– Думаю, для них это действительно важно, – миролюбиво начал Лит, – они же живут этой торговлей лесом, делами крупных землевладельцев.
– Всё равно, это не даёт им право пялиться на меня!
Тут им принесли заказанные кислые щи, тарелку со свежим хлебом и кувшин с холодным красным вином. Лит, разламывая хлеб, увидел в окно, как двое молодых крепких сельчан подносят сено к яслям.
– Что-то я не слышала о том, что у светлейшего князя есть какие-то дела с Мелиниром Кафром, – задумчиво проговорила вдруг Инария. Она водила ложкой по миске, но, казалось, что пища её нисколько не волнует.
Монаху стало любопытно, что в этих краях делает человек князя, вряд ли Инария была послана просто так объезжать окрестные земли. Лит не спросил у неё с самого начала, куда она следует и зачем, потому что больше думал о тех двоих, что были посланы покончить с ним, а сейчас ему не хотелось беспокоить расспросами о её делах. Он вспомнил вдруг о том, что ему надобно бы посетить местный храм, так как у него совсем не осталось средств на дорогу: последние его гроши должны были уйти за этот обед. Да и выказать почтение местному священнику не помешает. В Вылеме он не посетил храма и после пожалел об этом, подумав, что надо будет впредь посещать все храмы ордена на пути.
– А кто он такой этот Мелинир Кафр? – спросил Лит, попутно усиленно работая ложкой.
– Я слышала, он из благородных людей, предки его сражались за Крестовицу в ирманских войнах. Говорят, что Линдар Кафр первым взобрался на стену Крестовицы и потому получил от короля Аристара титул графа и поместье в Западной Чети, в Риндае, как раз недалеко от того места, где мы сейчас.
– Они и сейчас ему принадлежат? Обычно на границах поместий и вотчин стоят дорожные знаки, предупреждающие путников о том, в чьи земли они въезжают.
– Кафры были намного более успешны в ратных трудах, чем в торговых. Ни один из них не преуспел в землевладении, они просто не смогли толком управляться с поместьем. Поэтому часть земли и была продана, раньше когда-то и Пороговая была собственностью Кафров, но теперь уже нет. Насколько я могу судить, Мелинир – первый Кафр, который смог хоть как-то вести дела.
– А где располагается имение Кафров?
– Мы завтра будем мимо проезжать, как только выедем из Пороговой. Оно здесь недалеко.
– На левом берегу?! Но ведь тогда это было опасно!
Инария усмехнулась:
– Линдару Кафру было плевать на всякие опасности. Раз король дал ему землю на самых рубежах, значит, он должен эти рубежи охранять! Вот он и выстроил себе дом на самом краю своих земель, на левой стороне Горлицы, где тогда никто не жил из-за постоянной вражды с игносийцами.
– Я читал в летописях, что игносийцы – безжалостные воины и сурово мстят за нанесённые им обиды.
– Жадные до золота головорезы – вот кто они, – отрезала Инария, – я была в империи и тогда, когда у нас была вражда, и тогда, когда у нас установился мир, если это можно назвать миром. Всё, что их интересует – это новые завоевания, новые провинции, откуда можно было бы бесконечно грести золото! Они презирают нашу свободу и наш образ жизни. Считают, что только на войне место достойным людям, но главные их военачальники живут в роскошных дворцах и ведут бесконечные пиры! А то, что все пророки являлись миру только в игносийской стране, доводит их гордыню просто до исступления! И чего удивляться этому, когда они завоевали добрую половину Инафора! По их мнению, все остальные народы должны присягнуть им на верность, так как на то есть прямая воля Господа! Их церковь не устаёт об этом напоминать в своих проповедях! Не зря же Он посылал своих пророков только к игносийцам!
– Пусть пророки появлялись в империи, но ходили они повсюду и Слово Божье тоже несли повсюду. Ни один из пророков не проповедовал власти единого государя, наоборот даже, пророк Илия говорил об отказе от великого земного владычества. Великий царь может быть только один, и он на Небе, – так проповедовал Илия. Иосиф и вовсе родился в Халкидии, которая в ту пору постоянно бунтовала против имперской власти, а Исмаил, чтобы ни говорили злые языки, всегда ставил Господа на первое место, и в первую очередь он был великим пророком, а уже во вторую – полководцем.
