Д. Пучков: И отрубить ее невозможно.
К. Жуков: Да, она мешает ужасно, отрубить ее почти нереально и выдрать из щита невозможно, потому что, повторяю, она как острога сделана. Если пилум попадет в тело, то пиши пропало – сразу в больницу нужно ехать, а это не всегда возможно, тем более во время войны в Галлии. Были и просто дротики в виде копья. Они, конечно, не такие тяжелые, как в поздней империи, но все равно очень серьезное оружие, так просто его не кинуть. Поэтому его бросали, видимо, с небольшого расстояния – метров с десяти, то есть почти в упор: две передние шеренги метнут – и всё, остальные просто не смогут. И если метали удачно, то враги разбегались, и больше уже кидать не нужно было, а если неудачно, то с задних рядов могли передать дополнительные пилумы, потому что легион строился на довольно большую глубину. Это, конечно, предположения, однако так, как это в фильме показано, быть не могло. Во-первых, никаких свистков у центурионов не было. Во-вторых, если бы во время рукопашной схватки на мечах и щитах кто-то меня попытался схватить за пояс сзади, я бы, скорее всего, отреагировал агрессивно: это очень сильно мешает.
Д. Пучков: Еще бы!
К. Жуков: И это перестроение, которое показано в фильме: во время драки центурион свистит, передний человек отходит назад, задний встает на его место, а передний между шеренгами ловко пробирается назад.
Д. Пучков: Отдышаться.
К. Жуков: Такое можно только в кино придумать! Во время драки их сменить было невозможно, что бы ты ни делал. А при таких проходах между шеренгами получился бы настолько разреженный строй, что у римлян не было бы никаких шансов удержаться при лобовом контакте с толпой противника. Они вряд ли ходили, как греческая фаланга, просто навалившись друг на друга, перекрывшись щитами, но все-таки это было гораздо более плотное построение. И это «караколе», то есть «улитку», когда задний сменяет переднего, они, конечно, делали, но, видимо, в промежутке между боевыми столкновениями. К сожалению, кинематограф, да и вообще любое художественное произведение не обходятся без того, чтобы не показать страшную резню лоб в лоб во время столкновений каких-то античных или средневековых масс – на самом деле такого, как правило, не происходило. Обычно один из строев проигрывал фактически до того, как входил в боевой контакт. Тем более римляне «помогали» противнику настроиться на нужный лад дружными залпами дротиков: если у вас есть какие-то иллюзии, то получите 500 кг железа с шеренги.
Д. Пучков: То есть задача была, если я правильно понимаю, засадить наступающей стороне сотню этих самых дротиков…
К. Жуков: Залпом.
Д. Пучков: Да, кто не спрятался – я не виноват. А тем, кто подходит, тяжело будет, если у них такого же оружия нет (а по всей видимости, и не было) – они не могут ответить тем же…
К. Жуков: Да, тут самое главное, что у галлов тоже имелось метательное оружие. Но поскольку у них было родоплеменное общество, они себе не могли позволить содержать пять тысяч здоровых мужиков в одной казарме и годами тренировать их в одном и том же порядке по одним и тем же командам. Поэтому так слаженно ответить они не могли. Как это ни странно, но чтобы пять тысяч человек ходили строем, нужно ходить строем. Это очень непросто.
Д. Пучков: А вот центурион (кто не знает, это по-русски «сотник») как команды отдавал, если свистка не было?
К. Жуков: Ртом!
Д. Пучков: Орал?
К. Жуков: Орал как резаный. И видимо (это опять же предположение), все находившиеся поблизости командиры, опционы, транслировали его команду. Он гаркнул «налево!» – и все орут: «налево!», «налево!», «налево!». И тогда войско поворачивает налево.
Д. Пучков: А вот вопрос про смену рядов – есть же известная поговорка «дело дошло до триариев» (триарии – это те, кто стоял в третьей шеренге). Я так понимаю, они вообще никогда ничем не занимались. Это ветераны, «дедушки» римских вооруженных сил.
