Стэлла преспокойно рассматривала трость, которую ей «вручил» игривый дельфин. Сама не зная как, Стэлла вдруг издала писк, напоминающий дельфиний. Но расшифровка была ясна:
– Откуда она у тебя?
Дельфин ответил так же писком и скрежетом:
– Да заигрался тут с одним. Он вроде как шуток особо не понимает. Ищет чего-то. Я с ним играть, а он не хочет. Странный какой-то. Ну вот я его тростью и привлек!
– Ну а ты ее где нашел?
– Да тут, рядом совсем. Видишь, какая красивая! Видно кто-то потерял.
– А ты решил отдать ее мне?
– Ну да. А оно тебе идет. Я имею в виду не трость, а платье.
– Ах ты, джентльмен! – Стэлла заулыбалась.
– А что под ним, так это еще красивее! – пропищал дельфин.
– Ах даже вот как! – застеснялась Стэлла. – Мужики вы и есть мужики, хоть даже и дельфины! Ну давай, плыви, плыви!
И Стэлла подтолкнула слегка дельфина-джентльмена. Дельфин развернулся и…
***
Браун почти догнал «наглого» дельфина, протянул руку, чтобы хоть попытаться схватить трость, но вдруг дельфин развернулся и…
Дельфин, конечно, был весьма рад, что по воле случая встретились два человека, ну подумаешь, что один без акваланга! Ну и что тут такого? Он наигрался с тростью. «Да и в самом деле, чего эта штуковина так привлекла внимание того, что с аквалангом? Да и зачем этот акваланг ему так нужен? Вон, смотри! Ведь моя подруга без него вполне ничего себе! Учился бы лучше!» думал дельфин. Ну невдомек же ему, в самом деле, что оказывается среди людей, как они считают, существуют русалки! Нет! Ему даже это и на ум не приходило! Ему было здорово от того, что с ним теперь будут играть целых два человека! Вот как ему повезло!
Он стрекотал и, казалось, действительно улыбался, что нельзя было сказать о Стелле и Брауне. Они буквально застыли друг против друга действительно в немом молчании. Какие-то три, или четыре метра разделяли их. Оба от неожиданности тупо уставились друг на друга. Они как бы задавали друг другу один и тот же вопрос: «А ты чего тут делаешь?»
Оба от неожиданности тупо уставились друг на друга.
Первым человеком, который вышел из состояния оцепенения, была Стэлла. Браун был буквально парализован увиденным. Конечно, его можно понять. Молодая, красивая девушка с длинными волосами, с его тростью в руках, в длинном платье, без всякого акваланга, на большой глубине, с выразительными, но, наверное, от неожиданности немного туповатыми глазами, сидит себе преспокойненько на подводном камне и как ни в чем не бывало, смотрит на него!
Стэлла, в свою очередь, поняла, что «засветилась». Резко сорвавшись с камня, она рванула наутек, вместе с тростью. Уплыла не куда-нибудь, а в глубину!
Бедный Браун! Он действительно заорал и кинулся прочь от камня, позабыв о трости! Дельфин был явно в недоумении. «Чего это с ними?» думал он, «Чего это они так перепугали друг друга?» А Браун позабыл, что воздуха осталось на несколько вздохов. Он плыл на поверхность не как профессиональный пловец. Он позабыл о том, как правильно работать руками и ногами. Руки, в этот момент были сами по себе, ноги сами по себе. Ни о какой синхронизации не могло быть сейчас и речи! Не помня себя от охватившего его ужаса, он оказался на поверхности. Доплыл до лодки, где кусая губы, ждал его Том, и не скрывая нахальной улыбки, восседал в яхте Эндрю.
– Том! – выйдя из оцепенения буквально захрипел Браун, срывая с себя маску. – Там! Там!
Браун даже говорить не мог. Волна суеверных предрассудков ворвалась в его душу и казалось, помутила разум.
– Что? Говори! – Том пытался втащить его в лодку.
– Тягу отсюда! – заорал Браун.
– А где моя трость, хвастун? – крикнул с яхты Эндрю – Что? Не нашел? Ах ты паршивец!
Но Браун даже не слышал его голоса. Он не знал куда себя деть, сидя в лодке.
– Гони отсюда, Том! – орал он.
– Да что с тобой такое? – заорал в ответ Том.
– Я видел! – крикнул Браун.
– Чего ты видел? – Том ошалело глядел на Брауна.
