– А в Сером Городе у всех есть крылья?
– Крылья… да. У всех, кто родился там. У Стражей, Вестников и Хранителей. И у нефилимов. Хотя, говорят, что для последних это и противоестественно…
– Представляю, как там, наверное, уныло… среди этой серости и однообразия.
Найджел только пожал плечами.
– Не обижайся, – улыбнулась Мира.
– Я не умею обижаться.
– Ты очень хочешь вернуться, я знаю. Давай подумаем над тем как это сделать.
– Мы уже столько всего перепробовали, – вздохнул он.
– Никогда не сдавайся, так говорил мой папа. Ты должен понять в чем твое предназначение.
– Я не знаю.
– Ты никогда не рассказывал мне о том, как именно ты нарушил приказ. Может быть, в этом кроется загадка?
– Ты знаешь, кто такие Вестники? – ответил он вопросом на вопрос.
– Наверное, кто-то вроде почтальонов. Они… сообщают какие-то вести? – неуверенно улыбнулась Мира.
– Это сама смерть. Они приходят, чтобы известить душу смертного только об одном, что ее предназначение исполнено и ей пора переродиться.
– Ангелы Смерти, … – одними губами прошептала Мира. – Ты был таким?
– Да. Вы боитесь смерти, считаете ее злом и точкой. Однако все совершенно не так. Смерть – это не только конец, это еще и начало. Так было всегда и так осталось.
– Если в смерти нет ничего плохого, почему ты нарушил приказ?
– Потому что… так было нужно. Я думал, что поступаю правильно. У каждого человека есть свой Хранитель. Он бережет смертного от зла и тьмы, от погибели, сопровождает человека до того момента, пока тот не исполнит свое предназначение, помогает ему и все такое. Иногда бывает так, что путь труден и человек совершает ошибки, не слушая подсказок Хранителя, порой это приводит к тому, что Хранитель погибает, защищая своего смертного. Так было и в тот раз. Смертный остался без Хранителя. Этот ангел был моим другом, я знал его много времени, еще в Сером Городе, когда он был Стражем. И он очень боялся, что его смертный не исполнит своего предназначения до конца и будет вновь и вновь перерождаться с одним и тем же предназначением. Когда Хранитель погиб, я понял, что скоро придет и очередь его подопечного. И я… нарушил приказ, позволив ей жить… За это у меня отняли крылья.
наши дни
Подходя к поселку, где жили проводники со своими семьями и была небольшая гостиница для туристов, откуда на автобусе можно было добраться до ближайшей станции железной дороги, Мира прикоснулась пальцами к хрустальному медальону в виде капли, висевшему у нее на шее. «Я буду помнить вас, – беззвучно прошептала Мира, – но не перестану бороться!» Она знала, что через пару часов, выпив апельсинового сока, она сядет в автобус, который доставит ее на крохотный железнодорожный вокзал, откуда она доберется поездом до своего родного города, где ее ждет мама, любимый пес и работа… ее предназначение – спасать людей…
тремя месяцами ранее
Мира очнулась от холода. Не открывая глаз, она лежала в окружающей ее темноте и пыталась вспомнить, что с ней произошло. Постепенно в памяти воскресали события прошлых недель. Диагноз, звучащий как приговор и срочные поиски донора, слезы матери и сочувствующие взгляды коллег… а потом решительный голос Найджела, его согласие стать донором и операция. Теперь часть его тела есть в ней. Кто знает, спасет ли это ее жизнь? Врачи ничего не обещали, а нефилим ни в чем не сомневался.
Через несколько дней после операции, Миру перевели в обычную палату и разрешили навещать ее. Первым, кто пришел, был Найджел.
– Привет, – улыбнулся он. – Ты живая.
– Ага, – улыбнулась в ответ Мира. – Если бы не ты, то это было бы не надолго. Теперь у меня есть будущее.
– Это хорошо?
– Это просто здорово! – улыбнулась девушка.
– Я пришел, чтобы поблагодарить, – улыбнулся парень. – Спасибо тебе.
– За что? – удивилась Мира.
– Вчера я видел Вестника…
– Но ты все еще здесь.
– Прежде, чем отправиться домой, я хочу убедиться, что с тобой все в порядке и… чтобы ты проводила меня, … если хочешь.
– Да. Мне этого хочется.
Найджел наклонился и осторожно обнял девушку.