К. Жуков: Не совсем. «Дедушки» стояли во второй шеренге, а это дембеля. В поговорке речь идет о древнем манипулярном построении легиона, когда, по сути дела, античная фаланга была расчленена на манипулы, то есть небольшие подразделения, которые сохраняли линию, но с некими промежутками между строями, чтобы не нужно было выдерживать равнение во всей гигантской шеренге (иногда это было вообще невозможно). Это повышало мобильность и управляемость легиона. Но при этом римляне все равно действовали линией. Первая линия – это были новобранцы, вторая – ветераны, третья – дембеля-триарии. И если дошло до того, что в дело вынужден вступать третий ряд манипул, значит, положение сложилось очень серьезное. Во времена Цезаря уже так не воевали, тогда «рулили» большие батальоны, то есть когорты.
Д. Пучков: Танковые клинья.
К. Жуков: Да, и ковровые пилумометания. Строились большими когортами по 500 человек, и этими массивными коробками оперировали, не выдерживая линии: им это было не надо, потому что 500 человек в одной коробке сами по себе представляют серьезную силу. Когорты могли решать тактические задачи самостоятельно как на поле боя, так и на театре военных действий. Ни для кого не секрет, что когорты периодически действовали самостоятельно, не в составе легиона.
Д. Пучков: Парни немедленно зададут вопрос: с какой литературой можно ознакомиться, где это описано?
К. Жуков: Ну, литературы по этому вопросу очень много. Я даже в какой-то момент перестал следить. К слову, когда опубликовали в интернете археологические следы всех римских лагерей, найденных на территории Англии и Шотландии, я аж вспотел: их там просто сотни! То есть легион или когорта останавливались во время похода, окапывались, разбивали лагерь и оставляли все это для следующих поколений. Таким образом дорога обрастала…
Д. Пучков: Укрепрайон.
К. Жуков: …укрепблокпостами, и они постоянно ими пользовались. Вернемся к битве при Алезии. Самое главное у легионера – это щит. Те щиты, которые показаны в первой серии «Рима», ничего общего с реальностью вообще не имеют, потому что они прямоугольные – это классические скутумы Имперской эпохи, а мы говорим о республике – тогда щиты были вытянуто-овальные и заметно больше по размерам. Классический пример хорошо сохранившегося щита – это щит республиканского периода, найденный в Фаюмском оазисе.
Д. Пучков: В Египте?
К. Жуков: Так точно. Высотой 1 метр 28 сантиметров, порядка 65 сантиметров в ширину, овальный. То есть это не прямоугольник со скошенными уголками, а именно высокий овал. Сделан он из липовых дощечек толщиной примерно 2 миллиметра, уложенных, как паркет, на клею. Таким образом набиралась хитрая античная фанера, выгнутая примерно в треть дуги круга. Но подобных щитов в фильме не показано, вместо этого нам демонстрируют прямоугольные поздние скутумы, причем на них вместо росписи, которая наносилась краской, прибиты какие-то фигуры в виде молний Юпитера.
Д. Пучков: Ну, это красиво.
К. Жуков: А зачем они прибиты – что, нарисовать нельзя было?
Д. Пучков: Дорого.
К. Жуков: Нарисовать дорого?
Д. Пучков: Прибивать.
К. Жуков: Прибивать-то дороже. Почему нельзя было нарисовать – непонятно. Шлемы в целом похожи на правду, для фильма, по крайней мере, сойдет. Когда один из главных героев Люций Ворен грозно осматривает поле боя перед тем, как дунуть в свисток…
Д. Пучков: Как это было принято у римлян, да?
К. Жуков: Да-да-да. У него нащечники застегнуты. Кто не знает: римский шлем похож на полукруглую каску, к которой приделаны нащечники. Они, во-первых, закрывают, как это ни странно, щеки, а во-вторых, удерживают шлем на башке. Под ними находится завязка или застежка, которая не дает шлему упасть. Так вот, эти застежки у всех болтаются на два пальца от подбородка.
Д. Пучков: Как у американских солдат.
К. Жуков: Даже непонятно, как у артистов на голове это сооружение вообще держится! Говорят, одним из отличительных признаков служившего легионера была мозоль под подбородком от ремешка. Вот при таком подвесе шлема мозоль на подбородке образоваться никак не сможет. Причем у них у всех шлемы не по размеру, выглядит ужасно для понимающего человека.
