– Уже за полночь, ложилась бы ты спать.
– Да, папа.
Хлопнула дверь. Судя по звукам, суматоха во дворе лишь набирала обороты, и ее отец поспешил туда.
Девушка, дрожа всем телом, медленно обернулась. Гость не стал дожидаться, когда она к нему обратится, и сам отдернул штору. Нахмурив брови и стиснув челюсти, парень внимательно смотрел на нее.
Теперь, в свете ламп, она могла рассмотреть его внимательнее. Кожа визитера не была совсем черной. Просто смуглой или загорелой она тоже не была. Скорее всего, парень был метисом. Какао с молоком, мокаччино, светло-коричневый? Она перебирала в уме возможные названия оттенков его бархатной кожи, одновременно сжимаясь в комок от страха.
– Как мне выйти? – Меж пухлых, сочных губ сверкнули белоснежные зубы.
Джема не знала, что ответить. Провела взглядом по его напряженному лицу и скользнула вниз, отыскивая то, что ее беспокоило, наконец остановилась на изодранном рукаве.
Еще несколько капель крови капнуло на пол.
– Кровь, – хрипло проговорила девушка. Сглотнула и повторила: – У тебя кровь.
Парень в недоумении поднял руку и повернул ее запястьем вверх.
– Черт…
Джема показала дрожащим пальцем на его шею:
– Платок.
Незнакомец, кривясь от раздражения, попытался содрать свободной рукой платок.
– Подожди!
В животе у нее всё оборвалось, когда она встала на цыпочки и потянулась к нему. Парень тоже заметно напрягся: застыл, вытянулся в струну, уставился на нее.
– Вот, – прошептала она, снимая с его шеи платок и протягивая парню.
Гость грубо выхватил его из ее пальцев и попытался завязать запястье.
– Давай я, – предложила Джема.
Он застыл с приоткрытым ртом, но сопротивляться не стал.
Девушка спешно задернула край шторы, чтобы их силуэты не мелькали на фоне окна, и перехватила края платка. Завязав их аккуратным узелком, она вопросительно уставилась на него.
Парень молчал и глубоко дышал. Вдыхал и выдыхал, но никак не мог вдохнуть как следует. Желудок всё еще колотило нервной дрожью. Ему хотелось оттолкнуть девчонку и попытаться спасти свою шкуру, поскорее сбежав из этого дома. А вместо этого он буравил ее взглядом и сердился, не понимая, почему она не сдала его, хотя могла.
Да и должна была, но не сделала этого.
И теперь Кей вроде как ей обязан. Так выходит? Да. А он жутко не любил быть кому-то обязанным. Это его злило.
– Как мне уйти? – повторил он свой вопрос, бросив взгляд на дверь.
Девушка, судорожно сцепив руки, кивнула, а затем, словно очнувшись ото сна, метнулась к выходу. Остановилась у двери, прислушалась, осторожно потянула ее на себя и выглянула в коридор. Чисто.
– Направо, вниз по лестнице, снова направо через гараж. Когда ворота поднимутся, забор будет слева…
Она говорила это, не глядя на него. А потом уставилась в его лицо с укором.
Наверное, стоило что-то сказать, но Кей, ступая мягко и торопливо, прошел мимо нее и выскользнул в коридор. Джема проводила его взглядом, закрыла дверь и навалилась на нее. Сердце стучало набатом. Хотелось разреветься. Так страшно и так странно никогда не было в ее жизни.
Девушка долго прислушивалась к звукам и голосам. Ждала, сама не зная чего. Стыд обжигал лицо. Зачем она помогла ему? Почему не сказала отцу? По какой причине этот парень влез к ним в дом? Что теперь будет? А когда с улицы раздались крики, она выключила свет и бросилась к окну. Успела лишь заметить, как ловкая черная тень взметнулась над забором и исчезла, подгоняемая лучом прожектора.
Джема выдохнула. Облегчение клубящимся теплом разлилось по ее телу. Он смог. Успел, убежал. Кто он, этот темнокожий? Вор? Хулиган? Убийца? Почему тогда не причинил ей вреда? И почему она вела себя с ним так опрометчиво и смело?
С трудом сдерживая волнение, девушка включила свет – ей страшно было снова оказаться в комнате, погруженной во тьму. Она прошла к столу, достала из ящика салфетку, наклонилась и промокнула капли крови, оставшиеся на полу возле балконной двери. Плотная портьера, кажется, все еще хранила легкий запах краски.
