Решением терокружкома направлен председателем райисполкома в Арзгир, работал с декабря 1925 по ноябрь 1928 г. Решением терокружкома переброшен в Железноводск. Здесь работаю с ноября 1928 по настоящее время.
В партию ВКП (б) я вступил в сентябре месяце 1919 года в городе Москва, принят московским райкомом партии. Поручителями были т. т. Харченко и Снетков. В других партиях не состоял и из партии ВКП (б) не выбывал, в оппозициях и группировках не состоял, ни в учреждениях ни в армии белых не служил, много раз избирался на Съезды Советов до краевых, а так же на партийные конференции от районных-городских до краевых конференций.
Сам я семейный, жена Шатова Екатерина Ивановна и две дочери Галина и Тамара. Социальное происхождение жены – крестьянка, село Русса Новгородской губернии, бедняки. Имеет мать старуху 80 лет, сестру – жена служащего, и брата колхозника – Иван Калачев.
К сему Шатов И. Е.
– Написали? – спросил вошедший товарищ. – Переночуете в общежитии, а завтра в 12 часов вы должны явиться в комнату номер 15.
– Скажите, я могу как-то сообщить жене? Она волнуется.
– Не торопитесь. И, забрав бумаги, вышел, не попрощавшись.
– Сегодня хотя бы не арестовали, – думал Иван, – а что будет завтра? Кто написал донос? О чем? Ничего не понимаю.
В назначенное время на заседании бюро крайкома ВКП (б) Ивану Емельяновичу Шатову за дачу разрешения Горпотребкооперации дать взаимообразно 500 кг. муки и дачу разрешения на реализацию остатков курортных фондов населению через розничную торговлю, объявили выговор и освободили от работы председателем Железноводского горсовета.
– За что? – спрашивал Иван Емельянович – Я же для людей старался…
– Скажи спасибо, что легко отделался. Учли твои заслуги, а то бы не сносить тебе головы – сказал секретарь крайкома. – Относительно дальнейшей работы… обратись в городскую парторганизацию, если они доверят какую-то работу, крайком возражать не станет.
– Я бы хотел переехать в Пятигорск.
– Не возражаем. Зайдите там в горком партии.
В Пятигорском горсовете работала заместителем председателя старая большевичка Белогрудова, с которой Иван был знаком еще по работе в Ставрополе. – Может быть, поможет – думал Иван. Белогрудова, действительно, помогла. Сходила в горком партии, поручилась за Ивана Емельяновича, и он начал работать в Пятигорской артели «Зернохлеб» крайисполкома. В станице Горячеводской, входившей в черту города, на улице Шоссейной семье Шатовых выделили небольшой земельный участок для строительства дома и приусадебного хозяйства. Дома тогда строили из самана – глиняных самодельных кирпичей, замешанных пополам с соломой, и высушенных на солнце. Вскоре приехала Екатерина Ивановна с девочками.
Глава IV
Урок седьмой: Государственная политика в деревне. Голод
В конце 1932 – первой половине 1933 гг. на огромной территории с населением не менее 50 миллионов человек разразился страшный голод3. Он охватил почти всю Украину, Северный Кавказ, Поволжье, южные районы Центральной черноземной области (ЦЧО) и Урала, Западную Сибирь и Казахстан. В отличие от голода 1921—1922 гг., который был результатом сильнейшей засухи в Поволжье и некоторых районах центрально-черноземной полосы, голод 1932/33 гг. явился следствием государственной политики в деревне в начале 1930-х годов.
М.А.Шолохов писал, что под видом борьбы с саботажем в колхозах – весь хлеб, в том числе и выданный колхозникам на трудодни, был изъят, в результате чего в колхозах начался голод. Однако вина за это возлагалась не на центральное, а на краевое руководство Северного Кавказа.
Сталин позднее на одном из совещаний признал, что у нас, например, миллионов 25—30 голодало, хлеба не хватало, а вот теперь стали жить хорошо. Но ни причин голода, ни его виновников он не назвал, а его речь, как и упоминание о голоде, в печати не публиковалась.
