Глава пятая
Новые нити
Причал, с которого отходили суда в Кронштадт, находился напротив 8-й линии Васильевского острова. Небольшое деревянное здание в два этажа, на первом – светлая зала с буфетом для пассажиров первого класса и небольшая комната для второго.
Несмотря на размеры судна, оно тоже имело каюты для разных сословий. Те, кто побогаче, получал места на верней палубе с большими стеклами и изумительным видом на залив.
Штабс-капитан прибыл к причалу за четверть часа до отправления. Суда отходили в Кронштадт каждые три часа, начиная с девяти утра и заканчивая шестью вечера. Василий Михайлович приобрел билет, заплатив за место в первом классе, отсчитал шестьдесят копеек серебром. Неспешным шагом поднялся по трапу на пароход и остановился на открытой площадке, наблюдая за суетой на причале и судне. Еще вечером он посмотрел в адрес-календаре, что в Кронштадте только одна гимназия, и любопытно было то, что «по Высочайшему указу 10 февраля 1817 года дарованы гимназии сей особыя права и преимущества, состоящия в том, что ученики, окончившие курс учения в оной, поступают в гражданскую службу чином XIV класса и при дальнейшем производстве в чины не подвергаются установленному указом 6 августа 1809 года испытанию».
Не каждое заведение имеет такие привилегии…
Инспектор тамошней гимназии статский советник Добронравов представал перед штабс-капитаном пока черным пятном с неизвестным характером.
Захочет ли он принять столичного сыскного агента?
Тоже интересный вопрос. Порой начальники заведений не то что с неохотой, а с большим неудовольствием принимают полицейских чинов, считая, что приход тех ставит большое несмываемое пятно на репутации воспитанников.
* * *
Шли по заливу полтора часа, и, несмотря на то что апрельский ветер все-таки окутывал штабс-капитана холодными потоками, Василий Михайлович не покинул палубу, а продолжал стоять, подняв воротник пальто и задумчиво разглядывая проплывающий мимо берег.
Прибыли минута в минуту.
Чтобы не терять времени, Орлов взял извозчика.
– Эх, барин, куда изволите?
– В мужскую гимназию, – ответил Василий Михайлович, удобнее усаживаясь в коляску.
– Извиняйте, – обернул голову возница. – Ту, что на Николаевском?
– А что, здесь много мужских? – удивленно спросил штабс-капитан.
– Никак нет.
– Так что спрашиваешь?
Извозчик спрятал улыбку под густой бородой и щелкнул кнутом.
– Пошла, родимая.
Ехать пришлось недолго. Вначале пересекли канал Петровского дока, Обводный канал, потом по левую руку остался Гостиный двор, гудевший, как разбуженный улей, по правую – деревянный собор Владимирской иконы Божьей Матери.
Они остановились у ворот трехэтажного желтого здания.
– Приехали, барин, – обернулся возница.
Орлов молча протянул извозчику пятиалтынный, сошел с коляски, размял ноги и направился к входу в гимназию.
Перед входом прохаживался то ли привратник, то ли местный дворник в сером камзоле, словно солдат на посту. Штабс-капитан обратился к нему.
– Послушай, любезный, где я могу найти господина Добронравова?
– Ивана Ильича или Сергея Фомича?
– Инспектора, – удивленно остановился Василий Михайлович.
– Значит, Ивана Ильича. Он недавно здесь проходил с проверкой…
– Так где я могу его найти? – прервал словоохотливого собеседника штабс-капитан.
После того как дворник объяснил, как найти инспектора, Василий Михайлович поинтересовался, кто же такой Сергей Фомич Добронравов.
– Он тут воспитателем служит. Прошу прощения, а вы кто будете? – Собеседник держал дверь за ручку, не пропуская штабс-капитана, выполняя роль цербера при гимназии.
– Сыскная полиция, – Орлов посмотрел в глаза дворнику, тот стушевался и отступил в сторону, пропуская штабс-капитана.
* * *
Господин Добронравов оказался мужчиной сорока пяти лет с пышной шапкой темных волос улыбающимся лицом и детскими ямочками на щеках.
– Чем обязан? – после того, как штабс-капитан представился, произнес Иван Ильич.
– Хотелось бы получить некоторые сведения об одном из ваших воспитанников.
– Любопытно, чем наши воспитанники могут заинтересовать сыскное управление? – удивился инспектор.
– Служба такова, – на лице Василия Михайловича появилась улыбка. – Видите ли, приходится проверять всяческие, даже самые нелепые слухи, чтобы расследование вышло на прямую дорогу.