Инария замолчала и начала думать о чём-то своём, продолжая мучить тарелку с супом.
После того, как было покончено с обедом, Лит встал из-за стола, поблагодарил хозяина корчмы за вкусный обед, отдал ему все свои монеты и пошёл в местный храм. Инария же отправилась обратно к воротам. Ей о чём-то нужно было поговорить с десятником. Монах и воительница договорились встретиться чуть позже, здесь же, чтобы наутро продолжить совместный путь.
Глава третья
Обратная твердыня
Солнце уже начало клониться к западу, когда Лит подошёл к храму Пороговой. Это был дом из выбеленного камня с массивными резными воротами из риндайского вяза на входе и длинными окнами с цветными витражами. И ворота, и витражи выглядели весьма искусно сработанными. Было видно, что на храм не пожалели денег при строительстве. Над двускатной крышей храма возвышалась квадратная башня, которую венчал колокол. Храм был самой высокой постройкой во всей деревне и единственной – из камня. Он даже возвышался над липами, которые окружали Пороговую, так что дом Господа можно было увидеть издалека.
Двери в храм были открыты, а послушники в монашеских рясах, подобных той, что была надета на Лите, старательно намывали полы. Из-за чистоты храм изнутри казался ещё более красивым, хотя внутри он почти не был украшен фресками, как было принято в Ланаре и землях вокруг него.
Лит прошёл через раскрытые двери, и навстречу из глубин храма ему сразу вышел человек в белой льняной одежде.
– Красивый храм у вас! И видно отовсюду. С Божьей помощи простоит не один век! – Лит верно рассчитал, что перед ним настоятель храма, и решил сразу выказать ему своё восхищение приходом. Обычно настоятели, да и вообще все святые отцы ордена, рядились одинаково, но в некоторых местных храмах царили свои порядки, на которые владыки смотрели неодобрительно, но до поры – не порицали.
– С Божьей помощью всё произойдёт, – он ответил слегка рассеянно, пристально изучая путешественника. – Спасибо за добрые слова. Ты Лит, верно? – настоятель запоздало улыбнулся в ответ на Литовы слова о его храме.
– Да, следую из Илларионовой обители в Варийскую долину.
– Верно, к Столпам Лукрециана. Я – Варнава, глава этого прихода. – Варнава был уже седым старцем с живыми глазами и заострёнными чертами лица. Чем-то он неуловимо напоминал старого лиса, только не гораздого на хитрые уловки, а скорее наоборот – полного спокойствия. – Мне пришло письмо о тебе из твоего монастыря. Пойдём со мной, сын мой.
– Конечно, святой отец.
Варнава жестом велел послушникам затворить ворота, и после они с Литом прошли через храм к лестнице наверх, скрывающейся за алтарём. Лит подумал сперва, что Варнава предложит ему прочитать молитву, но настоятель прошёл мимо алтаря и даже не поглядел на него.
– Ты устал с дороги, верно?
– Немного. Но уже успел чуть отдохнуть и набраться сил на постоялом дворе. С Инарией… С воительницей князя Клеона… Мы встретились по пути… – почему-то Лит начал сбиваться, и Варнава ещё раз внимательно взглянул на него.
– Я уже слышал о том, что вы приехали вместе. Мне передали и сообщение, что ныне приехал монах из ордена. Так что, как видишь, мне сообщают почти что о каждом твоём шаге, – священник улыбнулся.
Они поднялись наверх по винтовой деревянной лестнице, и через коридор Лит попал в кабинет храмового владыки. Тот мало чем отличался от кельи обычного монаха, разве что здесь стоял дополнительный письменный стол с кипой бумаг на нём. Напротив стола был маленький, личный алтарь, который венчала икона пророка Иосифа. Над иконой на стене висел небольшой золотой щит, а на нём было изображено пламя с тремя длинными языками до самой верхней части обруча. Это была игвила – символ веры в Единого. На груди у Варнавы на цепочке был такой же знак, только из серебра, а не из золота.
