Чем был Сталин для советского народа в годы войны? Пожалуй, лучше всего говорят об этом обстоятельства октября 1941 года в Москве. После начала войны враг, кажется неудержимо, почти безостановочно преодолел сотни километров, взламывая один за другим рубежи обороны. Уже гитлеровские офицеры могли в бинокли видеть контуры Москвы. В Москве – элементы паники, полно вражеских слухов. Сталин обращается к москвичам по радиотрансляционной сети: «Москвичи, я с вами, я в Москве, я никуда не уеду». Обстановка моментально нормализуется, у людей появляется уверенность – Сталин с нами, Сталин не подведёт.
Объем работы Сталина был таким, что, казалось, превосходит человеческие возможности. Г.К.Жуков подчёркивал в Сталине «свободную манеру разговора, способность чётко формулировать мысль, природный аналитический ум, большую эрудицию и редкую память». И отмечал: «Взгляд у него был острый и пронизывающий. Говорил он тихо, отчётливо отделял одну фразу от другой, почти не жестикулируя… Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные примеры, метафоры… Юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку… Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомлённым человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку…».
Роль Сталина в Великой Отечественной войне трудно переоценить. Ведь в его руках были сосредоточены решающие рычаги власти в стране. Он был Секретарём ЦК ВКП (б), Председателем Совета Народных Комиссаров СССР и Народным комиссаром обороны. С началом войны Сталин становится Председателем Государственного Комитета Обороны (ГКО). Государственный Комитет Обороны являлся чрезвычайным высшим государственным органом в СССР. В годы войны в нем была сосредоточена вся полнота власти. ГКО руководил деятельностью всех государственных ведомств, направляя их усилия на всемерное использование материальных, духовных и военных возможностей государства.
Как работала Ставка Верховного Главнокомандования? С.М.Штеменко пишет: «Решения Ставки, оформленные документами, подписывались двумя лицами – Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба, а иногда заместителем Верховного Главнокомандующего. Были документы за подписью только начальника Генерального штаба. В этом случае обычно делалась оговорка „по поручению Ставки“. Один Верховный Главнокомандующий оперативные документы, как правило, не подписывал, кроме тех, в которых он резко критиковал кого-либо из лиц высшего военного руководства (Генштабу, мол, неудобно подписывать такую бумагу и обострять отношения; пусть на меня обижаются). Подписывались им единолично только различного рода приказы, главным образом административного характера».
Из воспоминаний очевидцев: «Когда Сталин обращался к сидящему, то вставать не следовало. Верховный ещё очень не любил, когда говоривший не смотрел ему в глаза. Сам он говорил глуховато, а по телефону – тихо. В этом случае приходилось напрягать все внимание… Когда Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать „товарищ Сталин“. Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов… Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел».
Многочисленные документы и свидетельства людей, работавших со Сталиным, показывают, что он с величайшей энергией и настойчивостью стремился к тому, чтобы получить максимум исчерпывающих данных о состоянии сил противника, его военно-экономическом потенциале, замыслах, о театре военных действий и т. п. Именно опираясь на такой объем сведений, он подходил к планированию войны, её кампаний и стратегических операций.
О Сталине как полководце Маршал Василевский подчёркивает: «По моему глубокому убеждению, Сталин являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран…». Сталину удалось выстроить систему отношений с союзниками таким образом, что его партнёры по переговорам негласно признавали его старшинство.
«Могу твёрдо сказать, – писал Георгий Жуков, – что Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций, операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти его способности как Верховного Главнокомандующего особенно раскрылись начиная со Сталинградской битвы… В руководстве вооружённой борьбой в целом Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомлённость. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».
Главный маршал авиации Голованов, непосредственно общавшийся с Верховным Главнокомандующим, так характеризовал стиль Сталина: «Изучив человека, убедившись в его знаниях и способностях, он доверял ему, я бы сказал, безгранично. Но не дай Бог, как говорится, чтобы этот человек проявил себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому. Он не раз говорил мне о тех трудностях, которые ему пришлось преодолевать после смерти Ленина, вести борьбу с различными уклонистами, даже с теми людьми, которым он бесконечно доверял, считал своими товарищами, как Бухарина, например, и оказался ими обманутым. Видимо, это развило в нем определённое недоверие к людям. Мне случалось убеждать его в безупречности того или иного человека, которого я рекомендовал на руководящую работу… Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения. Отношение его к людям соответствовало их труду и отношению к порученному делу. Работать с ним было не просто. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса, мог сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт. Способность говорить прямо в глаза и хорошее, и плохое, то, что он думает о человеке, была отличительной чертой Сталина. Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал своё дело, умел его организовать и руководить. Способных и умных людей он уважал, порой, не обращая внимания на серьёзные недостатки в личных качествах человека.
