– Я вызову свидетеля сюда, пусть он подтвердит свои показания.
– Ловишь меня, мент поганый, признание выбиваешь? Фак ю! Суешь в морду какой-то рисунок и ждешь, когда я признаваться начну в том, чего не делал! Свистит он, сука! Я никогда не был в Коломне!
– Однако какой точный портрет получился, – не верил Лукьянов.
– Давай, зови своего свидетеля, мне даже интересно посмотреть на него!
– Свидетель находится в Коломне и в Москву может прибыть не раньше завтрашнего дня, так что ближайшую ночь ты проведёшь в ИВС.
– Какой, в натуре, «обезьянник», не имеешь права, сечешь? Что у тебя есть против меня, мусор дырявый? Одни спорные показания. У меня есть презумпция невиновности, а если в каталажку, то давай мне адвоката.
– Грамотный, – оценил Лукьянов. – За что сидел-то? За кражи и убийство?
– Не твое дело, – огрызался Ваганов.
– Можешь не говорить, я и так вижу. Фамилия, имя, отчество?
Ваганов молчал. Лукьянов повторил настойчивей.
– Оглох, что ли? Фамилия, имя, отчество?
Ваганов назвался.
– Возраст и дата рождения?
– Двадцать пять лет.
– Где живешь?
– Сретенский бульвар, шесть. Там общага моего приятеля, у него и живу.
– Прописан?
– Прописан в Рязани.
– Задерживаешься на трое суток до выяснения, вот постановление, – огорошил Лукьянов. И распорядился увести задержанного.
– Не пойду, сказал! – рычал Ваганов на стражей порядка, уводивших его.
– А будешь сопротивляться – оформлю сопротивление представителю власти.
Перед тем как поместить Ваганова в «обезьянник», с него сняли отпечатки пальцев и проверили по базе. Образцы пальцев в базе имелись и принадлежали Ваганову Юрию Андреевичу, уроженцу Рязани, осуждённому в 84-м году за кражи и двойное убийство.
В «обезьяннике» гадюшника в количестве пяти человек уже давно осваивали нары задержанные и арестанты, еще не дошедшие до СИЗО. Один был наполовину лыс, второй – заросший щетиной на всю морду лица. Это устрашало его облик. Третий был мускулист, крепок, рыжий, с густыми волосами на груди, что делало его похожим на великана-людоеда. Двое остальных были малоприметные уголовнички, ничем особым не выдающиеся.
Когда железная дверь изолятора с грохотом загремела, все пять рож с любопытством уставились на новенького. Они доедали обед и хмурыми взглядами, жуя, неприветливо его оглядывали.
– Красивый, блин, пацан! Красючка! Это «петушок», ребята.
Ваганов молча ему врезал промеж глаз.
– За «петуха» ответишь!
Как имеющий тюремный опыт, Ваганов знал, как себя вести и что отвечать, по теме грамотно, чтобы впопад. Зеки быстро догадались, что перед ними бывалый. Узрели у него наколки.
– Дак это ж свой пацан, ёлы-палы, в натуре! По теме ботает. Грамотный, чувак.
– Иди к нам, – пригласил бородач.
– Двигай к нам, не стесняйся, – поддержал один из неприметных.
– За что попал? – прогудел рыжий.
– Мент поганый хочет меня за сухаря пустить. Мокруху, падла, вешает. Нахаловку, сука, шьет.
– Поделись, – попросил бородач. – Тискани роман.
Ваганов провел в «обезьяннике» спокойную ночь. Сокамерники расступились и выделили ему место не под нарами.
Момент ожидания свидетеля был, пожалуй, самым напряженным и неспокойным в жизни Ваганова. Если свидетель его узнает – будет финиш. Хотя какой свидетель? Он лично не помнит, кто бы мог их вдиеть.
Свидетелем оказался приятель погибшего таксиста. Оказывается, он сидел в сторонке и наблюдал, как его приятель Миша уходил с Вагановым. Запомнил внешность парня. Но сейчас не признал. Вместе с Вагановым ввели двух понятых и несколько парней схожей с ним внешности, Ваганова поставили в золотую середину.
– Итак, Сергей Иванович, посмотрите на этих молодых людей и скажите, есть ли среди них тот парень, которого подвозил ваш приятель Михаил?
– Вот этот, – Сергей Иванович указал на Ваганова, – похож, но я не уверен, что это он. У того внешность была очень выразительная, я думал, что узнаю его везде, где бы они ни был, но среди этих не могу назвать его так уверенно. Вот этот больше всего похож, – указывал он на Ваганова.
