Он снял дом с горящими в закатном свете окнами на телефон. Ему всегда нравился огонь. Однажды он видел, как горит дом в посёлке, по соседству с домом друзей. Деревянный, обшитый сайдингом каркас пылал громко и страшно. Все бежали от ревушего и брызгавшего искрами пламени, но Матвея огонь притягивал, казалось, что если он зайдет в дом, то не сможет сгореть, а наоборот, вознесется к чему-то бесконечно прекрасному, к чему именно, он не мог объяснить, но ощущал его как блаженство.
После того пожара он долго сидел и гуглил слово «пиромания». Прочитал, что синдром до конца не изучен, но, возможно, связан с переизбытком тестостерона. Расслабился.
Солнечная рана в туче понемногу затянулась. Окна потемнели. Он поднялся в квартиру, разделся и завалился на кровать. «Вечер утра мудренее», – последнее, что пришло ему на ум перед тем, как сознание спряталось во сне.
Понемногу город погружался в тень.
Зажигались фонари на бульваре, погода радовала теплом и граждане занимали лавочки, кто с пивом, кто с коляской, а кто и просто с весенним настроением. На первом этаже старинного особняка через улицу от дома, где жил Матвей, светилось сказочно-жёлтым светом небольшое кафе-кондитерская. Внутри пахло кофе, корицей и какими-то сливочно-пряничными ароматами детства. У большого, почти до земли, витринного окна за столиком сидела девушка, погруженная в чтение книги. Изредка она поднимала голову и смотрела в окно, из которого был виден припаркованный недалеко от входа «мерседес», тот самый, с которым недавно так неудачно познакомился Матвей.
Если бы она могла видеть чуть дальше, то метров за сто от этого автомобиля стоял ещё один, неприметный, черный, скрытый от фонарей высокими липами. Двое сидевших в нем мужчин пили кофе из картонных стаканчиков и по очереди вытягивали из пакета желтые, лоснящиеся от масла палочки картошки фри.
– Давай Ваня, за всё хорошее – водитель поднял свой стаканчик и чокнулся с пассажиром.
Оба достали из пакета картошку и молча закусили. Пассажир вынул еще одну картофельную палочку, поднял её, зажав между большим и указательным пальцами перед собой.
– Ты, Серёжа, понимаешь хотя бы, зачем мы это говно едим?
– А чего это говно, – обиделся Серёжа. – Нормальная еда. Вкусно.
– Вкусно, но для здоровья – беда. Думаешь, это просто картошка фри и булка с котлетой? Нет! Это – главный символ порядка, который нам хитрожопые пиндосы пытались внедрить. Вроде всё красиво упаковано, пахнет так, что хочется сожрать. А сожрёшь – и обмен веществ – к черту. Будешь потом всю жизнь на лекарства работать. А лекарства эти как раз те самые пиндосы и будут тебе втридорога продавать.
– Так зачем мы это купили? Взяли бы лучше бородинского и мясную нарезку.
– Потому что врага надо не только знать, его надо чувствовать. Нутром. Работа у нас такая. Вредная. – Иван засмеялся, но внезапно замолчал и стал вглядываться в «мерседес», стоявший под ярким окном кофейни. – Смотри, уезжают. Посмотрим, куда вы, голубчики, двигаетесь.
Мотор заурчал, машина плавно оторвалась от тени деревьев и поехала по бульвару за чёрным, лоснящимся как домашний откормленный кот, престижным седаном.
Глава шестая
Матвею снова снилась церковь.
Он – внутри, но кто он? Может, он священник, а может – просто случайный человек. Как это иногда бывает в неглубоком сне, он знал, что спит и ему захотелось сделать что-то веселое. Например, дернуть ближайшего к нему старика за бороду или задрать закутанной в платок бабе юбку. Но только он сосредоточился на этой мысли, тут же стены храма стали таять и приняли знакомые очертания спальни. Он попытался уснуть, но сон убежал и вместе с ним озорное чувство вседозволенности. Матвей сел на кровати, взял с тумбочки лежавший на зарядке телефон и для бодрости начал читать новости. Должно было помочь переключиться и окончательно отвязать сознание от сна.
«В Тюменской области 38-летний мужчина изнасиловал свою племянницу, получив согласие матери девочки. Они заключили сделку, по которой женщина отдала деверю свою 7-летнюю дочь во временное пользование за 52 тысячи рублей».
