Да, Металлургический комбинат и множество других промышленных предприятий не делают воздух чище, а засилье автомобилей во дворах при отсутствии парковок не лучшим образом влияет на качество жизни. Но ведь это болезнь всех городов и крупных индустриальных центров. И эта болезнь лечится. Тяжело, с трудом, но все же лечится.
Я люблю это место. Здесь жизнь течет иначе, без суеты и пробок на дорогах, здесь я не чувствую себя зажатой среди бетонных коробок с одинаковыми фасадами и серыми крышами. Здесь есть уникальные строения – чего стоит один только «немецкий квартал», пока еще отнесенный к историческому наследию и охраняемый государством (хотя многие застройщики хотели бы разместить там свои строительные «шедевры»). У нас тут каждая улица имеет свое лицо и свою историю. И пока это так, никуда я отсюда не уеду.
Фигвам
Старые дворы в кварталах хрущевок – они всё те же. Ну, почти. Где-то расширили тротуары для парковки, где-то на детских площадках сверкает пластиковый новодел, кому-то «повезло» стать жертвой уплотнительной застройки и обзавестись десятиэтажным панельным соседом. Но в целом в этих дворах все так же тихо и уютно, как и во времена моего детства.
Наших родителей не спрашивали, нравится ли им ютиться в этих скворечниках. Вышел царский указ расселить народ из бараков – расселили. И то было счастье. Правда, две моих семьи количеством одиннадцать человек на тридцати двух метрах уживались как орки с хоббитами. Но ничего, выстояли, детей воспитали. Посмотрите на мои щеки.
С годами город распух, прибарахлился, забурел, но маленькие старые дворы сохранили тепло. Их обитатели постарели, дети и внуки разъехались, иногда наведываются к своим предкам. Ворчат, что мест на парковке не хватает, но вечерами выходят посидеть на лавочке, глазеют по сторонам, вспоминают…
Индейцы и ковбойцы. Али-Баба и сорок казаков-разбойников. Фашисты-партизаны. Стреляй-беги. Футбол в одни ворота резиновым мячиком. Стекляшки с «секретиками» в траве под окнами. Классики на асфальте. Белье на веревке. «Вася, быстро домой! Ужин стынет!».
Не так давно в одном из старых дворов я обнаружил настоящий индейский вигвам, похожий на те, что мы строили в детстве. Я не поверил своим глазам, потому что ничего подобного в современном Челябинске не видел. У нынешних детей другие игры и увлечения, они от наших старперских рассказов о деревянных пистолетах и луках со стрелами в умиление не приходят.
«Да неужели!» – восхитился я.
Моя четырнадцатилетняя дочь вернула меня на землю. Взглянув на фотографию, девушка флегматично заметила: «Может, в этой палатке местные алкаши вечерами водку пьют»…
Я сдулся.
Увы, это еще одна отличительная черта старых кварталов. В теплое время года в хрущевские дворы стадами высыпают ходячие мертвецы. Они разного возраста и социального статуса. Многие еще молоды, в шортах и шлепанцах, с пивасом, громкие и надоедливые. Они не влезали в ипотеку, чтобы купить квартиру, они получили жилье в наследство от своих стариков. Начинающие люмпены.
Но чаще встречаются те, кого уже заждались на кладбище. Эти – страшные, словно вырезанные из дерева языческие идолы. Бродят как привидения, с надеждой смотрят на прохожих: «Угости сигареткой по-братски, не обессудь» (в лучшем случае), «Извини, что обращаюсь… десять рублей на проезд, а?» (наиболее распространенный вариант).
Зимой они, наверно, сосут по домам лапу, а летом начинается Джордж Ромеро.
Вигвам, улица Островского. Фото: РГ
В стиле позднего баракко
Закругляя тему прогулок по городу (она поистине безразмерна), хочу сказать вот что.
Принято считать, что Челябинск расширяется. В этом несложно убедиться, всего лишь взглянув на электронную карту или прокатившись до конечной остановки в автобусе, который тридцать лет назад заканчивал рейс где-нибудь в районе Автоцентра.
Примечания
1
В августе 2022 года один из авторов альманаха журналист Артем Краснов сделал подробный репортаж о том, чем живут ныне Каштак и его окрестности. Увы, от моего пионерлагеря осталась лишь пара заброшенных деревянных корпусов.