Вообще-то говоря, голод в тех или иных размерах являлся постоянным спутником коллективизации, хотя причины его носили не только объективный характер (частичный неурожай, засуха, болезни растений), но и субъективный (планирование заготовок, изъятие денежных средств из деревни, бесхозяйственность в колхозах). Весной 1930 г., по сообщению Хатаевича Сталину в ряде районов Среднего Поволжья наблюдался голод.
В 1931 г., по признанию самого Сталина, ряд урожайных районов Украины оказался в состоянии разорения и голода. Такое же положение было в некоторых районах Урала, Западной Сибири и даже Северного Кавказа.
В июне 1932 г. в Харькове состоялась III конференция КП (б) Украины, на которой с докладом об итогах весенне-посевной, хлебозаготовительной и уборочной кампаний и задачах организационно-хозяйственного укрепления колхозов выступил Косиор. Говоря о трудностях уборочной и хлебозаготовительной кампаний, докладчик в основном свел их к неудовлетворительному руководству партийной организации Украины.
– У нас в хлебозаготовительной кампании – говорил Косиор – было допущено много ошибок, перегибов и недостатков. Но что и кто тут виноват? Или план хлебозаготовок, или неправильное руководство, плохая работа нашей партийной организации? Попытки объяснить все серьезные провалы нашей работы планом хлебозаготовок нужно решительно отбросить, осудить, ибо это не что иное, как капитуляция перед трудностями и сползание на позиции враждебных элементов, на антипартийный путь.
И далее, развивая тезис об обострении классовой борьбы в деревне, о контрреволюционном кулацком влиянии в колхозах, он говорил: – Всяческие контрреволюционные элементы, кулачество, подкулачники, пролезшие в колхозы, используя ошибки прошлого года, проводят теперь борьбу против скирдования хлеба, распространяют всяческие слухи, агитируют за расхищение хлеба.
О том, что в ряде районов Украины уже начался голод Косиор ничего не сказал. Накануне конференции, 26 апреля 1932 г., он писал Сталину: «У нас есть отдельные случаи и даже села, которые голодают, однако это лишь следствие местного головотяпства, перегибов, особенно в отношении колхозов. Всяческие разговоры о „голоде“ на Украине следует категорически отбросить». И это несмотря на то, что председатель ВЦИК Петровский писал Косиору, что в связи с тяжелым продовольственным положением в Днепропетровской, Одесской, Харьковской, Киевской и Винницкой областях, он считает необходимым сообщить об этом в Москву и просить ЦК ВКП (б) принять постановление о прекращении хлебозаготовок на Украине.
Принимавшие участие в конференции Молотов и Каганович решительно потребовали выполнения плана хлебозаготовок во что бы то ни стало. – Вы должны – говорил Каганович – подготовить и развернуть работу, чтобы полностью выполнить план хлебозаготовок, решительно переборов все и всяческие демобилизационные, а нередко и капитулянтские, правооппортунистические настроения в хлебозаготовках.
Так же решительно был настроен и Молотов. Выступая на III партийной конференции в Харькове, он сказал, что надо дать решительный отпор антибольшевистским попыткам провалы в работе объяснить напряженным планом хлебозаготовок. И «отпор» был дан.
Только в одной Донецкой области с сентября 1932 г. по апрель 1933 г. было осуждено 9286 человек, в том числе: 3461 единоличник, 1636 колхозников, 1560 так называемых «нетрудовых элементов», 552 служащих, включая партийно-советских работников. К высшей мере наказания было приговорено около 300 человек, остальные – к различным срокам лишения свободы. А в это время десятки районов Донецкой области, многие тысячи крестьян голодали и умирали. По данным Главного политического управления (ГПУ), в 21 районе из 43 зарегистрировано более 10 тыс. голодающих семей (50—60 тыс. человек). Умерло всего в селах области в 1932 г. – свыше 40 тыс. человек, а за первую половину 1933 г. – около 54 тыс. Для сравнения: за этот же период 1934 г. умерло 10,5 тыс. человек. Значит, в первой половине 1933 г. от голода умерло не менее 43—44 тыс. человек.
