Она задумалась, вздохнула, затем продолжила:
– О тебе. Очень часто наши отношения вспоминаю. Долгое время никак не могла понять, как в одном человеке может сочетаться подлая низкая душонка и удивительный талант, глубокое знание жизни, женской сути, любви. И только когда наткнулась на твоё стихотворение «Признание», всё встало на свои места. Я его даже наизусть выучила:
– Надеюсь, я ничего не переврала? Как бы то ни было, всё в точку. И о творце и его твореньях, и о том, что урок не пошёл впрок. Не стану скрывать – рана в сердце глубокая, до сих пор не заживает, а твои стихи, рассказы, романы я читаю и перечитываю именно так, как ты советовал одной поклоннице в своём комментарии: трижды – сначала умом, потом сердцем, затем душой. Ещё я очень счастлива, что мы так нежданно-негаданно встретились сегодня и прояснили всё, что с нами когда-то было.
Сергей молчал. Он смотрел в окно и удивлялся: как странно – такой ёмкий разговор, а они ещё и половину пути не отмахали.
– Ты тоже в Москву? – только для того, чтобы возобновить разговор, спросила Екатерина.
– Нет, до Малаховки. В тех краях санаторий есть, «Сосновый рай» называется. У нас там встреча с читателями. Ребята пораньше уехали на машине, а я вынужден был по делам задержаться, теперь вот навёрстываю упущенное.
– Встреча с читателями? – удивилась Патрина. – Неужели кто-нибудь на такие мероприятия ещё ходит? И хорошо платят?
– Когда как. В этот раз ничего. Мы просто главврача там зацепили, она запала на одного из наших. Красивый парень – Филипп, под два метра ростом, похож немного на очень известного артиста, вот и устраивает нам такие встречи, практически каждый заезд. А деньги мы зарабатываем на продаже своих книг, часто с автографами. Люди на отдыхе – расслабляются, скучают, а потому охотно раскупают нашу продукцию. Разговоры после, иногда весьма для нашего брата полезные. Да и просто связями, хоть дружескими, хоть любовными, мы никогда не брезгуем. Если повезёт, денёк отдыхаем, там бассейн шикарный, и снова мчимся на какое-нибудь мероприятие. Вообще-то нас четверо самых закадычных «мушкетёров», ну а фактически больше сотни. Все профессионалы: с «корочками», наградами, дипломами. Все с царём в голове, графоманов и бездарей среди нас нет. Помогаем друг другу с заработком, публикациями, изданиями, всегда готовы протянуть руку помощи.
Неприятная часть разговора была позади. Сергей оживился, теперь он был полностью в своей стихии.
– Мы не изгои, не отверженные, у нас много читателей, поклонников на литературных порталах, в соцсетях, но с большими издательствами мы стараемся дел не иметь. Права заберут на три-пять лет, а гонорары, если и заплатят, то нищенские, могут и вообще рукопись не издать: в шкафу продержат весь срок и вернут. А уж если за дело возьмутся, испоганят вещь своим изуверским редактированием так, что мама родная не узнает. Недаром Джек Лондон в своём «Мартине Идене» сказал, что редакторы в основном получаются из неудавшихся писателей. Сейчас, правда, ещё хуже контингент появился: девочки, только что окончившие филфак. Представь: без году неделя в литературе, а на полном серьёзе отчитывают нас, учат, как надо стиль выдерживать, жизнь отражать. Так что мы по большей части сами распространяем свою продукцию по книготорговым базам, сетям, фирмочкам, магазинам. Летом активность здесь замирает, и мы отправляемся в турне по курортам: Пятигорск, Кисловодск, Черноморское побережье Кавказа, Крым. Там отдыхаем, развлекаемся по полной программе, снова встречи, книги, знакомства. Ну а вообще-то мы ничем не гнушаемся: участвуем в создании телесериалов, пишем блоги для Интернета, сценарии для видеороликов, клипов, корпоративных вечеринок, юбилеев, других самых разных мероприятий. У нас есть даже своя маленькая, но современная, цифровая типография. Печатаем в ней, буквально без счёта, свои нетленки. И сбываем тоже.
