– Мой любимый вид спорта, – после длительной паузы ответила Малика.
– Позволите? – Витольд Ефимович приподнялся, указывая взглядом на свободное место рядом с Маликой.
– Да, конечно.
Он перебрался на скамейку ниже уровнем.
– За кого болеем?
Малика нашла взглядом Кирилла. Он стоял довольно далеко, но узнаваем был с любого расстояния. Как обычно, в белом рашгарде5, чёрных тайтсах6 и алой бандане с тёмными полосками, которые при ближайшем рассмотрении оказывались строчками из стихотворения Эдуарда Асадова. Малика раньше высмеивала привычку друга так одеваться на соревнования, называла его первоклассником с пионом на голове.
Словно почувствовав пристальный взгляд, Кирилл встретился глазами с Маликой и взмахнул рукой, изобразив жест одобрения, потом ткнул себя в грудь и сложил из пальцев цифру четыре.
Малика послала ему воздушный поцелуй и вдруг вспомнила о том, кто находится рядом, смутилась.
– За моего лучшего друга. Он будет выступать под номером «четыре».
Витольд Ефимович подарил Малике пристальный взгляд, сдобренный едва уловимой многозначительной улыбкой.
– Хотелось бы мне иметь такую подругу.
Она растерялась и тут же попыталась уточнить:
– Вы тоже спортом занимаетесь? За вас болеть некому?
Он явно хотел дать длинный ответ, но вместо этого коротко произнёс:
– Нет.
Малика заёрзала на скамейке, не зная, как сгладить неловкость.
– Мы уже давно лучшие друзья.
Преподаватель оглядел суетящихся у берега гребцов, ожидающих финишного заезда, и снисходительно заметил:
– Позвольте с высоты моего возраста выразить скепсис по поводу дружбы между мужчиной и женщиной.
– Сколько можно? – вспылила Малика. – Почему так сложно поверить, что такая дружба бывает?!
Витольд Ефимович опешил от резкого тона и продолжил уже не так уверенно:
– Значит, вас не связывают никакие романтические отношения с другом под четвёртым номером? – А после заминки добавил: – Или ещё с каким-нибудь другом?
– Нет. Не связывают, – раздражённо фыркнула Малика.
Разговор принимал какой-то странный оттенок, и она никак не могла определиться, нравится ей это или нет.
Наконец на старте показалась лодка Кирилла. Зеркально окрашенная дека сливалась с поверхностью воды, отражая рябь на реке. Только белый прямоугольник с номером указывал на наличие каноэ, подтверждая, что гребец держится на воде не благодаря чуду.
Спортсмены замерли на старте, словно гончие, почуявшие добычу. Зрители, затаив дыхание, обернулись к акватории. Выстрел стартового пистолета дал сигнал к движению не только для спортсменов. В тот же момент болельщики стряхнули оцепенение и бурно заголосили, подбадривая гребцов.
Малика вскочила на скамейку и, активно жестикулируя, верещала едва ли не громче всех. Ненавистная пуговица была тут же забыта.
Кирилл вышел со старта с заметной задержкой, что вызвало у Малики бурю негодования, но уже к первой отметке он подошёл пятым. Казалось, что зеркальная лодка не плывёт, а летит стрелой над поверхностью воды, игнорируя силу трения. Отточенные, словно механические движения продвигали вперёд каноэ, постепенно нагоняющее лидеров. Кирилл двигался, будто не чувствуя усталости, мощными сильными гребками приближаясь к тройке спортсменов, вырвавшихся ещё на старте. Поравнялся с ними на некоторое время и за несколько гребков опередил почти на треть корпуса. Очередное движение весла – и он пересёк финишную линию.
Казалось, заезд занял всего несколько секунд: накал эмоций вырвал Малику из времени, заставив забыть об окружающем мире. Теперь же, увидев очередную победу друга, она вернулась в действительность. С досадой осознала, что в глазах преподавателя, который никуда не делся во время гонки, выглядела не просто несдержанной, а, пожалуй, сумасшедшей.