Нажим из Москвы и Харькова усиливался, а голод охватывал все новые и новые районы (Киевская, Харьковская, Полтавская и др. области). Данные о голоде фиксировались органами ГПУ Украины, передавались в Москву в ОГПУ, в ЦК КП (б) У и ЦК ВКП (б). По данным о 42 районах Киевской области, весной 1933 г. голодало 205,8 тыс. человек, умерло 12,8 тыс. человек, зарегистрировано 137 случаев людоедства и трупоедства. Особенно пострадали от голода Золотоношский, Уманский, Чигиринский, Черкасский районы. По сообщению секретаря Уманского райкома партии Геращенко, в 29 селах района голодало 6411 человек. Кроме того, в г. Умань было также зафиксировано 775 голодающих.
В зоне деятельности 15 машинно-тракторных станций (МТС) Киевской области умерло 6 тыс. человек. Начальник политотдела МТС имени Петровского (Каменский район Черкасской области) сообщал, что в связи с голодом и высокой смертностью хлеб некому будет убирать. Начальник политотдела Виноградской МТС Лысянского района Киевской области жаловался, что в селе Босивци в мае 1933 г. умерло 126 человек, в том числе 70 человек в возрасте 20—45 лет. «Такая высокая смертность, – писал он, – создает большую угрозу уборке урожая и обработке сахарной свеклы. Уже сейчас зафиксированы случаи нехватки ездовых, так как некоторые опухли и болеют. Имеются случаи, когда колхозники приходят сами в поле, а домой их отвозят, поскольку они во время работы падали от истощения».
Из Павлоградского района сообщали секретарю Днепропетровского обкома партии Хатаевичу, что к уборке урожая колхозники окажутся не работоспособными, а в худшем случае – умрут. Аналогичное сообщение на имя Кагановича и Постышева поступило от Золотоношского РК партии. В записке райкома говорилось, что для проведения сельхозработ (уборки) требуется 11220 человек, но только за последние 25 дней, по неполным данным, умерло 2238 человек.
А начальник политсектора МТС Киевской области обращался к Сталину и Кагановичу, Косиору и Постышеву с просьбой оказать продовольственную помощь, иначе только за две недели «потеряем 100—120 тыс. человек рабочей силы».
Обращался к Сталину с подобной просьбой и Косиор. 15 марта 1933 г. он пишет Сталину: «Всего по регистрации ГПУ по Украине охвачено голодом 103 района. Вряд ли все эти цифры о количестве районов правильно отражают состояние». И действительно, по другим данным ГПУ Украины, по состоянию на 12 марта 1933 г. было зарегистрировано 738 населенных пунктов 139 районов (из 400 по Украине), в которых голодало население.
И эти данные были неполные и неточные. Начальник Киевского областного отдела ГПУ, сообщая о тысячах голодающих, опухших, умерших, отмечал: «Приведенные цифры значительно уменьшены, поскольку райаппараты ГПУ учета количества голодающих и опухших не ведут, а настоящее количество умерших нередко неизвестно и сельсоветам».
Дело в том, что 16 февраля 1933 г., когда многие тысячи крестьян начали умирать от голода, на места поступила директива: «Категорически запретить какой бы то ни было организации вести регистрацию случаев опухания и смерти на почве голода, кроме органов ГПУ». Сельсоветам было дано распоряжение при регистрации смерти не указывать ее причину.
Более того, в 1934 г. поступило новое распоряжение: все книги ЗАГС о регистрации смертей за 1932—1933 гг. выслать в спецчасти, где, вероятно, они и были уничтожены.