Екатерина усмехнулась:
– Ну, по тебе, Сережёнька, никак не скажешь, что ты процветаешь. У меня взгляд намётанный, ещё с прежних времён, когда я была дамой из высшего общества. Что, у друзей твоих положение тоже не лучше? Или ты просто из разряда невезунчиков?
Колчин мрачно скривился:
– Да нет, у большинства из нашей команды всё в шоколаде, я просто слишком часто «падаю в колодец».
– В колодец? – покачала головой Патрина: было чему удивиться. – В смысле – пьёшь, уходишь в запой?
– Опять не угадала. – Сергей снова поморщился. – Пью я мало. Зачем? Я и так постоянно в нирване: занимаюсь любимым делом, живу яркой, насыщенной жизнью, о чём ещё можно мечтать? Всё дело в том, что у нас, прозаиков, своя специфика. Не так, как у поэтов, которых вдохновение может осенить где угодно: в общественном транспорте, на стульчаке в туалете, некоторые даже ухитряются каким-то образом успешно совмещать творчество с бизнесом. Нам, в отличие от них, нужно полное погружение. Поэтому, когда «накрывает волной вдохновение», отключаются все виды связи, день путается с ночью, в результате выкарабкиваешься на свет божий с рассказом, повестью, а если повезёт, даже куском нового романа в зубах. Все наши понимают, никто не тревожит: ну, «упал человек в колодец», можно только порадоваться за него. Затем вещи читаются, обсуждаются, по мере сил редактируются, корректируются, верстаются – так и рождаются обычно наши книги. Долго ищем деньги на их издание, дальше, как я и говорил, продаём, рекламируем, допечатываем, снова продаём.
От следующей станции ходили в основном скоростные электрички, поэтому вагон постепенно набился до отказа. Сергей и Екатерина какое-то время молчали, затем Патрина решилась всё-таки задать самый важный для неё вопрос:
– И что, ты так до сих пор и не женился?
– Очень смешно! – Колчин расхохотался. – Кто ж за меня замуж пойдёт? Быть женой писателя и так не сахар, ну а со мной вообще полный завал. Кому такое понравится: муж то в «колодце», то пропадает невесть где с утра до вечера, о женщинах уж и не говорю: как обойтись «творцу» без их нежности, ласки, сокровенных признаний? Где иначе черпать вдохновение, материалы, сюжеты для своих «творений»? А ведь тут, с какой стороны ни посмотри, сплошные измены. Сцены по малейшему поводу, ревность дикая: никто больше месяца не выдерживает, проверено уже. Есть, правда, и среди нас супружеские пары, но это скорее творческие союзы. У некоторых даже дети имеются.
– Я бы выдержала, – тихо сказала вдруг Екатерина.
– Ты? – удивился Колчин. – Но ведь я для тебя подлец, негодяй, тварь ничтожная. И измениться никогда не смогу. Я же говорил тебе: мне наплевать, что обо мне люди думают, для меня моя жизнь – счастье, Богом подаренное. Когда-то я, как большинство людей вокруг, работал, «служил», между делом пописывал, а летом звонил своему литературному агенту, и он продавал меня куда-нибудь в «рабство»: «книггером», «призраком», в команду к какой-нибудь знаменитости или в телесериал, но однажды на весь сезон меня купила молодая дамочка из «новых русских», у которой было двое детей и возможность, благодаря вельможному мужу, посвятить всю свою жизнь их воспитанию. Когда она стала читать им сказки, то была совершенно потрясена их содержанием: убийства, предательства, ненависть, даже среди родных, самых близких, людей. Чего в них только не было. И тогда она решила писать сказки сама, попросив найти ей профессионала в подмогу. Это было что-то незабываемое. Необыкновенно трепетное отношение друг к другу, но ничего интимного, мы перемещались из Москвы в мой город, улетали на море, шлялись по замкам, музеям в Европе, и дети были с нами единой командой, не капризничали, хохотали, светились счастьем. И мы писали, писали, вдохновения было хоть отбавляй. После этого я понял, что отшельничество в моём ремесле не выход, я должен играть в команде. С тех пор и играю.