Варнава обратился лицом к алтарю и спросил:
– Желаешь помолиться?
– Да, как раз за этим я и здесь, – Лит действительно был именно за этим здесь.
Варнава слабо улыбнулся и жестом пригласил Лита к алтарю. Они оба встали перед ним на колени и вместе начали молитву. Помимо молитвы за здравие государя и Инарии, Лит также просил Создателя о даровании долгих лет своему наставнику Гирту, который в последнее время начал терять интерес к жизни и всё больше рассуждал о неотвратимости смерти.
Слова молитвы гулко отдавались у паломника в голове. Под её конец Лит слышал звон в ушах, который заглушал его внутренний голос. Внезапно он будто бы провалился, и ему предстало видение леса, древнего и тёмного, с тысячью троп, спрятанных под густыми кронами, сквозь которые едва пробивался луч солнца.
Лит погрузился целиком и полностью в видение. Оно омутом захлестнуло его сознание. Он перестал видеть, перестал слышать, перестал чувствовать. Он шёл по этим тёмным тропам не один час и нигде не находил следов ни людей, ни зверей или птиц.
Воздух был тяжёлый и плотный, и им было очень тяжело дышать. Грудь Лита как будто сдавили жестяными обручами. Тьма, царившая вокруг, была осязаема и чёрной взвесью окутывала всё вокруг, поглощая и без того слабые проблески света…
Наконец Лит набрёл на курган посреди леса. Над ним не смыкались деревья, поэтому его можно было рассмотреть, как следует. На его вершине была поставлена мраморная статуя конного воина с поднятым вверх копьём и с короной на голове, но само оружие было обломано, а лицо статуи было кем-то нарочно сколото.
В основании кургана Лит увидел каменную плиту, а на ней древние знаки, которых он никогда не видел. Они напоминали сочетания узоров с множеством затейливых завитушек. Буквы шли беспрерывно и складывались в длинные слова, понять смысл которых совершенно невозможно. Когда Лит захотел прикоснуться к плите, то с неба в статую ударила молния и вспышка света поразила воина прямо в чело. Голова, охваченная пламенем, ослепила Лита. Он смог открыть глаза.
Морок пал, и Лит понял, что наваждение длилось не многим больше, чем несколько мгновений. Рядом на коленях стоял Варнава и всё ещё тихо произносил слова молитвы, а у Лита уже не было сил продолжать. Эта молитва не принесла ему душевного успокоения, как должна была. Она принесла ему только новые тяжкие думы и тревоги.
Это было видение, несомненно, это было оно! Второе за день! Но каково было его значение? Литу недоставало ни знаний, ни мудрости, чтобы толковать предсказания. Особенно такие… Ученик чародея даже не мог понять, какие такие видения.
В этом деле мог бы помочь его учитель, но он был так далеко… Лит испытал горечь от того, что не может поделиться увиденным с тем, кто мог бы объяснить, что к чему. Монах подумал было рассказать о видении Варнаве, но после некоторых раздумий решил остеречься и не говорить ему об этом.
Видение оказало на него слишком большое влияние, Лит разволновался и едва смог скрыть от настоятеля своё душевное смятение, но, кажется, что тот всё равно что-то заподозрил. Возможно, Варнава и мог бы помочь Литу, если бы тот поделился с ним, но Лит пока решил всё сохранить в тайне и сам всё обдумать. Наспех попрощавшись с Варнавой, Лит с потяжелевшим кошельком, которым его снабдил настоятель храма, отправился обратно в корчму.
Солнце уже коснулось горизонта, когда Лит вернулся обратно на постоялый двор. Он проверил отдыхавшую Гевру и зашёл внутрь. Зала гудела от постояльцев. Темы были те же, что и днём: рыбалка, промыслы, Мелинир Кафр.
Инария сидела в самом тёмном углу и что-то выпивала из высокого кувшина. Лит не видел её лица, а узнал по дорожному плащу и мечу на поясе, который она не сняла даже здесь – в безопасной и охраняемой деревне.
– Как поход в храм? Завёл новых друзей?
– Более чем успешно, – уклончиво ответил Лит. – А у тебя как прошло у ворот?