Когда Кирилл причалил к пирсу, первым, кто его встретил, был тренер, как обычно, недовольный даже победой. Пока Малика неслась к юноше, Михалыч успел выявить упущение на старте и покритиковал прохождение дистанции. Кирилл, соглашаясь, кивал, запоминал, но взглядом скользил по многочисленным зрителям.
Малика остановилась в нескольких метрах и подпрыгнула от нетерпения, готовясь кинуться на шею к другу, как только тренер уйдёт с траектории её полёта. Боковым зрением она заприметила другую девушку. Зина стояла ближе к Кириллу, и в её планах тоже было повиснуть на шее победителя.
Михалыч отошёл в сторону, открывая Кириллу вид на двух барышень в застывшем состоянии. Тот посмотрел на Малику, перевёл взгляд на Зину и виновато пожал плечами.
– Извини, но для Кирюхи ты не соперница. Она давно входит в тройку моих любимых женщин.
Растолковав его слова как сигнал к действию, Малика преодолела оставшиеся метры и повисла на друге, обхватив всеми конечностями.
– Эдька, чемпион!
Она крепко прижалась к нему, футболка тут же пропиталась влагой от мокрой одежды Кирилла. Молния на джинсах немного подумала и разошлась. Малика растерялась, одновременно почувствовав и благодарность, и негодование по отношению к предавшим её джинсам.
Кирилл отстранился.
– Осрамилась? Всё-таки штаны не резиновые.
Малика нехотя слезла с друга и одёрнула футболку.
– Это были мои нежно любимые джинсы. Сзади не треснули, и ладно. Молнию можно заменить. Похудею и снова в них влезу.
Кирилл обнял Малику рукой за шею, взлохматил волосы.
– Когда ты уже выпустишь на свободу свою задницу? Кто тебе сказал, что ты толстая?
Малика хотела ответить, но её взгляд наткнулся на недовольную Зину. Девушка сдерживалась из последних сил.
– Можно мне поздравить Кира?
Не дожидаясь, когда Малика отойдёт, Зина оттеснила её плечом и, притянув Кирилла за шею, впилась в него губами, явно обозначая свой статус для окружающих, но больше всего для Малики.
– Только не обслюнявь, как бульмастиф7. Ему ещё на награждение идти.
– Хватит придумывать несуществующие слова!
Малика скосила взгляд на Кирилла. Даже рядом с высоким парнем Зина выглядела внушительно. Ширококостная, с большой грудью и плодородными бёдрами. Из тех, кто в тринадцать лет выглядит на восемнадцать, а в восемнадцать – удостаивается обращения по имени отчеству. С Зиной он встречался всего пару недель, но её глупость уже не была секретом. Малика придумала себе развлечение – засыпала девушку выдуманными словами, настаивая на их истинности. Первое время Зина велась на её хитрость, переспрашивала, удивлялась широкому кругозору, пока одна из подруг не намекнула, что Малика просто издевается, считая её дурой.
Кирилл не вмешивался в перепалки девушек, но и глупость временной пассии не оспаривал, наиболее обидные шутки пресекал, но большую часть времени развлекался за счёт Кирюхи.
Малика только недоумевала, почему Кирилл вообще связался с такой ограниченной особой, пока друг прямо не ответил: секс. Такой ответ вызвал у неё ещё больше негодования и послужил хорошим поводом для шуток о негативном влиянии итальянских старушенций на трезвость ума.
Весь следующий день институт бурлил в ожидании вечернего мероприятия – «Звездопада первокурсников». Малика не планировала участвовать, а вот Кирилл озадачил собственный факультет, изъявив желание читать стихи со сцены. Его не волновало, что это идёт вразрез с репутацией сурового спортсмена и может вызвать шквал насмешек, он просто хотел это сделать.
Пообещав соседкам, что сегодня состоится знаменательное знакомство с её братом, Малика направилась за кулисы. Наблюдать за выступлением из зала она не планировала, хотелось увидеть лица студентов, когда они будут слушать Эдьку. Кирилл стоял, прислонившись к стене и откинув голову. Глаза были закрыты, губы слегка шевелились, проговаривая строчки. Белая рубашка, купленная в начале лета, натянулась на его груди, грозясь треснуть.
Малика дождалась, когда он почувствует её присутствие и вынырнет из транса.