– Хочу вам напомнить, что с ваших же слов был составлен словесный портрет возможного убийцы. И им оказался этот самый парень, – сказал Лукьянов.
– Я не знаю, что там произошло. Как Мишка уходил с темным парнем, я помню, а куда они поехали и что там случилось, не знаю. Но после той поездки Мишку нашли задушенным.
– Ну что ж, других свидетелей у нас нет, – вздохнул Лукьянов. – Следов на месте преступления тоже нет – видимо, работал профессионал. Мне остается только принести извинения гражданину Ваганову и отпустить его.
– Надеюсь, больше мы с вами не увидимся, Владимир Иванович, – на прощание сказал Ваганов.
– А мне почему-то кажется наоборот: я вас в конце концов посажу.
17. Рабочий полдень
Впервые за два года директором «Континенталь-авиа» Максим Шевцов опоздал на работу. Он приехал в половине одиннадцатого утра, когда весь персонал уже был на своих рабочих местах. В приемную Максим вошел спешно, с кейсом в руках.
– Добрый день, Катюша! – поздоровался он с секретаршей.
– Привет, Максим! – по простому ответила Катя.
– Ты представляешь, впервые за два года опоздал! Это ж надо! Как же так? И то меня Оля разбудила… Странно, и ведь не пил вчера, ничего подобного…
Катя в ответ улыбнулась:
– Максим, начальство не опаздывает, оно задерживается.
– Да, правда. Мне с утра ничего?
– Сегодня пока нет.
– Тогда пойду к себе. А ты мне принеси квартальные отчеты по общежитию.
– Хорошо.
Максим спешно разделся и включился в работу. Катя принесла отчеты. Максим начал ознакомление и остался весьма доволен.
– Катюша, давай мы с тобой сейчас напишем приказ о премировании. Я хочу многих сотрудников поощрить, они очень хорошо справляются.
– Давай, Максим Михайлович.
Пока они вместе соображали текст приказа о премировании, дверь приоткрылась, и на пороге возникла Оля Шевцова с невысокой пожилой женщиной кавказской национальности. Женщина выглядела уставшей, глаза у нее были воспалены. По-русски она говорила с характерным южным акцентом. Она поздоровалась.
– Здравствуйте, – ответили в один голос Максим и Катя.
– В приёмной открыто, но никого нет, и мы сами вошли, – объяснила Оля. – Максим, познакомься, это мама Зурвата, Фарида Султановна.
– Рад познакомиться, Фарида Султановна. Что ж это вы так, господи, позвонили бы, предупредили, что приедете, я бы вас встретил… Садитесь, пожалуйста. Может, вам принести чего-нибудь с дороги? Кофе или чай? У нас Катя прекрасно кофе по-восточному готовит.
– Я бы выпила просто воды.
– Катюша, принеси стакан воды и пока приказ мы отложим.
Фарида Султановна и Оля сели.
– Фарида Султановна, аллах с вами, как вы меня нашли?
– Я сначала к этой милой девочке зашла (Бесланбекова указала на Олю). Помню, Зурват мне про тебя много рассказывал. Говорил, что нового друга себе в Рязани нашел, я так за него порадовалась. В общем, это не так важно. Твоя жена привела меня сюда. – Она заплакала. – Максим, ты мне сообщил, что Зурват… Прости.
– Увы, Фарида Султановна, я сам был в шоке. Но кое-как уцелел бампер машины и я по нему определил, что это Зурват. Поверьте, я очень сожалею. (Катя принесла стакан воды).
– Спасибо, девочка. Почему, почему это случилось именно с ним? (Шевцовы подавленно молчали). Что говорит следствие?
– В прокуратуре уверены, что это криминальная война или его просто, извините, устранили.
– Кому он мешал, о аллах?
– Что вам сказать? – Максим в задумчивости походил возле матери Бесланбекова, потом молча опустился в свое кресло. Фарида Султановна умоляюще посмотрела на него.
– Пожалуйста, Максим, скажи что-нибудь?
Что он мог сказать? Что он знал?
– Понимаете, Фарида Султановна, есть еще одна версия, но она сугубо моя. Видите ли, в Москве полно скинхедов. Это молодёжные объединения, новые фашисты. Для них кавказский человек – не человек, по мнению скинхедов Россия – для русских, а всяких черных надо удалять отсюда. Эти фашисты могут запросто убить любого чужака.