– Не так хорошо, как я рассчитывала, – Инария задумчиво посмотрела на толпу вечерних гуляк, обсасывающих последние слухи. – Тела пропали с дороги, кто-то забрал их. Люди десятника никого не нашли.
– Но кто их мог забрать?
– Тот же, кто и послал их, – Инария выразительно посмотрела на Лита. Она пододвинула кувшин к монаху, в нём оказалось вино.
В её глазах плясали опасные огоньки, хотя, может, это был всего лишь отсвет огня в печи неподалёку. Но всё равно Лит смутился, так как не обмолвился Инарии о том, что ему сказали напавшие на него люди, что кто-то заплатил за жизнь монаха. Хотя воительница вполне могла бы слышать их разговор самостоятельно. Бандиты говорили не так уж и тихо, чтобы их нельзя было расслышать из лесу.
Вместо этого Лит решил спросить другое и попытался сменить тему разговора, но сделал это крайне неумело:
– Так какое дело ведёт столь прославленного воина из Стального Ручья?
– Лесть не поможет тебе проникнуть в дела светлейшего князя. И не так уж я прославлена, я предпочитаю скрываться от славы.
– Почему? Разве ты не мечтаешь о том, чтобы о тебе пели песни и складывали легенды?
– До досужих баек крестьянства мне дела нет, – лицо Инарии приобрело скучающее выражение. – Пусть рассказывают и поют, что хотят. Сила всегда привлекает страждущих. Если я стану вмешиваться во всё, что происходит вокруг, то могу привлечь внимание тех, кого совсем не следует беспокоить.
– Разве это останавливало героев древности? – Лит всё ещё пытался придумать что-то получше для разговора, но у него не выходило ничего путного, а Инарии, как казалось, было всё равно.
– Мало кто из них умер своей смертью, и совсем мало из них знали счастье в жизни. Только испытания и битвы. Это не мой удел.
– А каков он, твой удел?
– Служение истине и справедливости, и людям, что их олицетворяют. Я не ищу подвига, я ищу правды. Я не ищу встреч с чудовищами.
– Благородная цель. Думаю, её же преследовали многие из героев древности. Я и представить себе не могу, что человек рождается и его всенепременно тянет совершить подвиг, – тут Лит позволил себе улыбнуться. – Честный человек всегда хочет помочь другим, и те люди, кому он помог, благодарят его за это, называя его помощь подвигом. Ты говоришь о чудовищах, но разве герои убивали их просто ради славы? Разве монстры не разоряли поля и деревни, не жрали скот? Ты могла бы остаться в стороне, когда бесчинствует зло? Я думаю, что нет.
Лит замолчал и ждал ответа от Инарии. Наконец, она сказала:
– Приятно, что ты обо мне настолько хорошего мнения, – она оглянулась на окно. – Если ты называешь подвигом стремление к истине, то тогда, наверное, я и есть герой, хоть и не стремлюсь к этому. Но пора уже и героям отойти ко сну, – Инария резко встала и, пожелав Литу доброго сна, отправилась на верхний этаж в комнату.
Монах не мог не заметить, что она так и не ответила на его вопрос, что же она преследует в своём походе. Думая об этом, о том, кто послал к нему убийц, о сегодняшнем видении во время молитвы, Лит не заметил, как крепкое вино ударило ему в голову, и он снова обрушился во тьму. Но это был всего лишь сон. Сон, где он был в зале с дверьми, которых не мог отворить, и с потусторонними голосами, которые доносились из тёмных углов. Во тьме появилась фигура, и Лит так испугался, что проснулся на столе, залитом вином. Вспомнив бедолагу Картира, которого выставили из деревни за пьянство, Лит тоже отправился спать.
На следующее утро путешественники рано отправились с постоялого двора. Миновав деревянный мост, они оказались на западном берегу Горлицы и в старых владениях игносийцев.
Этот берег раньше был восточным окончанием провинции Ремар, что являлась частью огромной империи Игноса. Земли левого берега не были заселены пришельцами из внутренних провинций империи, но консул Ремара ревностно соблюдал нерушимость своих границ.