– Как? Почему полгода?
– Ну-у, есть некоторые причины…
Алексей удивлённо поднял бровь.
– А ты полна секретов!
Они дружно засмеялись. Алексей снова налил сока, они сделали ещё по нескольку глотков, и Бионика сказала:
– Хорошо! Раз ты не хочешь космос, тогда пусть будет небо!
– Пусть будет небо! Замечательно! Будем парить среди облаков и наслаждаться головокружительными высотами! Да будет небо!
С этими словами, он прикоснулся к красному кружку, и над столом повисла полупрозрачная табличка с вариантами обстановки. Алексей выбрал одну из команд, и в тот же момент всё вокруг изменилось. Столик парил в воздухе. Вокруг проплывали кучевые облака, озарённые солнечным светом. Где-то далеко внизу виднелись стаи птиц, голоса которых только изредка доносились до ушей. А ещё ниже виднелась земля: бесконечные леса, поляны, озёра, отбрасывающие солнечные блики, крохотные деревенские домики… А где-то у самого горизонта искрился ярко-голубой океан. Лёгкий ветерок едва-едва прикасался к волосам изумлённой девушки, обдавая мягкой прохладой и утренней свежестью.
– Невероятно… – только и смогла выдавить Бионика. Она сидела, поражённая этим видом, и даже не верилось в то, что на самом деле всё это только лишь искусно сделанное живое изображение.
Бионика подумала, что никогда не забудет этот обед! Равно как никогда не забудет того человека, который подарил ей этот обед. Алексей – он заполнил почти весь мозг девушки, покорил, подчинил!.. И Бионика чувствовала, что может сделать абсолютно всё, что бы он ни попросил. Она была уверена, что этот молодой человек никогда не позволит себе какую-нибудь подлость. Он никогда не придаст, никогда не сделает зла. Он совершенен! И плюс ко всему, заключила девушка, он пилот! А как же ей хотелось стать настоящим пилотом!
Может, такое доверие к первому встречному было опрометчиво с её стороны, но она об этом не думала.
Она сидела и совершенно забыла про еду. Мозг был переполнен информацией, впечатлениями, и она даже перестала переживать за то, что сбежала из своего санатория, и что где-то там Геннадий – её создатель – может уже сейчас поставил на уши весь город и разыскивает пропажу.
Алексей предложил, наконец, начать трапезу. И девушка, сияя ослепительной улыбкой, сняла блестящую крышку со своего блюда…
4. Неприятные новости
Геннадий Юрьевич, проверив работы в лабораториях, и удостоверившись в том, что там всё идёт своим чередом, отправился в центр научных открытий, что располагался в особом крыле здания института, куда вход был разрешён только имеющим специальный допуск сотрудникам.
Он зашёл к руководителю проекта «Поиск жизни» Дмитрию Денисовичу Данову, которого студенты за глаза величали «профессор 3D». Этот пухленький старичок давно уже перестал вести лекции, с головой окунувшись в исследовательскую деятельность. А сейчас был как раз такой момент, когда работы было невпроворот. И всё из-за сообщения, поступившего со спутника Юпитера, где была найдена неизвестная форма жизни. Но учёные до сих пор не смогли не то чтобы классифицировать эту «жизнь», они не могли даже со стопроцентной уверенностью сказать, есть ли там действительно что-то, или это и вправду только сбой в работе поисковых систем.
Разговор учёных был долгим. Они спорили, доказывая каждый свою точку зрения.
Дмитрий Денисович провёл сотни анализов поступившего сообщения; всё вроде бы указывало на то, что что-то всё-таки живое нашли на Европе, но дальнейшие анализы говорили о том, что этот процент жизни, всего лишь результат неправильной работы беспилотника. Геннадий Юрьевич развивал свою теорию, но когда разговор заходил о доказательствах, то профессор Левандовский только стучал кулаком по столу и произносил свою коронную фразу, которую все уже знали наизусть: «Я чувствую». Естественно, в «чувства» профессора никто просто так верить не хотел, и поэтому Геннадий Юрьевич настаивал на скорейшем осуществлении пилотируемого полёта к Европе. «…Тем более что Миркос даёт половину денег! – громко заявлял профессор Левандовский. – Роскосмос ворочает такими капиталами, что просто стыдно будет, если мы не полетим к Европе! Только представьте! Американцы летят туда одни и пожинают все лавры!». Дмитрий Денисович парировал: «Дело не в деньгах, а в потере времени. До Европы не так уж и близко лететь», на что Геннадий Юрьевич отвечал, что подобные полёты уже совершались не раз, и повод для тех полётов не был настолько серьёзным, как в данный момент.