Д. Пучков: Недоглядели.
К. Жуков: Недоглядели, да. По поводу доспехов: легионеры облачены в безрукавные кольчуги – это правильно, но у кольчуг зачем-то – не знаю, что неймется художникам по костюмам – какие-то чешуйчатые лямки приделаны. Зачем? Они функции никакой не несут. Такого не было. Нормальную кольчугу испортили этими чешуйчатыми лямками. Ну и конечно, от чего я сразу взвыл – легионерские платки повязаны поверх доспеха наподобие пионерского галстука.
Д. Пучков: Должны быть под?
К. Жуков: Должны быть только под ним. Римляне, несмотря на всю свою продвинутость, почему-то не доперли делать стоячий воротник у поддоспешной одежды, поэтому они повязывали платок строго под кольчугу, чтобы она не натирала шею. Иначе через час она из доспеха превратится в пыточный инструмент, потому что снесет всю шею до мяса. Это недопустимо.
Ну и конечно, тут мы знакомимся с двумя главными действующими лицами – Люцием Вореном и Титом Пулло. Люций Ворен – это центурион, причем, как я понял, центурион-примипил, то есть командир первой сдвоенной когорты.
Д. Пучков: Нет, он сначала «второе копье» – его так называли.
К. Жуков: По-моему, он был «первое копье» сразу, нет?
Д. Пучков: Нет. Потом повысили.
К. Жуков: Второе? Ну, тогда, значит, получается второй по старшинству из центурионов. Центурионы в римской армии строились по нумерации: старший из центурионов командовал первой когортой, второй по старшинству – второй когортой и так до десятой. Причем в десятую обычно ссылали самых подонков, лентяев, алкоголиков…
Д. Пучков: Негодяйское подразделение.
К. Жуков: Негодяйское, да. Поэтому я реконструкторам, которые все время соперничают, кто какой легион будет делать, говорю: делайте десятую когорту, какая разница? Вы в ногу ходить не умеете, снаряжение сидит черт-те как. Вы – десятая когорта! Четвертая манипула десятой когорты – это вообще самое дно, которое только может быть. И это прекрасно!
Д. Пучков: Примипил расшифровывается как «примус пилум». «Примус» – это «первый», если кто не знает.
К. Жуков: Он не примус пилум, а primus pilus – дословно «первый пилов». Очень древнее звание, происходящее еще из старой легионной системы времен Сервия Туллия (578–534 гг.). Пилы синоним термина триарии, т. е. самые опытные легионеры, ветераны. В основной тактической единице – манипуле было две центурии и, соответственно, два центуриона. Старшим считался командир правого крыла, младшим – левого. Старшего центуриона называли «приор», младшего «постериор». Полное звание, таким образом, могло выглядеть так: «pilus prior prioris centuriae» и «pilus posterior prioris centuriae». То есть первый пилов первой ценутрии, второй пилов первой центурии.
Когда при Гае Марии и Юлии Цезаре древний манипулярный строй потерял значение, старые звания сохранились, хотя разницы между гастатами, принципами и триариями уже никакой не было. Тем не менее, в дань традиции, наиболее престижные «старшие» когорты продолжали называться когортами триариев, или пилов. Самый старший первый центурион первой когорты стал называться «примус пилус», первый пилов триариев.
Д. Пучков: Бросается в гущу, покинув строй.
К. Жуков: Что недопустимо. Люций Ворен его вытаскивает и получает от Пулло по роже, за что Пулло вяжут и сажают в карцер, потому что за нападение на старшего товарища в боевых условиях полагалась смерть. Ну и после пяти минут лицезрения битвы при Алезии мы перемещаемся в лагерь, где Люций Ворен орет на весь плац (в это время порют Тита Пулло), что «воров удавят!».
Ну, там еще появляются Юлий Цезарь и Верцингеторикс. Верцингеторикса перед Юлием Цезарем раздевают – типа сдавайся.
Д. Пучков: Верцингеторикс – это галльский вождь.