При всей своей властности, суровости, я бы сказал жёсткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, как правило, он не упреждал присутствующих своим выводом, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешённо, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далёк от предмета разговора, думает о чем-то своём. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло».
За время Великой Отечественной войны действующая армия провела 51 стратегическую, более 250 фронтовых и около 1000 армейских операций, из них почти две трети наступательных. Да, не все из них были удачными, не все увенчались победой. И на то были причины. Но главное – в другом. Советский Союз выстоял под страшным ударом германских фашистов и многонациональной своры их пособников, советский общественный строй на деле прошёл жёсткую проверку на прочность, показал – вот мечта – социализм – воплощённая в жизнь. Великая Отечественная война ярко раскрыла талант Сталина и как великого полководца, и как блестящего дипломата и как политика, отдавшего всю свою жизнь без остатка служению Социалистической Родине и её трудовому народу.
Отдавая должное подвигу Красной Армии, её руководителям, Д. Эйзенхауэр писал: «Великие подвиги Красной Армии во время войны в Европе вызывали восхищение всего мира. Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я проникся глубочайшим восхищением мастерством её руководителей».
Война принесла советским людям много горя и страданий. Не было ни одной семьи, чьи родственники не воевали бы, у многих были раненые и убитые. Общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне, составили 26,6 млн. человек.8 Сюда входят все погибшие в результате военных и иных действий противника, умершие вследствие повышенного уровня смертности в период войны на оккупированной территории и в тылу, а также лица, эмигрировавшие из СССР в годы войны и не вернувшиеся после её окончания.
Безвозвратные потери в ходе боевых действий на советско-германском фронте с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г. составили 8 668 400 военнослужащих. Из них: убито, умерло от ран и болезней, не боевые потери – 6 885 100 чел., в том числе убиты – 5 226 800 человек, погибли от нанесенных ранений – 1 102 800 человек, погибли от различных причин и несчастных случаев, расстреляны – 555 500 человек.
Попало в плен и пропало без вести 4 559 000 советских военнослужащих и 500 тысяч военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в списки войск.
Потери гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне составили 13.684.692 человек. Из них: было преднамеренно истреблено на оккупированной территории – 7.420.379 человек, умерло и погибло от жестоких условий оккупационного режима (голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи и т. п.) – 4.100.000 человек, погибло на принудительных работах в Германии – 2.164.313 человек (ещё 451.100 человек по разным причинам не возвратились и стали эмигрантами).
В августе 1945 года приказом Министра социального обеспечения РСФСР Петр Васильевич Мирошин был назначен директором Пятигорского санатория для инвалидов Отечественно войны. Приходилось решать много хозяйственных вопросов, и здесь пригодился его опыт партийной и советской работы. Часто он бывал в кабинете председателя Пятигорского горисполкома, старой большевички Белогрудовой. У них было много общего в биографиях, она с первых дней установления Советской власти на Северном Кавказе была на партийной и советской работе в городах и станицах Ставрополья.
В редкие выходные или праздничные дни Петр Васильевич приглашал ее к себе домой, познакомил со своей женой Катериной, и они стали подругами. Белогрудова была вдова, мужа, тоже совпартработника, расстреляли деникинцы. В другой раз ходили в гости к ней. Там часто виделись с подругой Белогрудовой, Екатериной Шатовой, вдовой первого председателя Ставропольского губисполкома Ивана Емельяновича Шатова. Беседы за столом в палисаднике касались не только повседневных хозяйственных вопросов, говорили и о политике. Заходила речь и о детях.