В конце концов, Геннадий Юрьевич попросил ещё раз показать ему сообщение, состоявшее из текстового файла и размытой картинки чего-то неопределённого. Снимок был сделан на дне подлёдного океана Европы, глубина во время фотографирования составляла примерно сто двадцать три километра.
Профессор Левандовский вертел в руках пресловутое фото и пытался заметить хоть что-то. Но что он мог заметить своим глазом, если даже специализированные компьютерные программы не смогли определить то, что там было изображено. Обыкновенный размытый рисунок (к тому же ещё и нечёткий) напоминал скорее сюрреалистические абстрактные картины Кандинского или Ротковича, которые были в моде в двадцать первом веке.
В очередной раз ничего не добившись, Геннадий Юрьевич бросил на стол снимок и сказал:
– Денисыч! Но я всё равно добьюсь этой экспедиции! Пусть меня считают сумасшедшим, но полёту быть! Тем более что Джон Паркер уже выбил деньги из Миркоса. А мы чем хуже?!
– Мы хуже? Никто не говорит, что мы хуже, Ген! Просто попробуй убеди этих набобов из Роскосмоса! Они сидят на горах денег и боятся потратить копейку. А ты говоришь о довольно-таки кругленькой сумме.
– Да какая ж это кругленькая сумма!
– Ну-у! Скажешь тоже! Для них что угодно может быть кругленькой суммой.
Геннадий Юрьевич махнул рукой, не желая больше разговаривать на эту тему. Он собрался завтра же лететь в главный офис Роскосмоса и оббивать пороги всех тех, кто занимается финансированием и рентабельностью космических полётов.
Когда Геннадий Юрьевич уже попрощался с «профессором 3D» и подошёл к двери, Дмитрий Денисович вдруг окликнул его:
– Кстати, Гена. А как там поживает дело всей твоей жизни?
– Ты о чём?
– О Бионике.
– А! – с досадой махнул рукой профессор Левандовский. – Она двоечница!
– Что так? – улыбнулся Данов.
– Не хочет учиться! Год! Уже год прошёл после того, как я загрузил в неё всю информацию, а она топчется на одном месте и не хочет познавать мир.
– Постой. Может, ты что-то упустил?
– Что?! Что я упустил?
– Может, ей не хватает чего-нибудь?
– Чего?! Ума ей не хватает, вот что!
Данов засмеялся:
– Ты слишком строг с ней.
– Я строг?! Я?! Да я даю ей полную свободу действий! Она может ходить, куда хочет, делать, что хочет… Что угодно! А она… – и тут профессор скривил рот и прогнусавил: – «Я проснулась, потому что…» Тьфу!
Он с досады попытался взять за козырёк свою бейсболку и бросить её на пол, но нащупал около лба пустое пространство.
– Ах ты, чёрт! Ещё и бейсболку где-то посеял!
Дмитрий Денисович снова не удержался от смеха.
– Не расстраивайся, Ген! Всё образуется. Дай ей какую-нибудь встряску. Ей нужен толчок! Её мозг до сих пор живёт в инкубаторе. А ей нужно пространство! Целый мир! Мне кажется, что, если ты выведешь её в люди, так сказать, то дела сдвинутся с мёртвой точки. Ведь ты даже не знаешь, на что способна эта девочка. Какие у неё таланты! Может, она станет супер гением! Может, с её помощью человечество выйдет на новую ступень развития! А ты держишь её взаперти.
– Что значит, взаперти? Она гуляет, плавает…
– Это всё не то, Ген. Ей нужен мир. Толчок!
– Пинок под зад ей нужен…
– Не унывай ты так, – улыбнулся Данов и похлопал друга по плечу. – Время – лучший друг искусственного интеллекта! Со временем она всех нас обставит, и уже мы будем ходить к Бионике Геннадьевне Левандовской за советом.
– Всё шутишь, да? Шутишь! Ещё со студенчества твои шуточки у меня вот где! – Геннадий Юрьевич провёл ребром ладони по своей шее.