В Винницкой области весной 1933 г. голодало примерно 121 тыс. человек, из них почти 107 тыс. опухли. В письме секретаря Брацлавского райкома партии в обком написано: «Сейчас надо открыто сказать, что голодание имеет место в большинстве сел нашего района, а в отдельных селах смертность от голодания набрала массовый характер, особенно в таких
селах: Скрицкое, Семенки, Зеньковцы, Самчинцы, Грабовцы, Волчок, Сильницы, Марксово, Вишковцы, Остапковцы и др. Есть случаи, когда колхозник выходит в поле на работу, там ложится и умирает». К концу апреля в районе насчитывалось 7258 человек, нуждавшихся в немедленной продовольственной помощи (1115 человек пухлых, многие из которых уже не поднимались). В то время как из района было изъято в счет хлебопоставок 65250 ц зерна.
О тяжелом продовольственном положении колхозников, голоде в селах района сообщал в обком секретарь Теофипольского РК КП (б) У Березенко и просил оказать помощь. Рассматривавший по поручению первого секретаря Винницкого обкома партии Чернявского секретарь обкома Ливензон докладывал: «…Чрезвычайно странно для меня то, что такой вопрос вообще выплыл. Я готов выслушать о Теофипольском районе что угодно, но только не заявление о голодании колхозников и просьбу о продовольственной помощи.
Ничем иным, как политической близорукостью т. Березенко, приведшей его в состоянии паники, нельзя объяснить его просьбы. Заявление о голодании колхозников нужно отвергнуть, потому что:
1. …Голодают лодыри, тунеядцы, немало энергии положившие для разложения колхозов, вырабатывавшие по 30—40 трудодней в год. Причем среди них есть даже и такие, у которых маленькие семьи.
2. Со всей решительностью заявляю, что голодающих таких «колхозников» очень мало и мало таких потому лишь только, что сотни центнеров (пожалуй, больше чем сотни) разбазарено колхозами для выдачи таким лодырям, рвачам, ворам.
…4. Только желанием замазать перед обкомом истинное положение вещей можно объяснить заявление т. Березенко о том, что голодание колхозников насчитывается в 20 колхозах».
В замалчивании голода повинны и некоторые партийные работники среднего звена. Но положение было настолько катастрофическим, что первый секретарь обкома Чернявский вынужден был обратиться к Косиору: «В последнее время увеличилось число смертей и не прекращаются факты людоедства и трупоедства. В некоторых наиболее пораженных голодом селах ежедневно до 10 случаев смерти. В этих селах большое количество хат заколоченных, а в большинстве хат крестьяне лежат пластом и ни к какому труду по своему физическому состоянию не пригодны… Прошу вопрос о продовольственном положении нашей области срочно решить в тех минимальных размерах, о которых я пишу».
Советское партийно-государственное руководство, несмотря на голод, продолжало политику выкачивания хлеба из деревни. Хотя Молотов, возвратившись с партийной конференции с Украины, на заседании Политбюро и заявлял: «Мы стоим действительно перед призраком голода и к тому же в богатых хлебных районах», тем не менее, Политбюро постановило «во что бы то ни стало выполнить утвержденный план хлебозаготовок».
Несмотря на применение драконовских методов планы хлебозаготовок 1932/33 г. не были выполнены, а смертность населения только в 1933 г., по официальным данным, составила 2,9 млн. человек. По более полным сведениям людские потери населения Украины в 1932—1933 гг. составили от 4,5 до 4,8 млн. человек.
Страшный голод охватил также другие районы страны – Казахстан, Поволжье, Северный Кавказ, Центральную черноземную область (ЦЧО), Урал, Западную Сибирь.
М.А.Шолохов писал Сталину: Вешенский район «идет к катастрофе. Скот в ужасном состоянии. Что будет весной – не могу представить даже при наличии своей писательской фантазии… Большое количество людей пухлых. Это в феврале, а что будет в апреле, мае».
А Сталин в это время, выступая на Первом съезде колхозников-ударников, говорил, что «главные трудности уже пройдены, а те трудности, которые стоят перед вами, не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них… ваши нынешние трудности, товарищи колхозники, кажутся детской игрушкой».