– Жуть какая, – он отвернулся от экрана и увидел стоявшую на полу большую матерчатую сумку с книгами о Боге. – Куда же этот Бог смотрит? Понятно почему ему так нужен пиар. Чтобы сделать значимым и важным всё хорошее, а всё плохое – разумным планом, который безусловно контролируется компанией…пардон, то-есть, Господом. – Матвей закрыл окно новостного портала, потянулся, напряг мышцы, с удовольствием почувствовал своё здоровое, сильное и готовое к приключениям тело.
– С другой стороны, – решил он, миллионы читающих новости граждан испытывают в это время удовольствие от того, что всё это случилось не с ними. И радуются жизни. Может, в этом и есть замысел Творца? Если бы акции всех компаний бесконечно росли, игра на бирже потеряла бы смысл.
Он принял прохладный душ, надел джинсы, чёрную майку с красной надписью «Tell me if I have already had sex with you”. Натянул через голову худи, подошел к зеркалу. На него смотрел уверенный в себе, ухоженный и правильно одетый мужчина. Сегодня ночью планировалась большая рейв-тусовка, и он не сомневался, что сможет если не избавиться, то хотя бы заглушить в себе эту странную, непонятно отчего свалившуюся на его голову тоску.
В красивом, сложенном из оцилиндрованного бревна, доме, с высокими, в пол, окнами, в большой комнате на первом этаже горел очаг.
Его установили посередине гостиной, стильная чёрная труба большой круглой вытяжки уходила наверх, через второй свет, прорастая сквозь крышу. Очаг был обложен камнем, нарочито грубым. Но мебель выглядела изящной, диваны, обитые пестрой цветной тканью с восточным рисунком, окружали широкий шестиугольный журнальный стол из тикового дерева, украшенный резьбой и узорами, выложенными перламутром. На одном из диванов сидели мужчина и женщина, обоим было на вид чуть за сорок, оба загорелые, в свободной домашней одежде, похожей на ту, что надевают на занятия инструкторы по йоге. Напротив в большом кресле, подобрав под себя ноги, сидела девушка лет 20, в рваных джинсах и простой белой майке с коротким рукавом. На её плече был наклеен приличных размеров пластырь, из-под которого расползалась фиолетовая, похожая на большую кляксу, гематома.
– Он неплохой человек, – девушка поморщилась и потерла ушибленную руку. – Но пустой. Как бочка без дна. Я не понимаю, как её наполнить. Мне кажется, уже слишком поздно…
– Ясна, – женщина смотрела на нее строго и холодно, – ты ведь понимаешь перед какой угрозой мы все стоим? И какая цена может быть уплачена, если эту бочку всё-таки удастся наполнить кому-то еще?
– Мы с таким трудом его нашли, – мужчина наклонился в сторону девушки, словно пытаясь преодолеть ее отстраненность. – Столько времени и ресурсов потрачено. И останавливаться сейчас, в самом начале пути…
– А если традиция безвозвратно утеряна? Если его не разбудить? Столько времени прошло. Сколько не бросай семян на камни, останутся только камни. Ничего не вырастет. – Девушка выпрямилась и посмотрела в глаза мужчине. – Он уже не Ключ. Возможно, лучший выход в этой ситуации – чтобы он умер. Возможно, есть ещё кто-то из Ключей, о ком мы не знаем…
– Может, и так. – Мужчина встал, подошел к девушке и, присев на подлокотник кресла, обнял её. – Только где он, мы не знаем и можем не узнать никогда. А пока мы ищем, этот парень проснётся с чьей-то помощью и наделает дел. Я понимаю, как тебе трудно работать на этом уровне.
– Отец, мне воздуха не хватает, в прямом смысле. Тяжело дышать. Я словно тону в темноте. – Девушка уткнулась лицом ему в плечо.
– Ясна, – женщина встала, подошла к креслу и села на подлокотник с другой стороны. – мы знаем, как тебе тяжело. И сделаем всё, чтобы поддержать тебя. Но ты не должна сдаваться. Не имеешь права. Этот мир еще не заслужил Возвращения. Хотя, конечно, решать не нам…
Ясна глубоко вздохнула: «Хорошо, мама. Я постараюсь».
Матвей с трудом пробивался через плотную, вибрирующую под техно, толпу танцующих к стойке бара.