Мира поправлялась стремительно, удивляя этим и врачей и знакомых, но не Найджела. В день выписки из госпиталя, нефилим принес Мире потрясающей красоты хрустальную подвеску в виде капли.
– На память обо мне, – улыбнулся он, застегивая цепочку на ее шее.
– Спасибо.
– Это последняя слеза моего друга. Когда он умирал, то заплакал о той, которая осиротела без своего хранителя. Я подхватил эту слезу и сберег…
– О ком он плакал? – спросила Мира. – Кто была его смертной и кого ты спас тогда от смерти? Это ведь была я, да?
– Да, – потупив взгляд, ответил Найджел. – Я спас тебя и утратил крылья. Однако теперь я понимаю, что это было не случайно. Я должен был так поступить. Должен был спасти тебя и… стать твоим Хранителем. Меня призывают в Серый Город, чтобы там я обрел новые крылья, переродился и помогал тебе исполнять твое предназначение.
– Спасать людей. Это мое предназначение. Так?
Он только кивнул.
– Я знала. Всегда это знала. Мой папа умер совсем молодым, – вздохнула Мира, – ему было всего 38 лет. Погиб в аварии. Врачи… просто не стали бороться за него. И тогда я пообещала себе, что буду спасать людей, стану доктором и всегда буду там, где больше всего нужна. Буду бороться за каждого пациента.
– Ты очень добрая, но тебе следует помнить, что иногда нет смысла бороться, потому что время пришло.
– Я запомню. И буду беречь эту подвеску, на память о вас обоих, о моих Хранителях.
наши дни
Вскоре Мира и Найджел уехали вместе в отпуск в национальный парк Долина Смерти. Именно там, по словам Найджела, находился портал в Серый Город. Они проделали долгий путь, чтобы добраться до разлома в земле, а когда были уже совсем рядом, то разбили небольшой лагерь, чтобы Мира могла передохнуть.
– Мы больше не увидимся? – спросила девушка.
– Я буду постоянно за тобой приглядывать, а у тебя есть мой подарок, – уклончиво ответил Найджел. – К тому же ты всегда можешь позвать меня, попросить совета или помощи. Для того и существуют Хранители.
– Ясно… – Мира заметила, что собеседник смотрит куда-то в сторону. – Кто там? Я никого не вижу…
– Это за мной.
– Вестник?
– Да. Он напоминает, что время пришло, а я сижу здесь и болтаю с тобой…
– А какие они, Вестники?
– Обычно они выглядят как люди. Только с огромными черными крыльями. Отсюда легенды о Воронах и их символизм. Но иногда, вот как сейчас, Вестник может принять облик огромного черного пса. В противовес нефилимам, Вестники созданы из темноты и грохота подземных кузниц. Там для них выковывают доспехи. Каждый, кто становится Вестником, спускается туда, чтобы получить меч… не спрашивай для чего он… смертным не дано понять…
– А что будет, когда ты вернешься в Серый Город?
– Я узнаю твою судьбу, Мира. Мне раскроют, как именно я должен тебе помогать, во что вмешиваться, а во что нет. А потом я стану твоим Хранителем. И буду слышать каждую твою просьбу, каждое слово, обращенное ко мне или к Небесам. И буду знать как уберечь тебя от опасностей и ошибок… Солнце клонится к западу. Нам пора. До Дыры Дьявола совсем недалеко. Идем, Мира.
– Идем, Найджел.
И двое путников поспешили к разлому.
пятнадцать лет спустя
Потрясающий доктор! Вытащила с того света! Спасла близкого человека! Подарила вторую жизнь! … о Мирабель говорили с восторгом и придыханием, почти как о божестве, как о ком-то сверхъестественном, как о чуде. А она была самой обыкновенной женщиной-врачом, исполняющей свое предназначение. И каждый раз, когда солнечные лучи играли в гранях хрустальной подвески на ее шее, она вспоминала слова сероглазого нефилима: «…когда в мир приходит нефилим, все звуки замирают и в Сером Городе расцветает луч солнца. Так мир напоминает, что у каждого из нас свое предназначение…»
Безупречный кандидат
– Проходите, присаживайтесь, – безупречно накрашенная и причесанная менеджер по персоналу указала не менее безупречно наманикюренной ручкой с длинными кроваво-крассными ногтями посетителю на стул.
