхождения.

Но Кушнарев в 2004 году, как говорят, прозрел. Он ясно осознал, что харьковчане не галичане и между нами лежит цивилизационная пропасть. Он ясно осознал, что культура стала инструментом политической борьбы. Осознал, что знамя унитарности в стране, собранной из разных этнорегионов, – это путь, который привел к оранжевой чуме, а от оранжевой чумы приведет и к коричневой. И федерализация Украины – это единственная возможность сохранить территориальную целостность. Федерализация – это разделение ради единства! Ведь всякое разделение снимается синтезом на более высоком уровне.

Был момент, когда между народом и Кушнаревым, как представителем власти, исчез барьер, который еще недавно казался непреодолимым. Губернатор Харьковской области, а потом и председатель Харьковского областного совета был тогда доступен и стал прислушиваться к людям.

В 2004-м Харьков поднялся против «оранжевой чумы»

Помню заседание оргкомитета партии «Новая демократия» в ДК Харьковского тракторного завода ХТЗ в декабре 2004 года, инициатором создания которой был Евгений Петрович. Я уже тогда понимал, что партийная демократия – это, по сути, атавизм ХХ века, самый дорогой театр, и на этой идейной платформе американского разлива мы далеко не уедем. Но также понимал, что сразу людям это не объяснить, нужна постоянная большая просветительская работа, и это дело будущего!

А тогда был битком набитый зал и при этом никакой партийной заорганизованности. Мне тогда впервые довелось выступить на столь значимом собрании, и помню, что речь свою я закончил моими любимыми словами святого Иоанна Кронштадтского: «Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая – по старому образцу, крепкая своей верою во Христа Бога и Святую Троицу – и будет по завету князя Владимира, как единая Церковь. Перестали понимать русские люди, что такое Русь: она есть подножие престола Господня!»

Мог ли я подумать, что в Харькове будет собрана такая аудитория, которая морем аплодисментов воспримет эти слова? Не успел я сойти со сцены, как мне передали записку от Кушнарева, по сути которой я понял, что я уже партийный! На тот момент в партию актив набирался из пассионарных людей, которые зарекомендовали себя, в том числе в уличном противостоянии на площади.

Кушнарев, пожалуй, единственный из украинских политиков, который не опасался и не ревновал к чужой харизме. Остальные деятели, с которыми доводилось общаться, после нескольких подач обычно впадали в состояние глубокой каталепсии. Ведь у них обычно в голове крутилось одно действие, как у слепых кротов из «дюймовочки» – посчитаем. Дальше личной выгоды они не видели, а если ты не подводил товарища к тому, что он лично с этого будет иметь, к тебе и общественной организации интерес моментально терялся. Как говорят, жалует царь, да не жалует псарь. В окружении Кушнарева было много примазавшихся исполнительных конъюнктурщиков. Одна из них – это Виктория Лукашова, которая мерзнувших на антимайдане наших активистов называла не иначе как мокрыми курицами, а про меня на одном из совещаний на пожелания актива включить Моисеева в процессы партийного строительства ответила, что Моисеев – это «слишком прыткий молодой человек», и стала работать на отжим из процессов. Но, собственно, мы, молодые идеалисты, даже не задумывались над тем, что именно нам отломится с этой борьбы. Важно было выстоять и победить общего врага.

В декабре 2004-м я предлагал Евгению Петровичу сделать ХАРЬКОВ СТОЛИЦЕЙ РУССКО-УКРАИНСКОГО СОЮЗА, ведь это сразу кардинально могло изменить баланс сил. На повестке было вхождение в ЕЭП (Единое экономическое пространство). ВЕДЬ СДЕЛАЛИ ЕВРОАТЛАНТИСТЫ БРЮССЕЛЬ СТОЛИЦЕЙ НАТО!

Во время пресс-конференции Януковича я сел в зале рядом с Кушнаревым и передал ему письмо с предложением. Помню, как перед этим мы это же предложение выслали Жириновскому. Мне Евгений Петрович сказал, что был накануне в Москве и Жириновский искал встречи. Я отметил, что у Жириновского была веская причина, может он читал письмо от харьковских общественников, и вам было что с ним обсудить.