В подтверждение её слов жуткий автобус внезапно остановился, впустив высокого человека в плаще и шляпе с широкими полями, надвинутой на лоб так, что лица совсем не было видно. Он кивком поздоровался с водителем и медленно направился ко мне.
– Только не смотри ему в лицо. Живой не должен видеть! – в стонущем голосе старухи мне почудились нотки страха и какого-то тайного сожаления. Почему-то теперь я боялся всего, что было вокруг меня, но только не единственного моего союзника в этом пропитанном смертью транспорте.
– Почему вы помогаете мне и говорите со мной, а остальные молчат? Здесь больше нет живых? – спросил я, не в силах отвести глаз от приближающегося человека.
– Я сама… я была жива и могла уйти, но посмотрела на него, и сейчас во мне почти нет жизни. Живой не должен… – её голос оборвался, поскольку Контролёр уже стоял совсем рядом с нами.
– Ну?! – визгливым неприятным голосом спросил он, ожидая моего ответа, – Взгляни на меня и расскажи о том, как ты умер.
Во мне извивался клубок мыслей о невозможности происходящего, о сознательном и бессознательном, об устройстве мирозданья и ещё бог знает о чём. Но в конце концов победила одна мысль – если это всего лишь сон, почему бы мне не отыграть в нём свою роль?
– Я живой, – медленно ответил я, не поднимая глаз и глядя только в спинку сиденья передо мной, – Выпустите меня.
Он недовольно крякнул, порылся в карманах плаща, затем развернулся и направился в сторону водителя. До меня донёсся визг Контролёра и оправдывающийся, каркающий голос шофёра.
Автобус снова остановился и задняя дверь со скрежетом распахнулась. Ею явно нечасто пользовались, так тяжело она открывалась. Вне себя от радости я схватил рюкзак и выпрыгнул из автобуса навстречу спасительному морозу и жизни.
В последний раз промелькнув передо мной надписью «Метан» и забитыми снегом красными габаритными фонарями, кошмарный автобус, везущий мертвецов, скрылся в темноте и первых порывах начинающейся метели. Оглядевшись, я сообразил, что стою на той же остановке, откуда меня подобрали совсем недавно.
Автобуса уже и след простыл, и я всё более убеждал себя, что то были видения, нарисованные воображением моего замёрзшего организма, который, видимо, на какое-то время отключился от реальности.
К счастью, через пару минут к остановке подъехала роскошная «тойота», ослепив меня фарами, и молодая девушка, опустив стекло, приятным голосом спросила, не нужно ли меня подвезти.
– Спасибо большое. Очень нужно, – осипшим от переживаний, а может от мороза, голосом сказал я, – Бабушка заждалась меня, наверное…
– Ваша бабушка? Интересно. Никогда не слышала о таких долгожителях в наших краях.
– Что вы имеете в виду? – спросил я и вдруг увидел свою протянутую к ручке дверцы дряблую руку с синеватыми прожилками и уловил в стекле отражение собственного старческого лица. Девушка засмеялась, а я безвольно опустил взгляд, не в силах отвести его от моих сморщенных кистей.
Весь оставшийся путь я молчал, сделав вид, что сплю. Но я не спал. В отчаянной попытке разобраться в произошедшем, было странным, что я смог вообще сохранить рассудок.
В Мценске, девушка высадила меня у придорожного кафе, и уехала так быстро, что не услышала слов благодарности. В смятении, я забрел в кафе со сверкающим гирляндами на витражных окнах. Отметил оставленные мной мокрые следы на идеально вымытом полу, и рухнул за ближайший столик. В кафе никого не было, кроме меня и бармена за стойкой, сосредоточенного на протирании поблёскивающих стаканов.
– Эй, подойдите, пожалуйста. Мне тяжело ходить, – хрипло позвал я бармена и расстегнул рюкзак, собираясь достать кошелёк. Мне нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Я почувствовал, как противно заныло сердце в моем неожиданно постаревшем организме, отдаваясь тянущей болью в грудной клетке. Только этого не хватало.
– Одну минуточку, подождите, – лениво отозвался работник.
Копошась слабеющими руками в поисках кошелька в распахнутом рюкзаке, я наткнулся на бабкину шкатулку. Достал её и повертел в руках. Шкатулку из розового дерева, инкрустированную перламутром, баба Маша очень ценила и постоянно прятала от назойливого внука, который почти все вещи использовал в качестве игрушек. Странно, что она забыла бесценную реликвию у брата в городе и почти полгода не вспоминала про неё.