– Ладно, скоро твоя остановка, вряд ли нам доведётся ещё когда-нибудь свидеться. Я внимательно слушала тебя эти полтора часа, Серёжа, но они, как я ни надеялась, ничего для меня не изменили. Ну как в стихотворении том твоём: «Я не страдаю, я летаю». У меня нет к тебе ненависти, я ничуть не сожалею о своей прежней жизни. Да и что в ней было? Рожать, воспитывать детей, работать – я ведь высококвалифицированный экономист, между прочим, – мне всё запрещалось. Только поддержание имиджа, благотворительность, содержание нашего особняка-дворца в идеальном порядке. Так что и вспомнить нечего, только то счастье, которое однажды нежданно-негаданно со мной приключилось, а на всё остальное – мнения родных, близких, знакомых, мне абсолютно наплевать, – с болью в голосе пролепетала Екатерина, путаясь в словах, стараясь уложиться в те жалкие минуты, что ей ещё оставались. – Не стану скрывать, у меня было много возможностей снова выйти замуж, но никак не могу себя заставить. Работу нашла удобную: сутки через трое. Запоем читаю, постоянно размышляю. Ну, как и вы, наверное: тоже что-нибудь охраняете, за приборчиками наблюдаете. Но выход так и не брезжит на горизонте. Давай, я напишу тебе свои координаты: скайп, e-mail, номер мобильного телефона. Может, у тебя когда-нибудь выкроится на меня время, и мы снова встретимся. Такими короткими встречами-вспышками я могла бы быть счастлива хоть всю оставшуюся жизнь.
Сергей ничего не ответил – он только отрицательно покачал головой.
Они некоторое время молчали, затем Колчин вздохнул с облегчением:
– Ну всё, моя остановка. Рад был встретиться, поговорить.
Он встал, достал сверху небольшую дорожную сумку, начал протискиваться к выходу. Затем вдруг вернулся, не обращая внимания на недовольный ропот пассажиров в проходе, и предложил:
– Ты, наверное, так ничего и не поняла из моего рассказа. В принципе, если хочешь, поедем со мной, посмотришь, как мы работаем. Но никаких обязательств, договорились? Ни с твоей стороны, ни с моей.
Она не раздумывала ни секунды.
На пути к санаторию, уже в маршрутке, Сергей искоса поглядывал на Екатерину. В голову ему, вместо подготовки к предстоящему выступлению, лезла всякая ерунда:
«А что, почему бы и нет? Где я ещё найду такую дуру? Впрочем, почему дуру? Женщину, человека».
Часть четвёртая
Эва и Мастер
Эпистолярий
Изгой
* * *
7. Эва – Мастеру
Париж
Как Вы могли так поступить? Я думала, мы работаем вместе, ничто не в состоянии разрушить наш неожиданно возникший творческий тандем, и вдруг узнаю, что Вы не просто написали новый рассказ, но даже и решили включить его в «Эву». Причём узнаю последней. Из Ваших комментариев, переписки с поклонницами – от кого угодно, но только не от Вас самого. Вы считаете это нормальным? Или вообще не воспринимаете меня всерьёз?
Целый день я ходила под впечатлением от столь неожиданного для меня предательства «творца». Не скрою, первым моим порывом было разорвать навсегда наши отношения. Однако затем я понемногу успокоилась, взяла себя в руки. Ещё раз внимательно прошлась как по тексту, так и комментариям к нему. В особенности, по Вашим ответам.
Итог – ноль. Несколько совершенно пустых рецензий. Как результат – пара дней в рейтингах, в которых Вы не поднялись выше середины первой сотни. Потом вообще сдулись.
Ваши ответы.
Один журнал попросил у Вас какой-нибудь свежий рассказик, но не выложенный ещё на Ваших страничках в Интернете. Вы буквально за пару дней состряпали свой «Короткий роман», однако с такой же скоростью его в редакции и отвергли. «Слишком много диалогов, мало описательности – природы, например. Нет анализа чувств героев». Природы? Смешно. Попахивает в лучшем случае началом прошлого века. У героев всего полтора часа времени в электричке для того, чтобы разобраться в запутанных донельзя, всё дальше уходящих в бездонные глубины памяти отношениях и попытаться буквально вывернуться наизнанку, чтобы объяснить, что они на самом деле друг к другу чувствуют, и, может быть, если получится, в результате даже соединить навек свои судьбы. Причём тут «почки распустились» или «падали с дуба листья»? Впрочем, с того же дуба, наверное, рухнуло и Ваше сообщение о том, что Вы решили включить отвергнутый рассказ в состав нового романа.
Ещё раз повторяю: это были самые первые мои впечатления. Затем я постепенно успокоилась и попыталась новых – не пришей кобыле хвост – персонажей пустить в свою душу. Героиня многим понравилась, хотя, собственно, ничего особо примечательного я в ней не нашла. Типичная разведёнка. И на что она себя дальше обрекает? Терпеливо сносить измены уже нового мужа, «помогать ему в его нелёгкой судьбе»? Но так ли уж она у него нелёгкая?
Подлец, циник, жиголо – ни одного лестного слова в адрес Вашего героя я так и не нашла в комментариях. Нет только слова «бездарь». Однако у нас, опять же, нет никакой возможности убедиться, талантлив ли Сергей Колчин, вправе ли мы полагаться на суждения не имеющей никакого отношения к литературному миру героини?
Простите за резкость, но Вы буквально выбили меня из колеи. Подожду Вашего ответа, может, он хоть что-нибудь прояснит в моей затуманенной голове?
Эва
8. Мастер – Эве
Коломна
Я несколько раз перечитал Ваше письмо, но так ничего в нём и не понял.
«Как Вы могли так поступить?»
Отвечу Вам Вашими же собственными словами:
«Я не могу быть Вашим соавтором, в лучшем случае – всего лишь помощницей. На мой взгляд, Вы замахнулись слишком высоко с Вашей „Эвой“, мешая воедино историю, литературоведение и современную, несущуюся на наших глазах бурным, а оттого не всегда чистым потоком жизнь».
Рейтинг. Я давно уже не гоняюсь за рейтингами. Да и вообще присутствую на литературных порталах больше в качестве «свадебного генерала», чем активного участника, хотя раньше не вылезал из Топ-200. Конечно, я всегда отвечаю на письма, комментарии своих читателей, однако сам инициативы уже года два как не проявляю. Вся эта белиберда, включая участие в различных конкурсах, отвлекает от главного – творчества. А у меня контракт и предельно сжатые сроки в нём.
Вы довольно язвительно обрисовали ситуацию с журналом, описанием которой я столь неосторожно, «в прямом эфире» поделился с одной из своих коллег. Что ж, Вы правы. Сейчас даже в учебных заведениях, где преподаётся филология, этот вопрос неизбежно затрагивается. Нельзя писать в наши дни, тем более разменяв третье тысячелетие, так, как писали век или два назад. Те же «Португальские письма» были в этом отношении мощным, неожиданным прорывом. Ни одного лишнего слова, всё в «десяточку», какой контраст на фоне многотомных рассуждений и описаний, которые успешно дожили до нашего времени, и, по всей видимости, нас с Вами ещё переживут. Однако у меня и в мыслях нет и не было на кого-то обижаться. Наследие «социалистического реализма»: во всех изданиях сейчас выработаны свои каноны, которые, как кальку, накладывают на любое произведение и пренебрежительно затем качают головой – «слабо», «бесцветно», «ни в какие ворота не лезет». Что до ведущих издательств, то там выражаются ещё короче: «неформат».
Да и вообще, с тем же равнодушием с некоторых пор я отношусь и к публикациям в журналах. Конечно, если что-то само идёт в руки, отказываться глупо, но так, чтобы биться головой об стену… Только книги, причём желательно бумажные, а не электронные издания. Если не мне, то, может, Вольтеру поверите: «Журналы – это архивы пустяков».
Чем мне ещё Вас удивить? Да, я отказался от своего прежнего замысла: написать роман в письмах. Теперь «Эва» будет романом в рассказах и письмах. Необычный жанр. Но Вы сами привели меня к нему, обозначив основной темой нашей переписки Любовь. И не просто любовь, а любовь к Её Величеству Литературе. Так чем же в таком случае «Короткий роман» хуже «Фанатки»?