Данов покачал головой и сказал:
– Ладно, иди. Папаша! У меня дел целая гора.
– А у меня две горы. Одна называется Роскосмос, а вторая – Бионика!
Данов в очередной раз рассмеялся, а Геннадий Юрьевич, наконец, покинул кабинет старого друга, с которым ещё в юности учился в одной группе института.
Профессор снова вернулся к себе в кабинет. Проблем навалилось целая куча, и подумать было о чём. Геннадий Юрьевич хотел остаться один, чтобы сосредоточится и принять нужные решения. С одной стороны нужно было наседать на Роскосмос, потому что профессор не хотел отступать от своего замысла о пилотируемом полёте на Европу. С другой стороны – Бионика, которая его не слушается. Старый друг, Дима Данов, посоветовал выпустить её в мир, «нужна встряска», сказал он, и, может быть, был прав! Определение «искусственный интеллект», конечно, не слишком-то подходило к Бионике – её мозг был бионическим, выращенным в инкубаторе, практически ничем не отличающимся от настоящего, человеческого. Как раз этого и добивался профессор Левандовский; он хотел, чтобы его создание не было обычным роботом или киборгом – он хотел создать человека нового поколения… Как будто бы, у него получилось, но Бионика в последнее время стала всё больше его расстраивать, не желая воспринимать окружающий мир и делать соответствующие выводы.
Геннадий Юрьевич сидел на том же диване, на котором сидел Джон Паркер. Недопитый стакан мохито до сих пор стоял на столике, а профессор тупо уставился на него невидящим взглядом. Он полностью погрузился в свои мысли, и, казалось, ничто не сможет вывести его из этого состояния.
Но, не прошло и двадцати минут, как профессор вышел из мира дум. Он принял решение: вечером он вернётся в санаторий, переночует там, потом, утром, проведёт диагностические процедуры Бионики, и посадит её в свой аэрокар. Они полетят смотреть мир. Геннадий Юрьевич мысленно согласился с советом Дмитрия Данова – Бионике нужна встряска! И может быть тогда её мозг начнёт работать в полную силу.
Это решено. Весь завтрашний день он посвятит Бионике. За одно и выходной себе сделает! Хотя как раз в эти дни выходной делать бы и нежелательно. Но, что поделаешь! На что не пойдёшь ради любимой дочери! Профессор улыбнулся при этой мысли. Хотя, почему бы и не представить широкой общественности Бионику, как настоящую дочь? Скажем, как какую-нибудь внебрачную!.. Об этой девушке знали только некоторые – самые близкие друзья, которым можно доверять, ведь Геннадий Юрьевич не хотел, чтобы его тайна была раскрыта.
Друзья этого решения, конечно, не понимали; они сто раз спрашивали Левандовского, почему он не хочет, чтобы о Бионике узнал весь мир. Но Геннадий Юрьевич был своеобразным человеком, и, если вобьёт что-то себе в голову, то это уже окончательно. Он не хотел, чтобы о ней знали, и всё!
Итак, завтра – Бионика, а послезавтра – Роскосмос.
Геннадий Юрьевич задумал всё-таки полететь туда, не откладывая.
Он рывком встал с дивана, чтобы связаться с главным офисом концерна. Ему ответил главный секретарь. Профессор записался на послезавтра, на двенадцать часов пополудни.
Ещё немного посидев и поразмыслив о том, о сём, Геннадий Юрьевич решил, что на сегодня хватит – его рабочий день закончен… Хотя, конечно, было ещё много дел, но профессор решил вернуться к Бионике, которую так быстро покинул сегодня утром. Сейчас профессору почему-то стало жалко эту бедную девушку: он кричал на неё, ругал, а потом и вовсе оставил одну! Да, нужно лететь к ней, чтобы хоть как-то скрасить её одинокое существование.
Геннадий Юрьевич покинул кабинет и пошёл на парковку.