К. Жуков: Это начальник галлов, которого в битве при Алезии вдребезги разгромили. Кстати, я не могу припомнить ни одного источника, где было бы написано о раздевании Верцингеторикса. Это киноделы выдумали, чтобы было свирепее.
Д. Пучков: Но выглядит неплохо – унижение: только что ты был царь, бог, воинский начальник – и вот…
К. Жуков: Да, тут, кстати, показывают важную вещь: сдаваясь в плен, Верцингеторикс целует легионную аквилу – того самого орла, который являлся главным штандартом легиона. Аквилу показывают очень близко – это то ли деревянное, то ли пенопластовое сооружение, очень красиво выполненное, покрашенное золотой красочкой, которая кое-где пообтерлась.
Д. Пучков: От частых поцелуев.
К. Жуков: Да, от частых поцелуев галльских вождей – всё слизали… Это сыграет в дальнейшем важную роль.
Д. Пучков: Аквилы вообще сохранились?
К. Жуков: Полно!
Д. Пучков: Орел золотой был?
К. Жуков: Бронзовый. Как правило, позолоченный.
Д. Пучков: Ну то есть тяжелый?
К. Жуков: Тяжелый, но небольшого размера.
Д. Пучков: На палке. Ну в кино-то здоровенный!
К. Жуков: В кино показали орла фактически в натуральную величину.
Д. Пучков: Килограммов на пятнадцать, если из золота. Запаришься с такой палкой ходить.
К. Жуков: Да, ходи, тренируйся.
Д. Пучков: Тяжело.
К. Жуков: Ну а если бы он был полый, например?
Д. Пучков: Может быть, да.
К. Жуков: Тогда бы его сдувало ветром.
Д. Пучков: Со свистулькой!
К. Жуков: Со свистулькой. И тут выясняется, что друг и соправитель Цезаря Гней Помпей Магн (то есть Великий) только что овдовел. А супругой его была дочь Цезаря. Показывают очень трогательную сцену, как в Риме умирает жена Помпея, тут же следует не менее трогательная сцена в Алезии, где Цезарю моментально приходит «эсэмэска» с печальным известием. Конечно, все это очень душещипательно, но дело в том, что дочь Цезаря умерла в 54 году до н. э., а речь идет о 52 годе до н. э. Зачем так перевирать историю, я не знаю. Видимо, чтобы объяснить, почему Помпей поссорился с Цезарем. Вроде как последнее, что их связывало, – это дочь Цезаря, а теперь она умерла – и все: любовь прошла, дружба врозь. Но на самом деле им это совершенно не мешало целых два года дружить, и отношения у них испортились по совершенно прагматическим причинам. Кстати, с раскрытием прагматики в сериале полный порядок, они могли бы разрыв любым другим сценарным ходом оправдать.
Д. Пучков: А вот Цезарь – благородный патриций. Их правильно называть патрициями?
К. Жуков: Да. Партиец.
Д. Пучков: Да… «А здесь ошибка, Петька, – партийцы». Так вот, он благородный, а дочку отдал за плебейского Помпея?
К. Жуков: К излету республики все очень сильно поменялось относительно архаического периода. Ну да, аристократы – это хорошо, но к поздней республике – старый уважаемый плебейский род, который «еще из тех» плебеев, имел вес.
Д. Пучков: Мегаплебеи!
К. Жуков: Да, мегаплебеи поднялись очень высоко, потому что все стало оцениваться через деньги: если ты плебей, но у тебя много денег, то ты сразу оказываешься очень уважаемым. Ну а патриции такие были плохонькие, бедные, и уже неважно было, что у кого-то, скажем, от Тарквиния Гордого род идет…
Д. Пучков: Приходится поступаться.
К. Жуков: Нет, ну все, конечно, уважают древность твоего рода, но как-то, знаешь, все-таки…
Д. Пучков: Деньги покажи, да?
К. Жуков: Да и карьера как-то у тебя не очень… А Гней Помпей Великий как раз был из очень богатого, старого, уважаемого плебейского рода. Собственно, потом в фильме Люций Ворен скажет, что смахивает на галла, потому что рыжий, а на самом деле он из старого уважаемого плебейского рода, вот так вот! Это как раз очень похоже на правду.