– За что, аллах, кому Зурват что сделал? – Фарида Султановна совсем разрыдалась. – Может, у него враги были? Хотя откуда враги, Зурват святой мальчик…
– Фарида Султановна, вы одна приехали?
– Нет, я со старшим сыном Салаватом. Он ждет на улице, подниматься не стал. А муж Аслан сейчас тяжело болен, но я должна была приехать. Я начала собираться сразу, как только ты мне сообщил. Я хочу, чтоб ты проводил меня к следователю. Прямо сейчас!
– Хорошо, Фарида Султановна, мы пойдём. Зурват был моим неожиданным, но хорошим другом. Я уверен, если бы он оставался в Рязани, он был бы жив. Я его никогда не забуду, обещаю. Он будет жить для меня.
18. В кутежах по жизни
Рязань
Денис Метлешку, успешно пройдя определенные испытания, был с радостью принят в число завьяловцев и сразу же получил прозвище Молдаван. Роль ему отвели торговца живым товаром, то есть он должен был организовывать продажу пленных проституток за границу. Молдаван был единственным в группе, кто больше всех матерился. Матерщина капала на мозги даже видавшим виды Севастьянову и Конкину. Пришлось вносить изменения в дисциплину и штрафовать Метлешку за каждое бранное слово.
Свой день рожденья Николай Ярошенко, он же Хохол, решил отметить весьма бурно в ресторане «Презент». Естественно, не без прекрасной половины. На роль этих половин взяли проституток, которые платили Завьялову. Каждый бандит разобрал себе по бабе.
Помещение ресторана было арендовано уже давно, а гостями Ярошенко объявил всех присутствующих. Тамады никакого не было. Заказав себе коньяка, а женщинам – белого вина, Хохол произнёс тост за себя любимого в первую очередь, затем тост сказал сам «смотрящий». Он единственный пил ром «Бакарди». За присутствующих дам тост поднимал Завьялов.
Во втором часу ночи Даниил Туманов и Юлия покинули ресторан. Спокойно простившись со всеми, бандит и проститутка упорхнули из ресторана, собираясь уединиться.
Они подкатили к гостинице «Рязань», что в самом центре города, сняли номер «люкс». Туманов нетерпеливо затолкал свою спутницу в номер, и, оставшись наедине, обнял Юлю за талию, пытаясь сделать танцевальное движение. Но Юля резко отстранилась и расстегнула декольте. Затем нежно провела бандиту по рубашке.
– Не будет же это происходить в таком виде? – И принялась его медленно раздевать. Липа вдруг опомнился и страстно впился в Юлю жарким поцелуем. Она не сопротивлялась и продолжала:
– Надо бы в душ сходить, как ты думаешь?
Бандит заказал в номер шампанское.
– Иди ты первый, а я встречу шампанское.
– Я уступаю место даме, – кокетливо улыбнулся Даниил.
– Только после вас, – не сдавалась Юля.
– Нет.
Юля спешно сняла платье и осталась в одном бикини.
– Видишь ли, Данечка, я люблю расслабиться в ванной, полежать в пене, а это долго.
– Тогда поплаваем вместе, – прильнул к ней Туманов.
В дверь постучали. Юлька открыла в чем была.
– А вот и шампусик! Давай, Данечка, иди в душ, а я приготовлюсь.
Туманову надоела эта возня. Он взял Юльку за руку.
– Скажи честно, что ты задумала? Что ты гонишь меня в душ раньше себя?
– Господи, какая разница, кто пойдёт раньше? – Юля смотрела бандиту прямо в глаза и не дрогнула ни одним мускулом. Даже бровью не повела.
– Ну, вот если нет разницы, то ты и иди, женщина, первая.
Она увернулась и сменила тему.
– Хорошо, Даня. Если ты настаиваешь – обойдемся без душа, просто выпьем за нас.
Юля сама откупорила бутылку и наполнила фужеры. В пышной, красиво уложенной прическе нащупала маленький бумажный квадратик с раздавленным снотворным в таблетках. Быстренько, но осторожно она развернула бумажку и полностью растворила ее содержимое в одном из фужеров. Порошок тихонько зашипел, Юлька поскорее разболтала фужер и поднесла Туманову:
– Вот, Даниил, выпьем за наше знакомство.
– За твою красоту и упрямство. За твою доступность, – сказал он и легонько чокнулся.
Они выпили на брудершафт. До дна. После поцеловались.
– Я думала, вы дни рожденья не так отмечаете.
– Это кто как хочет. На мой в прошлом году в Египте отдыхали. Кроме ресторана, еще в сауны ходим. Сегодня так простенько.