Когда я вертел в морщинистых руках антикварную штуковину и размышлял, как быть дальше, от шкатулки к ладони скользнула жёлтая искорка. За ней ещё одна, и ещё. В полумраке кафе я отчетливо видел искры и завороженно наблюдал за странным действием. Очень скоро искорки перестали проскакивать, но в тонкую щель из-под резной крышки пробился нежный желтый свет. Я оторопел, увидев, как старческая кожа на моих кистях растягивается, становится свежей и молодой. Радостное волнение полностью охватило меня, когда я понял, что происходит. Недолго думая, я распахнул бабкину шкатулку. Крохотное жёлтое облачко, высвободившееся из недр антиквариата, скользнуло мне на живот… и впиталось в моё тело. Тут же я ощутил, как нечто горячее поднимается внутри меня: от живота к груди и выше. Жар охватил меня полностью, но последствия были прекрасными. Моё тело вновь полностью изменилось, прогоняя старость из своих клеток. Не веря своему счастью, я ощупал своё лицо, затем достал телефон и сделал селфи. Получилось отличное фото тридцатилетнего мужчины.
– Заказывать что-то будете? – спросил подошедший бармен, с подозрением поглядывая на меня. Наверное, в тот момент на моём лице застыла идиотская счастливая улыбка.
– Виски, самого дорогого и салат из морепродуктов, – заявил я, наслаждаясь знакомым звучанием собственного голоса.
Бармен ушел, а я спрятал шкатулку обратно в рюкзак и удобнее расположился на стуле в ожидании заказа. Сегодня мне определённо повезло. Однако, я точно знаю, что едущий где-то в темноте кошмарный автобус, набитый мертвецами, мне никогда не удастся забыть…
Бой на болоте
Василий пристально наблюдал из кустов, густо растущих на возвышении, как из подлеска по узкой дороге, петляющей между топкими болотами, ползла немецкая колонна «айнзацгруппы». Карательный отряд фашистов всего два часа назад уничтожил деревню Василия вместе со всеми жителями. Операцию немцы проводили в ответ на недавний разгром комендатуры три дня тому назад. Отчаянно защищая деревню, в неравном бою, погиб и весь небольшой партизанский отряд, не ожидавший нападения в таком глухом месте, куда и в мирное-то время чужим было не добраться без проводника. Идти же напрямую по трясине, не зная надёжных тропок – верная погибель. Даже на той дороге, по которой ехали немцы, техника периодически застревала.
– «Значит, предали!» – подумал Василий, зло скрипнув зубами и сильнее сжав в руках неразлучную трехлинейку. Ему едва исполнилось семнадцать, но парень был таким отличным стрелком и столь резвым и сообразительным, что командир отряда, Микулич, уже через неделю определил его в разведку. После разгрома не осталось ни командира, ни деревенских ребят, а из отряда выжил и прибежал к двум возвращающимся из города разведчикам только окруженец-санитар Потапов Ефим. Он же и рассказал о зверствах фашистов и полицейских такое, что Василий и второй разведчик-подрывник, Михась, решили любой ценой перехватить потрёпанную в бою айнзацкоманду и отомстить убийцам.
Вот уже час трое партизан ждали появления карателей в узком месте, где ни свернуть с дороги, ни развернуться широким фронтом. Михась заложил две мины на дороге метрах в сорока от места засады, одну противотанковую и одну противопехотную. Закопанные мины, две трехлинейки, немецкий автомат с тремя запасными обоймами, да пара гранат-лимонок – это было всё их оружие. Немецкий отряд, с грохотом катящийся по дороге, составляли два бронетранспортёра на полугусеничном ходу, три грузовика с солдатами и три мотоцикла с пулемётами МГ на люльках. Около пятидесяти человек по прикидкам Михася. Василий подумал, что это всё, но из леса выкатился ещё и танк, замыкая колонну и грозно покачивая коротким стволом в сторону залёгших партизан. С таким раскладом сил, шансов выжить и удачно отступить не было вовсе. Но разведчики и не думали об отступлении. Каждый из них потерял близких в деревне и горел желанием мести. Василий осторожно выглянул из куста на Потапова, отрывшего себе на пригорке небольшой окоп метрах в десяти от позиции разведчиков и следившего за карателями в прицел винтовки.