– РУСАЛКУ! Настоящую живую русалку! – Браун буквально метался.
В таком состоянии он был опасен в лодке, так как мог перевернуть ее. Да и сам мог попросту потонуть. Том ничего не понимая завел мотор, и лодка рванула с места.
Эндрю отчетливо расслышал последние слова Брауна о русалке.
– Эй! – заорал он им вслед – Что видел? Повтори!
– Да пошел ты! – крикнул ему Том, направляя лодку к берегу.
Эндрю вцепился руками в борт яхты. Понимая, что находится на волосок от невероятной тайны, уставился на воду, пристально всматриваясь в нее. Ему не жаль было трости. Что для него трость? Спичка! Из спичечного коробка! Нет! Не то вожделело его душу, не утрата трости, а что именно это обстоятельство вывело его на неуловимый след ТОГО, чего или кого он ищет! Иммуноандроидов! Он чуял, что близок к разгадке! И в этом ему по воле случая помогла его собственная трость.
– Ай-да трость! – тихо говорил он. – Ай-да умница! Не ожидал!
Так, постояв некоторое время и поглазев на воду, Эндрю дал команду плыть домой. Он даже не подозревал, что за камнями, там, вдали от него, прячась, за ним наблюдает Стэлла. Она увидела его, того, кто охотится за ней. Она так поняла. И она не ошибалась. Конечно, Эндрю не знал о ее существовании, но если бы узнал… И хоть Эндрю на своей яхте был очень далеко от берега, Стэлла прекрасно разглядела его. Фокус зрения ее сильно отличался от простого человека. После того, как яхта удалилась, дочь простого человека и иммуноандроида отправилась домой. «Вот теперь, возможно, я «засветилась»», рассуждала она по дороге, «Но кто поверит? Сочтут за галлюцинацию, вот и все. Воздуха, типа, не хватило, что и привело к гипоксии, ну и так далее». Так рассуждала Стэлла, и ее рассуждения оправдались, но только наполовину. Дед Антон и баба Серафима руками всплеснули, увидев ее во всем мокром.
– Внученька! – произнесла Серафима. – Давай-ка в душ скорее, а потом за стол. Я пирог испекла!
– Отлично, бабушка! – ответила Стэлла, поцеловала бабу Серафиму и пошла в душ.
После вкусного чая и великолепного пирога Стэлла пошла к себе. Ее просто сморил сон. И видела она во сне ту самую горящую точку на дне моря. И плыла она к ней. И хотела увидеть, но не дано ей было видеть то, что не положено. Пока.
Действие двадцать третье
Браун действительно загремел в больницу. Не пережив увиденного, он то прибывал в состоянии полного «ступора», то, наоборот, начиналась беспричинная эйфория. Ему вводили сильные успокоительные. Он привлекал интерес психологов. Было установлено, что он действительно пережил невероятный психический стресс. Группы психологов с разрешения психиатров навещали его.
– Это особый случай, – говорили психологи. – Нам необходимо поговорить с ним.
– Да это мы знаем, – отвечали психиатры, – только вот нам, в отличии от вас, необходимо его лечить от того бреда, который вы изучаете.
– Да понимаем, мы ненадолго, – упрашивали психологи и, добившись разрешения, входили в палату, где лежал Браун.
Так, в один из дней, который ничем не отличался от других, к нему так же вошли психологи. Браун сидел на постели, тупо уставившись в одну точку.
– Не волнуйтесь, это действие успокоительных средств, – пояснила врач вошедшим к нему в палату.
– Как Ваше самочувствие? – спросила молодая женщина Брауна.
Браун молчал. Только после ее вопроса он начал немного раскачиваться взад-вперед.
– Вам плохо? – опять задала вопрос женщина.
– Не знаю, – вдруг ответил Браун, – я ничего не знаю.
– Вас зовут Браун, не так ли? – женщина пыталась завязать разговор.
– Даже если это так, то что из этого? – ответил Браун.
Казалось, что он не осознает себя как личность. Его сознание было как в тумане.
– Как Вы здесь оказались? – женщина ласково смотрела на Брауна.
– Я видел, – тихо ответил Браун.
– Что Вы видели? – тихо спросила женщина.
– Я видел ее, – ответил Браун.
– Кого «ее»? – повторила вопрос психолог.
– Я видел русалку, – ответил Браун. – Это не сказки, не легенды. Они существуют.
– Как она выглядела? – женщина была вся внимание.