Петр Васильевич рассказывал, что старший их сын, Александр, командованием направлен на учебу в Москву, в Военно-Воздушную академию имени Жуковского. Младший, Володар, собирается поступать в Куйбышевский энергетический институт. А вот Володя был направлен воевать на Дальний Восток, в Манчжурию. Теперь, когда Япония полностью разгромлена и капитулировала, ждут его после демобилизации сюда, в Пятигорск.
– Вот и хорошо – говорила Белогрудова – будет жених для Тамарочки, правда, Екатерина Ивановна? – Она ведь у тебя тоже фронтовичка.
– Вот как? Интересно, – заметил Петр Васильевич, – где же она воевала?
– В войсках связи – вступила в разговор Екатерина Ивановна. – Когда немец подошел к Пятигорску, нам предписали эвакуироваться. Иван Емельянович уже в это время не работал, был на пенсии и очень болел. По пути в Грузию его сердце не выдержало, он скончался, и мы его даже похоронить в этой неразберихе не смогли. А я с девочками…
– У вас кроме Тамары еще есть дочери? – спросила Екатерина Михайловна.
– Две: Галя, она старше Тамары на год, и приемная дочь Полина. Ну, так вот, жили мы в эвакуации до 43-го года, а потом мои девочки ушли добровольцами на фронт. Когда немцев прогнали с Кубани, я вернулась в наш старенький полуразвалившийся саманный домик. После демобилизации приехала ко мне и Тамарочка, поступила в Пятигорский фармацевтический институт, скоро окончит учебу и станет провизором. Галя вышла замуж за офицера еще на фронте, теперь ездит с ним по городам и весям. Полина живет в Пятигорске, имеет внебрачного ребенка, но проживает отдельно, снимает комнату.
Под новый 1946-й год в Пятигорск к родителям явился двадцатидвухлетний старший лейтенант, в котором Екатерина Михайловна с трудом узнала своего сына Володю, так он исхудал, осунулся, как-то даже почернел.
– Здравствуй, мама!
– Сынок… И в слезы. – Раздевайся, дай я на тебя погляжу. Сейчас накормлю. Скоро уже отец придет с работы.
Пришел Петр Васильевич. Обнялись по-мужски крепко. Сели за стол. Разговорам не было конца. Легли поздно.
Проснувшись и наскоро позавтракав, Володя отправился посмотреть город. Это была зимняя сказка: старинные особняки, парки, деревья и кусты все в мягком пушистом снеге. На стоявшей рядом горе Машук клоками ваты лежали облака. И тишина такая, что уши закладывает.
Вечером Петр Васильевич сказал, что говорил с Белогрудовой насчет работы для Володи. Работы нет, тем более что это курортный город. Нужен медицинский персонал, его-то и не хватает.
– Ты, Володя, ушел на фронт после десятилетки, специальности у тебя никакой, поэтому поступай в Пятигорскую двухгодичную зубоврачебную школу, будет хоть какая-то специальность. Пока будешь учиться, прокормимся как-нибудь, а там получишь диплом зубного врача, найдем работу.
В одно из воскресений все собрались у Белогрудовой, там и познакомили Володю и Тамару, которая оказалась высокой стройной красивой девушкой. Они были одногодки. Володя влюбился сразу, а Тамара была знакома на фронте и с другими ребятами, у нее было с кем сравнивать.
– Тома – говорила ей вечером Екатерина Ивановна – что тебя не устраивает, семья хорошая, Петр Васильевич директор санатория, у него квартира, не то, что наша развалюха. Да и Володя, вроде, парень неплохой: не каждый стал старшим лейтенантом, награды опять же просто так не дают, не дефективный, не урод, не инвалид. Вон сколько теперь инвалидов, и ничего, женщины выходят за них замуж, мужиков-то нынче немного осталось.
– Мама, я же не говорю, что Володя плохой, очень даже хороший, наверное. Но я не могу забыть моего Бориса, мою фронтовую любовь. Вот это был парень! Фронтовая разведка, отважный до дерзости, красавец! И погиб как герой.
– Я все понимаю, доченька, но утраты не вернешь, а жить надо. Подумай.
И Тамара согласилась. Сыграли скромную свадьбу. Были только свои. Выпили. Пели песни. Молодым, как водится, желали счастья. 20 апреля 1947-го родился мальчик. Несмотря на то, что это нарушало традиции с наречением именем по именам отцов и дедов, Тамара настояла, чтобы его назвали Борисом.