К стимуляторам настроения он всегда относился критически и считал, что на тусовке нет ничего здоровее нескольких шотов текилы. Когда он, наконец, приблизился к цели и оставалось преодолеть последнюю преграду плотностью в пару человеческих тел, сзади на него навалился кто-то объёмный, пахнущий табаком и потом.
– Что, плейбой? Приехал телочек снимать?
Матвей снял с плеч обхватившие его волосатые руки и обернулся. В джинсах и рубашке, выпущенной наружу и расстегнутой на выдающемся вперед животе до пупа, перед ним стоял Слава Зайцев, эксперт в области выпивки и порноиндустрии, неплохой когда-то журналист, потерявший несколько лет назад свою творческую нишу. Несмотря на это он еще оставался довольно популярным, многие знали его по старым временам. Несколько раз агентство подкидывало ему работу, особенно когда нужно было написать какую-нибудь гадость в блоге или соцсети. По части накидывания говна на вентилятор Слава был уникален.
– Слава, привет! Смотрю, ты гуляешь!
– Не то слово! – Слава обернулся и словно фокусник вытащил из-за спины двух девушек, похожих друг на друга как близнецы. – Вот, познакомься, это – Галя, а это – ммм Надя. Или наоборот. – Он наморщил лоб. – Да хрен с ними, с этими именами. Они на любое отзываются. Правда, девочки?
Девочки были уже сильно навеселе, судя по глазам, они не очень фиксировались на реальности, а просто плыли над полом, слегка покачиваясь в ритме музыки. Слава снова ухватил Матвея за плечо: «Пьёшь? Давай-ка отметим!»
– А что отмечаем? – Матвей, усилив вес своего тела Славой, наконец продавил себя к бару. – Четыре текилы. Нет, давайте сразу восемь.
Пока бармен разливал, Слава, брызгая слюной в ухо Матвея, рассказал, что получил супервыгодный заказ:
– И это не разовая история! Каждый месяц пять-шесть постов, а за каждый знаешь сколько платят? Пять-де-сят! – для пущей наглядности он растопырил пятерню. – Буду его пи@дить, мало не покажется!».
– А кого пиздить-то? – из вежливости поинтересовался Матвей.
– Да кого-кого. Его. Нашего главного, сцуко, борца с режимом.
– Так он, вроде, нормальный чел. За народ. – Матвей пожал плечами. – С тобой же приличные люди перестанут здороваться.
– Приличные люди перестали со мной здороваться, когда я без бабла сидел и вынужден был вместо островного виски дешевую водку пить. Так что хер я клал на приличных людей. А потом я что, не народ? И ребята, которые мне башляют, – тоже народ. Ты даже не представляешь, сколько народа кормится от этого пиздежа борцов с режимом. Целые, блять, издательские дома! Медиа корпорации! Если бы режиму не с кем было бороться, все мы на стройку пошли бы работать или дворы убирать вместо гастарбайтеров. Начиная с главного по внутренней политике и заканчивая мелким репортером какой-нибудь Блятьньюз. Вот если бы борцов начали отстреливать, – это да, это было бы серьёзно. А так всё это просто взаимовыгодный бизнес. Все живы, здоровы и довольны. Так что давай бухнём, если не брезгуешь.
– Слушай, Слава – Матвей вдруг вспомнил о наболевшем. – А ты в Бога веришь?
– Конечно, верю. – Слава опрокинул в себя четвёртый шот. – Бог, как известно, создал женщину. А если бы не с кем было трахаться, жизнь потеряла бы всякий смысл.
– Ну а если серьезно? Почему ты думаешь, что Он существует? И если ты в Него веришь, то не боишься наказания? За блядство, пьянство и прочие свои факапы?
Слава повернулся к Матвею лицом, опёрся локтями о стойку. Было видно, что слагать слова в предложения ему уже некомфортно.
– Понимаешь, бро, если бы существовала одна природа, ну там горы, реки, рыба, птицы, звери – то это все как дрочить.
– В смысле? – Матвей выпил еще одну текилу и уставился на Славу. – Причем тут дрочить?
– При том, что когда ты дрочишь, всё, что ты представляешь, – это понарошку. Никаких последствий. Ни детей, ни болезней, ни страстей, ни драм там всяких. Вот так и природа. Она нихуя не страдает. Не думает о жизни или смерти, или там о завтрашнем дне. Поэтому Бог создал человека. Чтобы он, сука, загрузился по полной. Чтобы Бог через него жил в своем творении по полной. Умирал, любил, страдал, болел, пил, трахался…Иначе никакого смысла в том, что мы все это чувствуем, нет. Если бы нам нужно было бы просто выжить, то оставались бы ещё миллионы лет тараканами, пока грёбаное солнце не погаснет. Понимаешь, о чем я?