– Очень страшная, – ответил Браун. – Глаза. Страшные глаза. Она уставилась на меня. Она, русалка, уставилась на меня своими глазами. Она смотрела на меня. Она видела меня. Я не хочу, чтобы она смотрела на меня!
Браун постепенно повышал голос, наконец последнее он буквально прокричал. Врач-психиатр немедленно вошла в палату. Она взглянула на Брауна. Тот поднял на нее глаза.
– Все хорошо, док, – произнес он, – все хорошо.
Врач еще раз окинула всех взглядом:
– Только осторожнее, – предупредила она.
В ответ психолог кивнула головой. Вся группа из пяти человек стояла тихо возле входной двери. Женщина опять завязала с ним разговор. Пока она говорила, а вся остальная группа внимала их разговору, один из них незаметно подошел к врачу:
– Здравствуйте, – произнес он.
– Здравствуйте, – ответила врач.
– Скажите, а он у Вас тут давно? – спросил посетитель из группы.
– Ну так, скажем, а что? – врач посмотрела на него.
– Сейчас они закончат, и я бы хотел побеседовать с ним тет-а-тет. Это недолго. Он весьма интересный «фрукт». ИЮ как мне кажется, весьма созревший, – произнес посетитель.
– Ну, вообще-то… – потянула врач.
Последнее слово «созревший» было очень странно, но она не придала этому особого значения.
– Я вас очень прошу, – молвил посетитель. – Я же под Вашим присмотром!
– Ну хорошо, – ответила врач, – только не долго.
– Разумеется! – обрадовался посетитель. – Вы очень, очень любезны!
С этими словами он удалился в палату. В этот момент к нему пришла СМСка: «Скоро буду!» Посетитель отбил ответ: «Ок!», и продолжал терпеливо наблюдать болтологию психологов. А те вовсю «корчили» из себя специалистов. «Когда же они, наконец, закончат?» даже у него лопалось терпение, глядя на всю эту «интеллигенцию», натянувших на себя белые халаты. Наконец через некоторое время, они стали выходить из палаты, изображая на лице глубокую работу мысли. Посетителю так и хотелось посоветовать им: «Лица попроще сделайте! Люди сами потянутся!» Но он только ухмыльнулся. «Пришел я вместе с Вами, а теперь я затерялся!» подумал он про себя. Затем, когда вся эта «рафинированная» команда удалилась, он, повернувшись к врачу, кивнул ей. Она ответила тем же жестом в знак согласия.
Посетитель вошел в палату и закрыл за собой дверь. В этот момент в клинику вбежал отправивший СМСку. Он уже знал куда идти. Уверенная походка и «морда кирпичом» сделали свое дело. Его даже никто не остановил. Только на лестнице его окликнула медсестра.
– А почему без халата?
– Обойдусь как-ни будь без Ваших «соплей», – рявкнул он.
А посетитель стоял у кровати Брауна.
– Так что ты видел? – произнес он.
– Я же говорю, что не знаю, – не смотря в сторону посетителя ответил Браун. – Я вообще ничего не знаю.
– Значит, не знаешь? – посетитель присел на корточки. – А меня ты узнаешь?!
Наконец Браун соизволил взглянуть на посетителя. А увидев побледнел. Это был Эндрю! Браун чуть не заорал.
– Тише, тише, а то придушу прямо здесь, – прошипел Эндрю, сверля звериными глазами Брауна, – Кого ты видел, говори, только тихо-тихо.
– С-с-сэр, – начал Браун, – я не знаю, клянусь не знаю. Она была там, под водой. Это была русалка.
– Та-а-аккк! – Эндрю обняв Брауна левой рукой, пальцами больно сдавил ему шею. – Значит ты ее видел!
– С-с-с-сэр! – Браун втянул голову в плечи и хотел закричать.
– Тише, тише, – в голосе Эндрю звучала угроза, – Я же сказал, будешь шуметь, задавлю! Прямо здесь! Паршивец! А трость мне сильно помогла.
В этот момент дверь палаты распахнулась, и в нее буквально влетел тот, кого ждал Эндрю.
– Вот! Это все, что удалось найти! – с порога брякнул он и бросил на стоявший здесь же стол бумаги.
Это были рукописи Альфреда Росса.
– Так, – произнес Эндрю, – не густо. Но это ничего. Сейчас мы едем к себе и забираем с собой этого говнюка!
Он показал на Брауна. Браун побледнел еще раз. Все происходило очень быстро.