– Понимаю, присаживайтесь, господин Орлов…
– Василий Михайлович.
– Да, Василий Михайлович, присаживайтесь, – и указал на изящное кресло, обитое коричневым бархатом. – Так чем могу служить?
– Вы, конечно, знаете всех своих воспитанников?
– Конечно.
– Вам знакома фамилия Мякотин или Мякатин?
– Да, – Иван Ильич кивнул головой, – в старшем классе учится Сергей Мякотин.
– Вы позволите с ним переговорить?
– С удовольствием, но, увы, это невозможно.
– Отчего? – казалось, что штабс-капитан искренне удивился.
– Минуту, – Иван Ильич поднялся с кресла, приблизился к столу, открыл толстую тетрадь, полистал ее и с обрадованным видом подошел с какой-то бумагой к сыскному агенту.
Василий Михайлович взял бумагу оказавшуюся телеграммой:
– Третьего дня мне принесла ее госпожа Мякотина.
Орлов прочел текст, потом посмотрел на адрес «Наличная улица, дом 15, квартира 5, Марии Алексеевне Мякотиной».
– Кто вам принес телеграмму?
– Госпожа Мякотина.
– Вы сказали, третьего дня?
– Так, сегодня тринадцатое, – начал вспоминать господин Добронравов. – Десятого… Нет… Нет… Госпожа Мякотина принесла мне телеграмму девятого числа, именно мне.
– Что-нибудь при этом говорила?
– Добавила, что Серёжа заболел.
– Понятно, а что вы можете сказать о воспитаннике?
– Почти ничего, – Иван Ильич присел на соседнее кресло. – Талантами Сергей не блещет, посредственные оценки по всем предметам.
– Про поведение что-либо можете сказать?
– К сожалению, ничего.
– Может быть, подскажете, с кем он дружен в гимназии.
– Увы, – Добронравов развел руками, потом добавил: – Вы мне все-таки скажете, что случилось?
– Не хотелось бы вас пугать, – Василий Михайлович подбирал слова. – Но мне кажется, что вы лишились своего питомца.
– Он что-то совершил противозаконное?
– Хотелось бы, чтобы я ошибался.
– Так что же случилось с Мякотиным?
– Не хотелось бы вас огорчать, но мне кажется, что Сергей мертв.
– Такого просто не может быть.
– Может, – тяжело вздохнул штабс-капитан, решивший, что инспектор кронштадтской гимназии заслуживает знать правду, – вчера утром у станции Стрельна найден труп молодого человека, и мы предполагаем, что этим человеком может быть Сергей Мякотин.
– Он опознан?
– К сожалению, нет, повреждено лицо.
– Может быть, ошибка?
– В кармане гимназической формы найдена квитанция, свидетельствующая, что молодой человек отправил телеграмму, текст которой вы мне показали.
– Если вы ждете, что я могу что-то добавить к сказанному о Сергее, то напрасно, я все о нем вам сказал. Учителя тоже не смогут вам добавить ничего нового.
– Неужели ничего?
Добронравов задумался, потирая пальцами переносицу.
– Ничего, повторюсь, добавить не смею, ведь Мякотин ничем не блистал. По поводу дружбы Сергея с соучениками добавить ничего не могу, насколько я знаю, он был необщителен.
– Позволите поговорить с учениками?
– Извините, но позволить не могу. Мне не хотелось бы ненужных слухов в гимназии, тем более что ничего нового вы не узнаете. Мне службой предписано знать всех учеников, их чаяния и даже мысли, вот поэтому для вас будет пустой тратой времени, а для меня лишними слухами.
– Но все равно в гимназии рано или поздно станет известным о смерти ученика старшего класса.
– Поверьте, я сумею преподнести сей печальный факт в выгодном для гимназии свете.
Орлову так и хотелось добавить «для вас», но он сдержался, поднялся с кресла, откланялся и вышел. Только на улице он вспомнил, что не спросил инспектора, как пройти на Наличную улицу.
Дворник топтался во дворе, словно на самом деле стоял на посту. Он-то и объяснил сыскному агенту, что здесь недалеко: пройти вдоль крепостной стены по Северному бульвару до Чеботарёвой улицы, потом направо, и предстанет Наличная во всей красе.
– Далеко ли? – поинтересовался Орлов.
– Нет, барин, рукой подать, – ответил страж входной двери.
И на самом деле до искомого дома штабс-капитан дошел за четверть часа. Поднявшееся солнце дарило тепло и слепило глаза, небо не предвещало плохой погоды, ни единого облачка не проплывало по голубому океану.