Туманов начал зевать. Зевота была частая, глубокая и надоедливая.
– Юлька, мать твою, сука ты недоё… Ты что мне… какой дрянью напоила?
Заснул он очень быстро и свалился на кровать. Юлька приступила его обыскивать. Вывернув ему все карманы, она нашла столько денег, что и в руках не помещались; из кармана выпал радиотелефон. Держа в руках все добро, Юлька рассуждала вслух:
– Я, конечно, знала, что он крутой, но чтобы до такой степени… Трубка. Нужен ли мне радиотелефон? Вдруг ему звонить будут. Да ну и хрен с ним. Он себе новый купит, при таких-то бабках. Мне тоже надо, пусть делится.
Она ударила его сумочкой спящего, поправила волосы и ушла.
Туманов пробудился в девять часов. Едва открыв глаза, он сразу понял, что с ним что-то не так: рубашка была расстегнула на пару пуговиц и стояла взъерошенная. Пиджак валялся откинутый на сторону, без гроша денег в кармане, а трубка и вовсе отсутствовала.
– Стерва! – в ярости возопил Даниил Анатольевич и сорвался с места. – Сука! Бухаря заполоскала, япона мать! Шалашовка драная! Кинула-таки меня, лярва? Где мои башли, телефон? Ну, подожди, потаскуха, я еще тебя найду.
19. Дурная шутка
Рязань
Юлию Матросову Даниил Туманов, он же Липа, в первый раз снял на вокзале, во второй раз ее там уже не было. Соратницы Матросовой по ремеслу сказали бандиту, что сегодня Юлька приземлилась на Коломенском шоссе, в районе новорусских коттеджей. Туманов покатил туда. Юлька стояла в новой компании, довольная, курила сигарету с ментолом и хохотала. Данила остановил своего «железного коня» и подступил к стайке «ночных бабочек». Одна из них заметила бандита раньше остальных и ахнула в восхищении:
– Вот это мужчина! Обожаю таких серьезных, а от очков вообще тащусь!
Девушки по вызову живо обернулись. Обернулась и Матросова.
– Не может быть! – в страхе прошептала она едва слышно.
– Ну что, лярва дешевая, сколько сегодня стоишь? – зашипел Данила, хлёстко вцепился Юльке в волосы и потащил от «панели». Она завизжала.
– Эй, мужик, ты что руки распускаешь? – попыталась защитить новенькую большегрудая девица, крашенная в бургунд. – Заплати сначала, а потом пользуйся!
– Хлебало завали, я не к тебе обращаюсь! Все вы одинаковые! Шалавы! А ты пошли, не то шнифт выстеклю! Бикса!
Юлия упиралась, отбивалась; коллеги пришли на помощь: одни оттягивали ее, другие – Туманова. Сама Юлька изловчилась и завинтила мужику между ног, а сама побежала. Временно лишенный возможности догонять бандит выстрелил в беглянку. Попал ей в лодыжку. Обжигающая боль вынудила Матросову снова вскрикнуть. Раненая нога стала резко слабеть. Юля остановилась, склонилась, чтобы зажать рану, и растерянно оглянулась по сторонам.
Оклемавшийся Липа беглым шагом приближался к ней. Подойдя, грубо поднял за шиворот и погнал, точно овцу, к машине. Втолкнул в салон. Сель за руль.
– Данечка, отпусти, я все верну. Я еще ничего не успела потратить, – заливалась слезами жертва собственной хитрости.
– Конечно, вернешь, куда ты денешься! – свирепо бросил ей Туманов и закурил. Сзади послышался вой милицейской сирены. Бандит испуганно оглянулся.
– Дьявол, еще мусоров мне на хвосте не хватало! А все из-за тебя!
Туманов сильнее нажал на газ, машина, набрав скорость, понеслась вперед. Стрелять в преследователей ему не было смысла: они тоже вооружены и запросто прострелят ему шины. Липа достал трубку, одолженную на сегодня у кого-то из собратьев.
– Кардинал, я нашел эту курву, она у меня. Она мне ментов на хвост подцепила. Я в облаве. Шмалять не могу. Сделай что-нибудь, а я этой шлюхой пока их запутаю.
Минуя светофоры, мчались по улицам Рязани две машины: иномарка и «жигуль», бандит и милиция. Где-то на улице Свободы «Жигулям», по пятам следовавшим за иномаркой, наперерез выехала серебристая «Ауди-80» и стала прямо на пути преследователей, преградив им дорогу.