– Логично. – Матвей задумался. – только не понятно, как это к нашей концепции пришить.
– Ты о чем это? – с подозрением спросил Зайцев. – Что за концепция?
– Да это я так, сам с собой. Берём еще? – Матвей посмотрел на восемь пустых стаканов.
– Нет, – Слава выглядел уставшим. – Я сейчас возьму девчонок и домой. А хочешь – давай с нами. Сделаем амор де труа или даже де катр…
– Нет, спасибо, у меня ещё планы тут повеселиться.
– Ну смотри, бро. – Слава прижал руку к груди и вскинул её в древнеримском приветствии. – Желаю найти мощное на жопу приключение!
Зайцев ушёл, и пустующее место немедленно заняли новые люди. Матвей старался удержаться у стойки и одновременно через головы разглядывал зал, пытаясь найти в толпе танцующих перспективный вариант для знакомства. Обычно в такой момент он чувствовал вдохновение, в нем загорался азарт игрока. Но сейчас вдохновения не было. Желание шло от головы, потому, что надо, он словно выгонял себя рано утром в мерзкий зимний день на работу. Он стоял и злился на себя, что поехал в клуб вместо того, чтобы просто нормально выспаться. Вдруг кто-то довольно сильно задел его плечом, так, что он расплескал текилу.
– Смотри куда лезешь, баран! – Матвей отряхнул мокрую руку и посмотрел на человека, который его так грубо толкнул. Это был невысокого роста парень с короткой черной бородой и маленькими яростными глазами. Он был настроен явно агрессивно, и Матвей с ужасом увидел, что на его бритой голове надета кепка от Гуччи. «Наверное, совпадение, не может быть, чтобы это был тот же человек, что угнал Леркин джип. Его же менты повязали» – успел подумать он и почувствовал, как злобный коротышка сильно дернул его за рукав худи.
– Эй, ты кого бараном назвал? Это я – баран, да?» – парень ещё раз дернул его с такой силой, что Матвей свалился на пол.
Тот попытался ударить его ногой, но какой-то рослый мужик в пиджаке схватил парня в кепке сзади за плечи и оттащил в сторону: «Так, господа, все разборки за пределами клуба. Хотите бить друг друга – дверь вон там» – он показал рукой в сторону выхода. Бородатый наклонился к Матвею и сказал: «Я тебя дождусь».
Матвей поднялся и посмотрел по сторонам. Никого из знакомых, с кем можно было бы уйти вместе, не было. И он точно не хотел никого бить. Идея быть побитым тоже ему не нравилась. Матвей был уверен, что парень в кепке не один, такие всегда ходят стаями. Не сказать, что он трусил, но и не хотел ввязываться в заведомо проигрышную драку. К тому же Матвей помнил совет приятеля, профессионального боксёра, который говорил, что лучший способ победить в драке – её не начинать. «Подождем, – подумал он, – ночь длинная. Как-нибудь рассосется».
Почему-то сразу стало скучно. Он смотрел на толпу, на дёргающихся в танце городских хипстеров и раздражённо думал, что если его начнут бить или даже убивать перед клубом, эти ребята с мужественными бородатыми лицами, жёсткими тату и накачанными в фитнесе бицепсами, просто пройдут мимо. Потому что не для того они вливали бабло в свою мускулинность, чтобы совершать бескорыстные подвиги по защите потенциального конкурента во время секс-охоты.
Он еще раз оглядел зал. Кепка исчезла. Матвей решил, что самое время незаметно уйти и стал пробираться к выходу. Вдруг вспышка света вытащила неподалёку от него из темноты фигуру девушки, показавшейся знакомой. Девушка танцевала одна, без компании. И она танцевала так…Он видел хороших танцоров. Тех, кто профессионально выступал на сцене. Но тут было нечто другое. В ее движениях не было точности и той механической чистоты, что приходит с годами обучения. Но это был тот случай, когда тело танцора настолько соединялось с музыкой, что казалось, она звучит здесь только для одного человека. Те, кто танцевал рядом, едва переминались с ноги на ногу и наблюдали за этим танцем.