Что же ему было нужно?
Джема приоткрыла форточку, вслушиваясь в тревожные голоса. Ее отец рвал и метал, отчитывая охрану. Она слышала нецензурную брань, угрозы и приказы с наступлением утра избавиться от чего-то. Она не поняла от чего. Села, закрыла ноутбук и приказала себе успокоиться. Ничего не вышло. Кончики пальцев все еще горели от прикосновений к коже незнакомца, в пересохшем горле першило, поджилки мелко тряслись.
Но стоило девушке поднять взгляд на тумбочку, как ее лоб прорезали тревожные морщинки: мамин кулон, который она сняла перед сном, исчез.
3
Джема не знала, сколько ей удалось поспать и удалось ли вообще. Сначала она ходила туда-сюда по комнате, прислушиваясь к голосам в доме, потом ее зашла проведать мачеха – Роза. Велела не волноваться и ложиться спать. Девушка сделала вид, что послушалась: закрыла окно, выключила свет, легла в постель, но ее продолжало лихорадить.
Джема винила себя за необдуманный поступок. Она никак не могла понять, почему она так поступила. Ясно было одно: за свою доброту она заплатила единственным дорогим сердцу, что осталось от матери, – кулоном. Воспоминанием. Частичкой тепла, кусочком золота, всё еще хранившим энергетику человека, навсегда покинувшего этот мир.
Никто не знал, но девушка иногда даже разговаривала с этим украшением. Лёжа перед сном, сжимала его и говорила маме, как сильно она по ней скучает. И хоть на мгновение, но ощущала рядом ее присутствие. Это могло показаться глупым, но для Джемы этот кулон значил очень многое – он оберегал ее.
Она поднялась, когда еще не было и семи. Быстро сняла пижаму, надела заранее приготовленную для учебы форму: юбку, отглаженную белую рубашку, узкий галстук. Обула идеально начищенные лоферы, вышла из комнаты и побрела вниз.
Сразу стало ясно: суматоха в доме продолжается. Из кабинета отца доносились недовольные крики – похоже, он отчитывал кого-то из своих подчиненных. Мачеха в гостиной разговаривала с кем-то по телефону, и тон ее голоса был чрезвычайно тревожным:
– Нет. Его сейчас нет. Мы не станем комментировать эту ситуацию! Больше не звоните сюда!
Проскользнув у нее за спиной, Джема направилась к двери. Уже по пути девушка заметила мелькающие за окнами фигуры охранников и каких-то людей в рабочей форме. Она и сама не знала, зачем шла туда и что надеялась увидеть. Может, искала ответы на какие-то вопросы?
Но всё стало неважным, едва Джема переступила порог. Стремянки, ведра с краской, валики – этим была завалена территория перед домом. Несколько человек в форменных костюмах сооружали высокие строительные леса, другие размешивали краску в больших емкостях, все очень суетились, поэтому никто ее появления во дворе не заметил.
Девушка сделала несколько шагов, пытаясь понять, что происходит, и заметила огромное красное пятно, тянущееся вверх по фасаду. Она поморщилась от ярких солнечных лучей, бивших прямо в лицо. Ей пришлось отойти еще немного подальше, чтобы охватить взглядом всю стену. А когда Джема приблизилась к розовым кустам и обернулась… она пошатнулась от увиденного.
Солнце теперь было за ее спиной, и девушка отчетливо увидела, вокруг чего суетились люди, пришедшие в их дом с утра пораньше. Это была картина. Полотно. Иначе и не назовешь. И то, что на нем было изображено, буквально сбивало с ног. Ошеломляло, бросало в дрожь, приводило в неистовый ужас.
Граффити четыре-пять квадратных метров выглядело огромным кровавым пятном на белом фасаде здания. Языки пламени, колеблемые ветром, поднимались к небу, озаряя стену багряным блеском. Они плясали, рисуя в воздухе светящиеся узоры и распространяя вокруг себя дикий жар. Горели темно-красным и ярко-оранжевым, мрачно тянулись в стороны и облизывали кровавыми бликами светлую поверхность кирпичной кладки.