Аэрокар стоял, блестя на солнце – вымытый, обеззараженный, продезинфицированный!.. Геннадий Юрьевич терпеть не мог грязь. Его чистоплотность порой доходила до абсурда! Болезненная мания чистоты веселила окружающих, но никто не смел при Левандовском даже заикнуться об этом. Профессор был «большим человеком», светилом в мире науки; его разработки использовались не только на Земле, но и в космосе; и поэтому, он имел довольно-таки большой вес в обществе. Попробуй тут посмейся в открытую! Сразу вылетишь с работы, и не просто вылетишь, а ещё и с отвратительной характеристикой, из-за которой тебя больше никогда, никуда не примут. Профессор, конечно, знал, что над ним посмеиваются, но ему было глубоко наплевать: «Пусть смеются, но только, чтобы я этого не слышал!», думал профессор и продолжал мыть руки сотый раз за день.
Пилот дремал в аэрокаре. Геннадий Юрьевич громко хлопнул в ладоши, от чего бедный пилот подскочил на своём кресле и стал усиленно протирать глаза.
– А этот всё спит! – говорил профессор, садясь в кресло. – Нет, чтобы заняться чем-нибудь полезным!
– Да вроде бы всё уже сделано: бригада уборщиков вымыла тут всё, механика работает исправно, электроника тоже, что мне де…
– Поговори мне ещё! – перебил его Геннадий Юрьевич. – Будешь много разговаривать – найду другого пилота. Немого!
– Да, что же я такого сказал?
– Так! Полетели, всё! Некогда мне.
– Куда?
– В санаторий.
Пилот молча кивнул, и через несколько секунд аэрокар уже был в воздухе.
Аэроплоса была свободной, поэтому полёт занял всего двадцать минут. Институт, где работал профессор Левандовский, находился недалеко от Симферополя в Крыму, а санаторий был расположен на побережье Чёрного моря.
Когда аппарат приземлился, профессор выпрыгнул из салона и бодрым шагом направился к главному входу в здание. На пороге его уже встречал администратор, которого Геннадий Юрьевич любил называть дворецким. Это был робот, с виду ничем не отличающийся от человека. В его обязанности входило решать все организационные вопросы санатория и руководить обслуживающим персоналом, который сплошь состоял из таких же «очеловеченных» роботов, как и сам дворецкий.
– И снова здравствуйте! – поприветствовал Леонардо (так звали администратора).
– Привет… – буркнул профессор и сделал несколько шагов по холлу. Но вдруг резко обернулся и спросил: – Бионика у себя?
Брови Леонардо поползли вверх:
– Но, сэр! Как она может быть у себя, если её нет в санатории?
– Чт… Что? Что значит нет? А-а понял! – Профессор похлопал себя по лбу. – Она пошла на море.
– Нет.
– В лес?
– Нет.
– В… поле?..
– Нет, сэр. Вы, должно быть, запамятовали, что взяли её с собой в полёт.
– В какой полёт?
– Сэр, она ведь полетела с вами. В вашем аэрокаре. – Дворецкий утвердительно кивнул.
Геннадий Юрьевич стоял, как вкопанный. Он не мог ничего понять. Как Бионика могла полететь в аэрокаре?..
– Ты что, с ума сошёл, Лео?! Ты перегрелся? Тебе нужно заменить микросхемы или мозговой процессор?
– Нет. Со мной всё хорошо, сэр. Мои процессы, как физиологические, так и мозговые, находятся в полном порядке.
– Так, почему же ты несёшь всякую хрень?!
– Какую именно хрень я несу, сэр?
– Ты сказал, что Бионика отправилась со мной в моём аэрокаре!
– Да. Я это сказал, сэр.
– И, по-твоему, это не бред?!
– Нет, сэр.
Геннадий Юрьевич развёл руками. Что же за напасть-то такая в последнее время с этими роботами! Один несёт околесицу, другая не слушается…
– Так, Лео. Скажи мне, где Бионика? Она ушла гулять?
– Она полетела с вами, сэр.
– Да чёрт тебя подери! Лео!
– Да, сэр, – невозмутимо произнёс дворецкий, ещё выше поднимая подбородок.
– Во-первых, перестань кривляться! – сказал профессор, видя как администратор старается копировать манеры дворецких, что жили в восемнадцатом-девятнадцатом веках. – Во-вторых… ГДЕ БИОНИКА, черти бы тебя разодрали, чёртов ты дворецкий?!!
– Я-а-а… не знаю, как вам сказать… сэ-эр.
– Ты что, завис?
– Нет, сэр.
– Так, говори.
Леонардо посмотрел по сторонам, скривил недовольную мину и членораздельно произнёс: