Верный вывод из современных попыток увязать разные культы в одной точке, пожалуй, изложен здесь: "Анализ с архаически-мифологических, или языческих, позиций оставляет за скобками христианские смыслы обрядовой образности; обращение собственно к христианской образности Средокрестья зачастую грешит формально-описательным подходом; а сведение вместе этих разных парадигм в синкретически-гибридное состояние (язычески-христианское) скорее свидетельствует о неспособности на адекватном уровне раскрыть семантически выстроенное и целостное культурное явление" (Часовникова А. В.: "Хлеб в традиционной народной обрядности…", 47, с. 12). Никифоровский М. Д., изучавший древние традиции, приводит народную оценку этого церковного праздника: "Светлое Воскресеніе = воскресеніе природы действіемъ Перуна" (16, с. 366).
К настоящему времени сохранился ряд общих черт символизма весеннего равноденствия, восходящих к древним временам – в том числе и к праславянской эпохе. Это здесь, а не на Масленице, завершается «перелом» зимы, после которого набирало силу Лето. Например, локально у словенцев на Средопостие совершается (возможно, заимствованное) символическое "распиливание старухи Коризмы" ("Бабы"), сделанной из бревна, которому была придана форма женского тела. Вместо бревна это может быть соломенная кукла или доска с изображенной на ней женской фигурой. Хотя нигде это ритуальное действие и не обозначено сроками равноденствия, но иного магического смысла, кроме окончательной победы над Зимой, в этих действиях нет. Как нет иного смысла и в разбивании пустых горшков, оставшихся с Зимы; в бесчинствах и плясках в Польше и Хорватии, в вывозимых за пределы села у Словенцев и на Вологодчине «черепьев» и "горшков".
Метафора переломного момента этого дня, Возрождения, подкрепляется «буквализацией» образа перелома, и представляется как нечто вещественное, при переломе способное издать звук. Так, в Архангельской и Костромской областях "дети ставят на дворе корзины, считая, что при разломе говенья полетят с неба разные лакомства" (48, с. 253). В этот день ожидаемый «перелом» отражается во всех природных явлениях. Особое значение придается внезапным шумам, треску, состоянию воды. В северных районах поговорка "щука хвостом лед разбивает" приурочена не только на «плавающее» средокрестье, но и к фиксированным датам памяти святых около весеннего равноденствия (Бурцев А. А., 49). С глубокой древности вообще даты праздников и обрядов определялись Жрецами. "У Балтійскихъ Славянъ жрецы <…> могли назначить общественныя празднества для служенія богамъ; <…> Жрецъ по указанію гаданій определяетъ дни празднества въ честь богу…" (Гильфердинг А., 50, c. 200–219). Современные исследования показывают, что основные точки солнечного круга фиксировались не «гаданиями», а специальной ориентацией объектов, находящихся в Святилищах.
Все магические ритуалы, приуроченные к Возрождению, проводятся до восхода Солнца и обращены к Богам хтонического «перевёрнутого» мира, полностью подвластного Великой Богине. Например, действия, «обратные» переломному моменту, должны были вызвать укрепление суставов: "Знающія бабы, вставъ до света на хрестци́, и въ потьмахъ, безъ запаски, севъ у порога, прядутъ по два починка, крутя веретено навпаки, т. е. отъ себя (а не къ себе, какъ прядутъ обыкновенно), и кладутъ ихъ на́вхрестъ; этою пряжею оне перевязываютъ руки или ноги отъ грыжи (ломоты)" (Максимович М. А., 15, с. 468).
Мировое Древо. Великая Богиня. Змей. Граница "верха и низа", "лево и право" с осью – мировым древом, "древом жизни" в центре несёт в себе сакральное значение в традиционных религиях многих народов. Само народное название «средокрестье» свидетельствует об особом проживании этой временной точки, которая представляет собой максимальную концентрацию и сакрализацию символически-образных представлений о середине/половине/средоточии/центре (51). Говоря словами П.А.Флоренского, мир в этот день приобретает образ зерна, в котором заключена вся полнота космического года. Сжатое всемирье заключено в зерне – яйце, в чреве Праматери-Природы. Напомним в этой связи и о далеко не сказочном образе Великого Змея, Ящера. В большинстве устных описаний и изображенный на иконах Змей отображается в виде Дракона – с крыльями, лапами, головой (или несколькими). Несмотря на разные имена (включая – Чернобог, Кощей/Кащей и другие), его образ в фольклоре всегда постоянен по своей функциональности. "Одним из значений слова кощей является «змей» (Гаспаров Б. М., 52, с. 205). Негативные черты сказочного Кащея Бессмертного наши предки переложили на христианского Касьяна (Иоанн Кассиан Римлянин), хотя у этого праведника, кроме даты его поминания – 29 февраля в високосный год (и 28.02 в обычный), к которой относятся с опаской, никаких отрицательных моментов в жизнеописании нет.
Замена образа Змея на Кощея произошла сравнительно недавно. Древние славяне не верили в абсолютное зло. "Роль Кощея – охранительная, его цель – поддерживать неизменность существующего порядка вещей. В мифологическом же контексте status quo, который пытается сохранить Кощей, имеет отношение к предыдущим цивилизациям, разрушение которых (через победу над Кощеем, представленного иногда в образе Мирового змея, обвивающего Мировое древо и охраняющего яйцо, в котором свёрнута новая Вселенная) означает зарождение нового мира, новой цивилизации" (Жучкова А. В., Галай К. Н.: "Функциональное значение…", 54, с. 165). В момент равноденствия охранная роль Змея-Кащея заканчивается тем, что он «открывает» самое ценное – яйцо, – как источник зарождения нового мира, образуя верх и низ мироздания. "Змеиный узор почти повсеместен: спирали змей обвивают массивные груди Великой Матери, змеи есть и на сосудах, и на крышках к ним, змеи составляют основу татуировки «рожаниц»… На раннетрипольских статуэтках такая же пара змей изображалась в области живота, где змеи выступали охранительницами чрева, вынашивающего плод" (Рыбаков Б. А.: "Космогония и мифология…", 55, с. 35). Яйцо, как образ возрождающегося мира, будет присутствовать во многих обрядах народных праздников только в весенний период. "Еще до сихъ поръ у восточныхъ народовъ сохранился обычай – въ марте месяце, при начале новаго года, т. е. при весеннемъ возрожденіи природы отъ зимней смерти, биться красными яйцами, ставить ихъ на столе и посылать въ даръ къ своимъ друзьямъ" (Афанасьев А. Н.: "Заметки о загробной жизни…", 56, отд. 6, с. 24). На мартовский календарный стиль ориентированы и все русские тексты сказаний "О двенадцати Пятницах", на солнце – ритуалы, относящиеся к возрождению. "Старушки при появлении солнца умываются с золота, серебра и красного яйца в надежде разбогатеть и помолодеть, старики расчесывают тогда же свои волосы с причитанием: "Сколько на голове волосков, столько было бы и внучат" (Лепер Е. Р.: "Южновеликорусский летний обряд…", 57, с. 51).
Интересное сообщение: "В английской Псалтири святого Альбана (не позже 1123 г.) отношения между персонажами демонстрируют яркую эстафету греха: сидящий на дереве сатана выпускает изо рта змею, змея держит во рту яблоко, яблоко берет Ева" (Антонов Д. И.: "Змей, женщина…", 58, с. 9). Дуб-сундук-заяц-утка-яйцо… Не Смерть таится в яйце, а Жизнь. Священник, протоиерей М.Д.Никифоровский, изучавший народные верования, пишет: "… огненный Змей является символомъ жизни, здоровья, плодородія. Какъ и громовникъ, онъ имеетъ связь съ дождемъ. Дождь, или вода, дающая жизнь природе, живая вода въ поверьяхъ называется змеиною. Эта вода даетъ людямъ красоту, молодость, здоровье" (16, с. 24).
Роль «спасителя», героя-мужчины появится в сказках позже, с угасанием древнеславянского «матриархата» и с появлением человекоподобного образа Змея (который, кстати, имел оборотнические свойства). Сказочный Герой, разбивший кощеево яйцо в тридесятом царстве, тем самым в глубинной мифологии должен сам стать демиургом космического здания, что исключено его человеческой сущностью. Камень-Алатырь, представленный в заговорах и в пасхальной творожной «бабе», Ящер-Змей, Яйцо, Древо и другие образы сакрального центра функционально дополняют репродуктивную систему Праматери (Денисова И. М., 59) и в каждом конкретном случае ритуальная магия, обращение к тому или иному образу, содержит в себе взывание к силам, относящимся к Великой Богине. Ни в одной сказке любвеобильный Кощей не является насильником. Напротив, он уговаривает похищенных им красавиц вступить в законный брак, выйти за него замуж. Хранить и оберегать, а когда придет время, – содействовать расцвету – вот главная задача, поставленная Богами перед Змеем (Чернобогом, Кощеем).
Когда Праматерь в священном союзе с Родом передала некоторые свои функции небесному – мужскому началу, изменилась и роль Змея-Ящера, хранителя и оберегателя всемирья. Часть небесная – грозы, дожди, тучи – перешли под управление Перуна; стихии воздуха, ураганы и ветры, достанутся Стрибогу; «земные» проблемы возьмет на себя Велес – постоянно присутствующий в Среднем мире, мире живых; вода будет под покровительством Водяного – "Царя морского". А.Н.Афанасьев (1, с. 695) высказал своеобразное мнение о хтонической природе Велеса: "Первоначально названіе это было не более, какъ одинъ изъ эпитетовъ тучегонителя Перуна (громоноснаго Тура); впоследствіи же, при забвеніи его кореннаго значенія, оно обособилось и принято за собственное имя отдельнаго божества…". Однако «забвения» не было. Перун, Стрибог Велес, Водяной, – Боги, принявшие на себя раздельные функции управления стихиями, ранее принадлежавшие Огненному (Водяному, Морскому) Змею и ставшие его сущностями, ближайшими к людям по образу и подобию. Сам же он остался там, где был всегда – с Великой Матерью, её главным хранителем.
Бог Велес – ипостась Змея-Ящера, постоянно находящийся на границе межмирья, может являться в образах Лешего, Медведя, Змея и других. Эпитет «скотий» Бог сохранил в себе древнее значение слова «скот», включающее в себя образ денег или материальных ценностей, имеющих денежный эквивалент: "Начата скотъ събирати от мужа по 4 куны, а от старостъ по 10 гривен, а от бояръ по 18 гривен. И приведоша варягы, и вдаша имъ скотъ, и совокупи Ярославъ воя многы". – ПВЛ, 6526 (1018) г." (Тихомиров М. Н., 60, с. 167). Не случайно Бог Велес был почитаем купцами и торговыми людьми вообще. Хтонический мир Велеса в ближайшем окружении наших предков представлен лесом во всем многообразии дикой, опасной природы. Именно Лес, «иной» мир, наполнен в русских народных сказках Богами и Духами, с которыми соприкасается герой, переступивший границу мира живых. Там, в затерянных чащобах, он находит вход в пещеру, ведущую в подземное Царство или ступени к вершине горы, скрывающейся за облаками (наследство Ящера-Змея, обитавшего как в подземных пещерах, так и среди туч). Со времен развития аграрного культа, пришедшего на смену промыслово-собирательному и тотемизму, сакральные, не-человеческие образы сил Природы, представленные самой Природой, стали замещаться человекоподобными образами Богов и Духов. Но несмотря на то, что в сказках Змея-Ящера сменил Кащей, сущность его не изменилась. Ящер (Змей, Чернобог) выполняет в космологии две взаимосвязанные функции: он участник разделения и единства Неба и Земли, и он же хранит нижнюю, хтоническую, женскую часть Мироздания, фактически, выступая гарантом его существования (Платов А.: "Три концепта Северной Традиции", 61, с. 16).
Он, часть чрева Великой Богини, участвует в зарождении обновлённого мира из яйца свёрнутой вселенной. Змей-искуситель, прельстивший Адама и Еву в Эдемском саду, начиная с позднего Средневековья, изображался в многочисленных вариациях одного образа – полузмея-полуженщины. Такие фигуры, как минимум с XVI в. были известны и на Руси (Антонов Д. И.: "Змей, женщина…", 58, с. 8). Это единство рождающего лона Великой Богини со Змеем именуется по-гречески «hystera», по-славянски: «Дъна». "Hystera", «дъна» – вместе с тем и «мать», и «матица» (Маторин Н. М., 62, с. 56). Многочисленные женские амулеты-змеевики несут в себе связь с началом и концом всего живого. "Одно другому не противоречит, т. к. и рождение, и смерть непосредственно связаны с «иным» миром: в первом случае – человек из него приходит, во втором – в него уходит. В том и в другом событии мифическая покровительница непосредственно участвует – это "сфера ее влияния", одна из ее функций" (Козлова Н. К., 63, с. 165).
Для зарождения новой жизни необходимо слияние двух протоядер – мужского и женского, но при этом яйцеклетка, женское начало "является началом всех вещей, средой всеобщего зачатия и порождения, пространством, внутри которого зарождается Вселенная и жизнь во всех ее проявлениях" (Ромах О. В., Стерликова М. С.: "Генезис культа Богини-Женщины", 64, с. 14) и всё в окружающем нас мире рождено Великой Богиней. По этой причине изображение Змея – оберегателя всего, что было, есть и будет, нередко встречается рядом с Мировым Древом, Древом жизни и в свя́зи с Великой Матерью. "Речь идет о религиозной тайне, поскольку она касается происхождения жизни, питания и смерти… Позднее, когда будет изобретен плуг, земледельческий труд уподобится половому акту" (Мирча Элиаде, 65, с. 25).
Хтоническая природа змея является одной из важнейших и древнейших его характеристик. Змей (и замещающие его в мифах, сказках чудовища или антропоморфные "негодяи") выступает как хранитель входа, переправы в подземный мир или самой его сердцевины. Его первые изображения встречаются повсеместно. Например, на камне из Санды – одном из древнейших памятных камней острова Готланд (V–VI века н. э.). Композиция выстроена вертикально; в нижней её части – погребальная ладья с гребцами и некое чудовище над ней, символически изображающие Нижний мир, Мир мертвых. Выше – горизонтальная черта – середина композиции, Средний мир с прорастающим Мировым Древом, его вертикальной осью. И над Мировым Древом – солярные свастические знаки, символизирующие Верхний мир, Мир богов. Никакой «бой», никакая «битва» между небесными и хтоническими Богами невозможна в принципе, так как любая победа будет связана с нарушением табу, хаосом; последствия такого поединка приведут к разрушению привычных связей космоса.
Символы весеннего рождения и возрождения имеют разные временны́е мифологические основы: яйцо – производное хтонического мира, зарождается в чреве Великой Богини и затем, оплодотворенное, наделённое божественным духом Рода, являет возрождение всемирья, как упорядоченного пространства после хаоса, образовавшегося к окончанию зимнего периода, включая Землю и Небо. И в то же время "яйцо – атрибут Змея, бога преисподней" (Голан A., 66, с. 114), опекуна и хранителя ложесн Богини, без которого она не воспроизведёт мир в его единстве противоположностей. "Демиургическое сотрудничество женского и мужского начала составляет основное содержание представления о священном браке, результатом которого становится сотворение актуальной космосистемы" (Евзлин М.: "О космогонической основе…", 67, с. 230).
Кулич, творожная Баба, Яйцо – символы оплодотворения и рождения, относящиеся к весенним обрядам. Единение бинарных противоположностей – Солнечно-небесного (мужского) и Земного (женского) начал дают плоды на возродившемся Мировом Древе. Всё мироздание, Мировое Древо существует на постоянном, никогда не угасающем единении духа Рода и материи, рождаемой Богиней. Одно без другого либо не проявляется в материальном мире, либо мертво без наполнения духом. Яйцо – символ исключительно женского плодородия, начало начал всего живого. Поедание жертвенного кулича и яйца в весенних ритуалах приобщает к плодородной силе, а катание яиц по могилкам на Радунице магически способствует возрождению предков в согреваемом солнцем мире. Части пищи, освященной в Ярилин день (кулич, яйца, кости животных и птиц, оставшиеся от праздничного обеда) выносятся на засеянные поля, закапываются в землю или разбрасываются, крошатся с той же магической задачей – оплодотворение и произрастание посевов.