– Благодарю, – ошалев от окружающей безупречности едва слышно вымолвил тот.
– Итак, расскажите немного о себе, – попросила девица.
– Ну, … эээ, я вроде как в резюме все описал, – неуверенно пробормотал кандидат.
– И все же. Например, где работали, чем занимаетесь в свободное время, может быть, у Вас есть недостатки? Или наоборот – достоинства? Почему пришли в нашу фирму? Чем мы так привлекли Вас? – голос менеджера зачаровывал, а аромат духов соблазнял на откровенность.
– Так это, – начал мужчина, – грузчиком работал, да… на вокзале. Ну там сумки таскал, всякий багаж. Что скажут, куда скажут… Потом еще в магазине работал. Тоже… грузил чо куда велено. Ну а свободное время, да откуда оно? У меня дома баба мозг пилит и пилит… ну, а чо ей делать? Она четвертого уже рожает. Скучно, ясен пень. С работы придешь, устанешь как собака, а тут она, ну ясно чо… помоги да помоги. Ну так это… денег мало говорит, а я чо? Меня куда возьмут? По молодости судили так за глупость, а кто не дурил в 20 лет? Товарища в армию провожали, ну и это… выпили, понятное дело. А там то да се… не помню уже, говорят мол побил кого-то не того. Суд был, дали два года. Отсидел, ну вышел… И все только и ноют, мол меняться надо, меняться. Так мне оно и так неплохо вроде… ну, недостатки, а у кого их нет. Сейчас вся страна такая, а то что в пятницу пивка дернуть люблю, так кто же не любит? А к вам пришел потому что послали. С биржи, значит. Вот…
Менеджер неустанно кивала головой, соглашаясь с каждой репликой клиента, поддакивала и сочувственно вздыхала там. где это было уместно по ходу рассказа.
– Ну так чо? – закончил свое нехитрое повествование работяга. – Подхожу я вашей конторе или как и остальные наобещаете сейчас «золотых гор», а потом хвост подожмете и в кусты?
– Думаю, что подходите, Валерий Никанорович – уверенно ответила менеджер. – Нам как раз такие сотрудники и нужны. Работа у нас, правда, не из легких, сами понимаете… Но, думаю, с Вашим опытом, у Вас проблем не будет.
– А по деньгам как? – вдруг словно опомнился работяга. – Не обманете? А то были у меня такие, полгода вкалывал как папа Карло, а в итоге пшик, говорят мол денег нет, завтраками кормили. Пришлось милицией грозить, только тогда и отдали, да и то треть обещанного всего…
– Мы серьезная контора и своих клиентов не обманываем. Испытательных сроков у нас нет, сразу на полный рабочий день и на полный оклад принимаем сотрудников, – гордо ответила менеджер, изящно откинув с лица блондинистую прядку.
– Хорошо. Ну так чо? Когда оформляться-то?
– Можете прямо сейчас приступать, если Вы согласны на наши условия. Только договорчик подпишите, – с этими словами девица подтолкнула к мужчине объемную пачку листов, скрепленную зажимом для бумаг.
– Ох, ё*** твою налево, – выругался тот, – да тут читать зае******.
– А Вы просто подпишите на последней страничке и все. У нас без обмана, как обсудили, так и договор составлен! – елейно проворковала менеджер.
– Точно? – прищурился Валерка.
– Конечно, чёрт возьми! – не удержалась барышня.
– А ничего, что судимый, а то потом придираетесь…
– ы принимаем всех такими, какие они есть. Это Вам не шарашкина контора, – ответила девушка, надув карминово-красные губки. – Это закрытое акционерное общество «Атличный Дом», сокращенно АД.
– Ну, была не была, – и мужчина уже замахнулся, чтобы подписать бумаги, как вдруг яркий свет ударил ему в глаза. Через мгновение он увидел склонившегося над ним доктора в маске и шапочке. Потом кто-то, наверное, медсестра назвал цифры пульса и давления.
«Жить будет! – раздался приговор врача. – Банальный сердечный приступ. Нельзя в таком возрасте так пить!»
Спустя неделю Валерку выписали из больницы, строго-настрого запретив пить и он вернулся домой, к беременной жене Таньке и троим несносным отпрыскам. К поискам лучшей работы и нищенскому прозябанию.
– Валера, тебе нужно меняться! Бросить пить, доктор же запретил, – канючила по вечерам жена.