Но не пламя испугало девушку. Не оно заставило ее дрожать и коченеть от ужаса. А лица – детские лица, десятками отпечатавшиеся в глотке пожара. В подрагивающем желтом пламени они молили о пощаде, тянули руки и жалобно плакали. В их темных зрачках красными бликами отражалось безумное торжество огня. Они умирали, и их глаза смотрели прямо на нее – на Джему. В них стояла неподвижная, тихая, немая безысходность.
Дети горели в огне.
– Джема! – Из дома выбежала перепуганная тетя Роза и стремительно помчалась к ней.
Девушка чувствовала, как слабеют ее ноги. То, что она увидела, ее поразило.
«УБИЙЦА» – было выведено под рисунком.
Рабочие пытались закрасить это слово – старательно возили кистями и валиками по фасаду, старательно прокрашивая швы. Один из охранников помогал подсоединить компрессор с пульверизатором, чтобы работа пошла быстрее.
– Джема, зачем ты вышла?! – Женщина схватила ее за руки.
– Я… – Девушка не могла отвести глаз от ужасающей картины. Она почти слышала, как кричат эти дети, как они зовут на помощь. Их лица были такими живыми, что гул в ее ушах звенел их тонкими голосами. – Что это?
– Ты не должна была это видеть. – Роза покачала головой и потянула ее в дом. – Твой отец будет недоволен.
Джема в последний раз взглянула на языки пламени, взбирающиеся вверх по стене к балконам.
– Зачем? Кто это сделал? – выдохнула она.
Ноги ее не слушались, руки дрожали.
– Вандалы, – процедила мачеха, подхватывая ее под локоть, – разве таким нужен повод? Лишь бы напакостить.
Она бросила укоризненный взгляд на охранников, позволивших девочке выйти и увидеть весь этот ужас.
– Но ведь это должно что-то значить, так? – Джема остановилась на пороге и обернулась. – Должен быть какой-то смысл, иначе к чему так рисковать? Зачем они это написали?
Роза напряженно улыбнулась и положила ладони ей на плечи:
– Твой отец помогает очень многим людям, и это не всех устраивает, понимаешь? Не все хотят, чтобы наш город жил лучше.
– Я не понимаю, – нахмурившись, сказала девушка.
– Это просто недоброжелатели, – заверила мачеха. – очередные грязные методы политической борьбы, Джема.
– Но… – Она замерла, наблюдая за подъехавшим к ограде особняка минивэном, на крыше которого, скрючившись, сидел странный человек с фотоаппаратом.
Мелькнуло несколько вспышек.
– Стервятники! – прорычала мачеха, вталкивая Джему в дом, чтобы та не попала в объектив фотографа. Едва они вошли, она бросилась к одному из охранников: – Какого черта вы делаете? За что вам платят? Там пресса! Живо гоните их отсюда!
Замерев у одного из окон, Джема наблюдала, как ускорились рабочие под вспышками камеры, как принялись ожесточенно закрашивать жуткое граффити.
– Девочка моя, иди к себе, пожалуйста. Собери тетради, – едва удерживая на лице подобие улыбки, процедила Роза. – Распоряжусь, чтобы завтрак принесли наверх. – Она бросила взгляд на часы. – Я отвезу тебя на учебу через час, а пока мне нужно срочно поговорить с твоим отцом.
– Хорошо, – не стала спорить Джема, – буду у себя.
Девушка поднялась по лестнице, вошла в свою комнату и припала к окну: охранники угрозами заставили минивэн покинуть территорию элитного поселка, но, даже отъезжая, фотограф продолжал делать снимки их дома с разных ракурсов. Он стоял на крыше движущегося автомобиля и бесстрашно щелкал затвором.
Джема была потрясена происходящим. Этот человек, рискуя собственной жизнью, фотографировал и фотографировал – так, словно это было для него важнее всего на свете.
Впервые что-то пошатнуло ее веру в счастливое, спокойное и благополучное существование ее тихого мирка.
4
Завтрак ей прямо в комнату принесла одна из горничных – Яна.
Она была младше Джемы или одного с ней возраста, Джема точно не знала: они не общались тесно. Отец и мачеха не приветствовали панибратство в общении с прислугой, поэтому девушка держалась приветливо, но отстраненно. Дружбу ни с кем из персонала не водила, даже если кому-то, как например Яне, искренне симпатизировала. – Обезжиренный йогурт, тост с джемом, кофе без кофеина со сливками. – Горничная поставила поднос на прикроватный столик и сдержанно улыбнулась. – Может, что-то еще принести?