– Волнуешься?
– Ещё как, – легко признался Кирилл, – на соревнованиях так не волновался.
Малика подошла ближе, расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке, не дав ткани разойтись по швам при первом же глубоком вдохе. Расправила воротник, открывая вид на загорелую шею.
– Ты пахнешь рекой и солнцем.
– А говорила, что начисто лишена романтики, – Кирилл едва заметно улыбнулся. – Кстати, что это за великовозрастный мужик вертелся около тебя в коридоре?
Малика пожала плечами.
– Лектор приезжий, кажется, из Липецка. Он вчера на соревнованиях за тебя болел. – Она отвела взгляд.
Кирилл заметил попытку спрятать глаза, взял подругу за подбородок и повернул её лицо.
– Мне показалось, он с тобой заигрывал.
– Не показалось. Я почти уверена, что он флиртует со мной.
Малика дёрнула подбородком, освобождаясь от пальцев Кирилла, и мгновенно перешла в атаку.
– А что такого? Мне восемнадцать уже. Это не запрещено.
Кирилл оглянулся, желая удостовериться, что у их беседы нет посторонних слушателей, и продолжил на тон ниже:
– Не запрещено, но всё-таки подобные отношения осуждаются. Будешь потом доказывать, что экзамен сдала своим умом.
– Не буду я ничего никому доказывать. Наплевать мне на чужое мнение, – вскипела Малика, именно потому что он озвучил её опасения.
Кирилл примирительно развёл руками:
– Ты мою итальянскую пассию называла старушенцией, а этот дядюшка явно старше.
– У нас ничего и не было, а может, и не будет, – пробурчала Малика.
– Будь осторожна, – зловеще начал Кирилл, – тяга к преподавателям у тебя в крови. Помнишь, как твоя мама познакомилась с Профессором?
– Не сравнивай меня с этой кукушкой, – Малика на секунду нахмурилась и задумчиво добавила: – Завтра отец приезжает с твоей бабушкой. Раньше наши родственники не особо общались, а тут уже второй раз едут навестить нас на одной машине.
– Летом Профессор сам меня доставил к тебе, хотя раньше убил бы на месте, если бы рядом унюхал.
Малика нехотя, словно смущённо, призналась:
– Я разложила карты на Веронику Петровну. В ближайшем будущем в личной жизни её ждёт судьбоносное событие, связанное с любовью. Там часто мелькал крестовый валет. Боюсь, нас с тобой ждёт сюрприз. Так что они, скорее всего, ещё летом хотели об этом поговорить, вот отец и пригласил тебя, чтоб заранее подружиться. Признаваться они и не думали.
– Да ладно! Профессор и бабуля? Не хочу тебя обидеть, но бабушка всегда считала твоего отца шарлатаном и, как бы помягче выразиться, насмехалась.
– Может, и насмехалась, но это не мешало ей бегать на шарлатанские консультации.
Кирилл удивился.
– Часто? И когда это началось?
Малика задумалась.
– Это всё в последний год. Ты же знаешь, отец тот ещё конспиратор, не обо всех случаях мне известно. Может, визиты были прикрытием для их отношений? Карты показывают их симпатию друг к другу.
Кирилл неискренне открестился.
– Карты же не могут показывать настолько однозначно.
Малика благосклонно на него посмотрела.
– Знаешь, что могут.
Кирилл скользнул взглядом над головой Малики, она обернулась и увидела незнакомку, тонкую и стройную, словно балерина. Девушка разминалась, повторяя танцевальные движения.
Малика щёлкнула пальцами перед лицом Кирилла.
– Ты её знаешь?
– Марина, – восхищённо выдохнул Кирилл, – с филологического.
Малика уже пристальнее оглядела девушку и снова повернулась.
– Да ты влюбился, дружище.
– Похоже на то, – не стал спорить Кирилл.
– Ладно, Ромео, не буду тебя отвлекать. Ты следующим выступаешь. Ни пуха.
Она хлопнула Кирилла по плечу и подмигнула, многозначительно скосив глаза на балерину.
– К чёрту, – ответил он.