– Сейчас ты нам подпишешь бумагу, – брякнул Эндрю Брауну.
Затем вынул из папки документ и положил перед ним. Затем дал ручку. В документе было написано о том, что он, Браун, не возражает ехать с этими добропорядочными джентльменами.
– Я это не буду подписывать, – пролепетал Браун.
– Мартин, – произнес вместо ответа Эндрю, – мне кажется здесь очень душно. Это же надо, в каких условиях держат больных. Мне кажется, что он вот-вот задохнется!
Мартин цинично улыбнулся и взял в руки подушку. Браун оторопел.
– Ну так что? – наклонился к нему Эндрю. – Будем подписывать, или как?
– Хорошо, – ответил Браун, – я подпишу.
Мартин, молча наблюдая за сценой, тискал подушку в руках. Браун взял ручку, что-то вывел ей на бумаге и вдруг кинулся на Эндрю! Ему не раз приходилось ловить рыбу под водой, протыкая ее копьем. Сноровка в этом деле не подвела Брауна и оказалась кстати. Защищая свою жизнь, Браун воткнул ручку, со всего размаха в лицо Эндрю, попав ему прямо в глаз! Все произошло настолько неожиданно, что Эндрю поначалу ничего не понял, а уж потом, залитый кровью, закрыл все то, что осталось от глаза руками и заорал. Мартин резко попятился назад, закрывая себя подушкой, которую только что тискал в руках, но все равно, получил по физиономии. А Браун, не долго думая, выбежал из палаты. Пробежав несколько метров, был схвачен медперсоналом. Его вернули на прежнее место. Когда открывали дверь палаты, то обнаружили там бледную как мел врача, ту самую, которая поддалась на уговоры Эндрю. Сам он сидел, раскачиваясь на полу, и стонал от боли зажимая рану. Ему было больно втройне! Его тут же отправили в другую больницу на операцию. Ну а Мартина попросту выгнали за пределы больницы. Ему вообще везло по жизни. То его Альфред Росс выгнал, то теперь медперсонал! А Браун таким образом избежал смети, а если бы и выжил в палате, то не избежать ему было бы пыток в лапах Эндрю. Во всяком случае, пока для него все обошлось. А вот папка с бумагами, осталась лежать на столе. На нее никто не обратил внимания. Мартин после нападения Брауна на Эндрю попросту забыл про нее, а вспомнил, когда уже был за пределами больницы. Наплевавшись досыта, он отправился восвояси. Приказ был отдан молниеносно – к Брауну никого более не пускать! Это было на руку Брауну, а вот когда все улеглось, он обратил внимание на папку. Он сразу вспомнил, как тот, который мял в руках подушку, бросил ее на стол с репликой: «Все, что удалось найти!» «Что все?», подумал Браун, «Что вообще происходит? Почему я здесь? Ведь я не больной! Почему эти двое так заинтересовались этой моей русалкой? Может они что-то знают? Может разгадка русалки находится здесь, в этой папке?» Браун, осторожно взяв папку, раскрыл ее.
Действие двадцать четвертое
Извечные дилеммы и проблемы отцов и детей. В случае с Яном проблемы матерей и сыновей. Он чувствовал себя не просто одиноким человеком, тоталитарный характер матери уничтожал и то последнее, что оставалось в нем. Мать была всегда права. Это, по сути, являлось первым пунктом в жизни Яна. Пунктом вторым и последним являлось то, что если мать и не права, то полагалось в таком случае обратиться к пункту первому. Вот так, с позволения сказать, и жил Ян. Скорее, просто существовал. Поначалу вроде все так и должно было быть. Но время берет свое. Мать постоянно долдонила ему об учебе. Ян и сам был не против учебы, но уж слишком большая настойчивость матери по этому поводу тоже надоедала. Да и сам он уже хотел любви. Он хотел любить. Но, выращенный в условиях «мимозы», Ян боялся жизни. Он боялся и стеснялся девушек. Но однажды, увидев ту девушку на скале, понял, что не в силах быть без нее. Уж больно ему понравилась ее фигура. Не просто величественная, а современно красивая. Выходя на пристань, он всегда смотрел на заветную скалу. До того, как на ее вершине он не увидел эту девушку, эта скала ровно ничего для него не значила. А вот теперь, после ее появления, она стала для него заветной! Он душой тянулся к этой скале. А та девушка была для него как сказочное видение.