Джема подняла на нее рассеянный взгляд:
– Нет, спасибо.
– Хорошо. Приятного аппетита! – Яна посмотрела на нее с явным сочувствием. – Если что-то понадобится, зовите.
Джема кивнула. Посмотрела на поднос: стандартный набор. Мачеха следила за тем, чтобы она питалась правильно, лично высчитывала количество калорий. Иногда такая забота сильно напоминала оковы, в которые заковывают против воли, но обижать родителей ей не хотелось, поэтому девушка всегда покорно принимала их решения.
– Яна, – позвала она.
Горничная уже почти вышла за дверь.
– Да? – обернулась она к ней.
– Извини, пожалуйста, – Джема пожала плечами, – у меня совершенно нет аппетита. Унесешь обратно?
Яна на секунду застыла в нерешительности, но тут же взяла себя в руки:
– Конечно.
Она приблизилась и взяла поднос.
– Прости, – добавила Джема, нервничая.
Она могла и сама отнести на кухню свой завтрак, но знала, что если мачеха застанет ее за исполнением обязанностей прислуги, то попадет Яне, а не ей.
– Всё в порядке. Вы не должны извиняться, – улыбнулась горничная.
Дочь мэра не знала, что ответить.
Ей было неловко. Она с детства жила в достатке, но так и не привыкла к тому, что с людьми, которые помогают по дому, необходимо было общаться сдержанно и свысока.
– Яна, – окликнула она ее снова.
– Да? – Девушка застыла на пороге ее комнаты с подносом в руках.
– Не знаешь, мой отец не освободился?
– Э… похоже, у него важное совещание в кабинете, – замялась горничная.
– Всё ясно.
Как обычно. Еще и этот переполох с граффити.
– А ты не знаешь, что это за рисунок на стене нашего дома? Кто его оставил? Что он значит?
Глаза Яны обеспокоенно забегали.
– Нет. – Она опустила глаза.
– Хорошо, иди.
Дверь закрылась, и Джема поднялась с кровати. Встала у зеркала, поправила форму. Удивительно, но сегодня она себя не узнавала. Те же буйные темные кудряшки, то же бледное, ничем не примечательное лицо, та же фигура, кажущаяся по-мальчишечьи угловатой и худой. И что-то всё равно изменилось. Может, взгляд?
И вроде бы минуту назад она собиралась позвонить Ксюше и всё рассказать, но теперь не знала, с чего начать.
Как можно было сказать лучшей подруге, что сама помогла ночью преступнику, который нагрянул в их дом ради акта бессмысленного вандализма? Варвар, дикарь, вор, бандит – вот кого она скрывала от отца. И от этого становилось жутко стыдно.
И чем подробнее Джема прокручивала в голове сцену их встречи с незнакомцем, тем меньше логики находила в своих действиях. Ей не было никакого оправдания!
И всякий раз, вспоминая его, девушка обнаруживала в памяти новые детали: колючий взгляд в темноте, короткие беспалые спортивные перчатки на руках, блеск серебряной цепи на шее в тот момент, когда она сняла с него платок… Столько всего – и ничего. Пусто.
По таким приметам преступника не найти.
Девушка взглянула на часы. Пора было ехать в академию. Роза всегда отвозила ее именно в это время. Но сегодня мачеха почему-то не торопилась, и Джема даже не знала, как ей лучше поступить: ждать, как было велено, или спуститься вниз. Спустя минуту решила, что про нее просто-напросто могли позабыть в такой суматохе – нужно было напомнить о себе.
Она взяла сумку, закинула на плечо и осторожно вышла из комнаты. В полной тишине, разбавляемой лишь гулом голосов за окнами, девушка спустилась в гостиную. Огляделась. Розы не было видно, поэтому Джема инстинктивно двинулась в сторону кабинета отца.
Признаться или нет? Если да, то как объяснить? Если нет – каким образом вернуть кулон? Как вообще жить дальше, осознавая свою вину в том, что вор смог сбежать от охраны? Еще и эта картина на фасаде не давала ей покоя. Стоило закрыть глаза, и она видела лица горящих в огне детей, слышала их беспомощные крики.