– Валерий Никанорович, Вы отличный сотрудник, но нужно как-то меняться… повежливее быть с продавцами, что ли, – делал очередное замечание хозяин магазина, где Валерик калымил по выходным грузчиком.
– Валера, сынок, надо меняться, ты же неплохой парень, – пилила мать в каждый приезд.
Валерка слушал, вздыхал, вспоминая менеджера из фирмы ЗАО «Атличный Дом» и то, как там принимают всех такими, какие они есть, несмотря ни на судимость, ни на любовь к крепким напиткам, а однажды, не выдержав, написал жене записку, что нашел работу и уходит работать в ЗАО «АД» да и повесился в ванной на поясе от ее халата, пока Танька лежала на сохранении в районной больнице.
«Белая горячка, – вздохнул санитар, забиравший тело, – она никого еще до добра не доводила.
Жена и Муж
Слезинки одна за другой сбегали по женским щекам и, падая на пол, разбивались вдребезги. Утерев слезы ладошкой, женщина тихонько вышла на крыльцо. Присела на и принялась расчесывать волосы гребешком. Причесываясь, она напевала старую колыбельную, услышанную когда-то еще от матери. Мысли ее уносились прочь, туда, где все было безоблачно и беззаботно.
***
– Юня! Юня! Бежим скорее к речке, купаться! – звали подружки. И она, 6-летняя девочка, подобрав подол сарафана, вприпрыжку торопилась за старшими.
Летом на речке благодать. Можно купаться и нырять. Бывало, нырнешь, а за ноги-то кто-то как схватит, девчонки визжат, а дядька-водяной только усмехается, мол нечего нырять – малы еще.
На Иванов день около речки полно народу: венки пускают по воде, девушки с распущенными косами поют и не понятно, кто тут соседка с хутора, а кто русалка. Хороводы все вместе водят, смеются. Юня любила праздники.
И Иванов день и Дождинки, когда на поля выходили все нарядные, с лентами в волосах и наряжали последний сноп в сарафан и кокошник. И Покров, когда заканчивались летние хороводы, да начинались зимние посиделки. Девки обычно собирались в хате у самой старой хозяйки на селе, каждая приносила с собой прялку или вязание какое. Сидели затемно, кто прял, кто вязал, а кто кружева плел. Пели песни, да рассказывали истории. Молодые прислушивались к старикам, учились у них жизни. Так и встречали Карачун, а там недалеко уж и Каляда, с ее песнями-плясками и Святочная неделя с гаданиями. Бывало соберутся девушки и ну ворожить, кому какой жених повстречается. Кто сапожок за ворота бросит, кто воск льет, а самые смелые, так и у зеркал правду спрашивали.
Юня тоже гадала… когда стала постарше и начала волосы в косу заплетать, да ходить лебедушкой. Многие на нее заглядывались, да никто ее сердечко не трогал. Все гадала, да ждала гостя заморского, сына купеческого. Мол увезет он ее в свой дворец, а там… а там… что именно Юня и сама не ведала, но непременно, что-то такое, что соседям-селянам и не снилось. Так ждала год за годом, каждый раз спрашивая на Кудесы у домового, когда же жених-то приедет?! Только раз домовой ей сон послал. Страшный сон. в котором басурманин ее плачущую вел куда-то. Лицо у него не разглядеть было, но уж больно жуткое, как Юне показалось тогда. Больше она домового и не спрашивала. Жила себе, как жилось, ходила по прежнему лебедушкой, да глаза опускала.
***
В тот год, перед Овсенем малым стукнуло Юне ровно 20 годков. На гулянье в честь праздника заприметил ее заезжий родич соседей, да и полюбилась она ему. Прямо с праздника он к батьке и пошел.
– Или дочь свою в жены мне отдай, или голову руби! – говорит. – Не могу без нее не жить, не спать! Свет белый не мил!
– Свет-то, можить и не мил, – молвил батька, – да есть ли у тебя сваты? Ежели найдутся такие так на Комоедицы милости просим!
Не стал тянуть заезжий со сватами. Как было велено, так и заслал сватов. Сговорились быстро. А чего и не сговориться-то было – жених завидный, богатый. За невестой приданое немалое тоже. Все честь по чести. На Ярилу Вешнего сыграли свадьбу. Шумную да многолюдную.