Малика ушла недалеко, отступила в тень кулис, чтобы не отвлекать Кирилла, но при этом видеть сцену. Волновалась она не меньше его самого, нетерпеливо притопывала на месте и грызла ноготь. Но Кирилл с первой же строчки смог захватить зал. Он свободно двигался по сцене и, казалось, просто разговаривал с публикой, обращаясь то к одному слушателю, то к другому. Того, что эти реплики складывались в четверостишия, никто и не замечал.
Никто, кроме Малики, не знал, что это публичное выступление со стихами первое для Кирилла, никто не видел его волнения, не заметил в первых строчках дрожания голоса.
Кирилла искупали в аплодисментах, особенно старались отбивать ладони студентки. Ранее покорённые им как видным спортсменом, теперь же влюблённые в его романтичную натуру. Оказывается, широкоплечий юноша с разноцветными глазами не просто надежда русской гребли, но ещё и тонко чувствующий индивид.
Малика оглянулась, желая увидеть реакцию Марины. Девушка стояла не моргая, чуть приоткрыв рот, Кирилл явно её пленил, но, стоило ему вернуться за кулисы, она быстро спрятала восхищённое выражение под маской безразличия и равнодушно похвалила:
– Неплохо.
Кирилл не успел ответить, на него налетела Зина и принялась целовать.
Он отстранился, нашёл взглядом балерину. Она уходила на сцену, демонстрируя потрясающую осанку.
– Зина, полегче.
Он отодвинул от себя девушку, досадуя, что такое бурное проявление чувств увидела Марина.
– Какие прикольные стихи ты написал. Почему не показывал?
Малика ухмыльнулась, поймав взгляда Кирилла.
– Это не он написал.
Зина оглянулась.
– Ну, конечно. Опять из меня дуру делаешь?
Малика виновато опустила глаза.
– Ты и сама с этим прекрасно справляешься.
Она обошла парочку, напоследок подмигнув Кириллу.
Зина – временное явление, а вот Марина явно глубоко зацепила Эдьку и сильно напоминала Наташу – его первую школьную любовь. Тот же типаж и, кажется, те же манеры. Когда-то та милая добрая девочка доставила её другу много душевных терзаний и разбила сердце. Не хотелось бы для него повторения несчастной любви.
***
Наташа появилась в их дворе подобно чуду, когда весна первого школьного года цвела сиренью.
Малика шла из школы позади Танечки и Кирилла, хотя им было по пути, они никогда не ходили вместе ни на учёбу, ни обратно.
В первый же день в школе Малика подралась с одноклассником, которому показалось, что её причёска больше похожа на драный веник. На критику Малика не умела отвечать сдержанно, только кулаками. Танечка тут же ввела в курс дела остальных ребят, сказав, что задира – дочка ведьмака и лучше с ней не дружить. Некоторые дети поверили, в основном девочки, а вот мальчишки решили выждать и принять решение потом, слишком уж им понравились боксёрские замашки новенькой одноклассницы.
К весне положение Малики в классе окончательно определилось. Ей досталась роль одиночки, с которой не особенно дружили, но и не задирали. Учительница подсаживала за парту к несговорчивой девочке разных ребят, но к концу учебного дня все сбегали и просили посадить их хоть за шкаф, хоть в коридор, но только не со скорпионшей. Танечка позаботилась о слухах, отпугивающих потенциальных друзей. Малика не могла понять, какие чувства в ней вызывает навязанная роль. С одной стороны, её душила обида, что одноклассники не хотят дружить, с другой – злословить и драться было для неё привычной формой общения. Ей хотелось признания и симпатии, а как можно добиться этого, она ещё не знала.
Кирилл же, наоборот, оброс друзьями, не прилагая к этому особых усилий, даже учительница явно выделяла его среди других учеников. С Маликой он не ссорился, сохраняя молчаливый нейтралитет, никак не мог расстаться с давними мечтами об их совместных играх, где-то в глубине его души теплилась надежда, что они ещё могут быть друзьями.
Кирилл никогда бы не признался даже самому себе, что его восхищала дерзость соседки и равнодушие к мнению окружающих. Он и не подозревал, что смелость Малики произрастает из вороха комплексов и недостатка любви.