Глава шестая
Кронштадтские визиты
Мария Алексеевна Мякотина занимала на Наличной улице двухэтажный деревянный дом, доставшийся от почившего в бозе восемь лет тому супруга, статского советника, служившего по морскому ведомству. Пенсия мужа позволяла едва сводить концы с концами, если бы не помощь родного брата, жившего в большом поместье где-то на юге России, где тот имел, кроме пахотных земель, огромное стадо коров.
Дом Мякотиных пятью окнами смотрел на Наличную улицу, небольшую и уютную.
Штабс-капитан остановился перед входом, ему не нравились такие минуты, когда приходилось приносить обитателям плохие вести. Особенно такие, когда речь идет о возможной смерти сына. Василий Михайлович лелеял надежду, что госпожа Мякотина отмахнется от такой вести и с улыбкой произнесет: «Господь с вами, Сергунчик сегодня только отбыл в столицу».
Звонок глухо зазвенел внутри дома. Через несколько минут дверь распахнулась, представив взору Орлову совсем молоденькую девушку в белом переднике. Она улыбнулась статному, довольно привлекательному мужчине.
– Добрый день, – ее голос звучал звонким колокольчиком.
– Могу ли я видеть госпожу Мякотину? – Василий Михайлович по армейской привычке приложил руку к головному убору.
– Как о вас доложить?
– Штабс-капитан Орлов по частному делу.
– Подождите минутку, я доложу, – девушка отступила в сторону, пропуская Василия Михайловича в коридор. Не миновало и одной минуты, как девушка вернулась:
– Мария Алексеевна вас примет, разрешите ваше пальто.
Хозяйка оказалась дамой лет сорока с густой шапкой темных волос, в которые вплелись едва заметные седые пряди. Она с интересом посмотрела на гостя с военной выправкой.
– Чем могу быть вам полезна? – спросила женщина после приветствия. – Присаживайтесь, – она указала на диван, стоявший напротив кресла, в котором она сидела. – С кем имею дело?
– Простите, что не представился, – гость поднялся, – штабс-капитан Орлов. Госпожа Мякотина, – Василий Михайлович прикусил губу, так не хотелось быть вестником смерти, – скажите, у вас есть дети?
Хозяйка поначалу опешила, левая бровь непроизвольно поднялась вверх.
– Да, – после некоторой паузы произнесла она и добавила: – Странный вопрос.
Орлов не обращал внимания на последние слова хозяйки.
– Извините великодушно, но я – агент столичной сыскной полиции и имею к вам несколько вопросов.
– Опять мой Сергей что-то совершил?
– Вот о нем и пойдет речь.
– Значит, снова набедокурил, и что на этот раз? – по лицу дамы промелькнула тень беспокойства.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Семь дней тому.
– Он учится в гимназии здесь, в Кронштадте?
– Совершенно верно, но я отослала его в Петербург. Там надо было оформить несколько бумаг по поручению моего брата. Самой мне стало дурно, я отправила Серёжу.
– На сколько дней он отправился в столицу?
– На два-три.
– Вы не интересовались, почему он задержался там?
– Нет, иногда вместо нескольких дней он задерживался там дольше. Понимаете, там квартира моего брата. Молодым хочется иногда немного отвлечься от родительской опеки, вот я и не препятствовала тому, что он задерживался там. Тем более что он всегда присылал телеграммы.
– Так было и в этот раз?
– Да, но вы, господин штабс-капитан, объясните, что все-таки произошло с моим мальчиком? Он посажен под арест?
– Госпожа Мякотина, боюсь, дело обстоит гораздо хуже, – Василий Михайлович остановился и посмотрел в окно, не мог себя пересилить и взглянуть в глаза вдове.
– Господин Орлов, – повысила голос Мария Алексеевна, – что стряслось с Серёжей, в какую историю он попал?
– Вы можете проехать в столицу, чтобы опознать молодого человека, найденного вчера убитым?
Лицо хозяйки перекосилось, она прикрыла рот рукой, глядя на гостя испуганными глазами.
– Нет, нет, – сделал попытку успокоить Марию Алексеевну Орлов. – Может быть, это не ваш сын, при нем не было документов, а только квитанция об отправленной телеграмме.
– Серёжа… – только и произнесла вдова, но потом взяла себя в руки, лицо стало непроницаемым, словно гипсовая маска. – Когда надо… опознать? – голос стал хриплым до неузнаваемости.
– Если возможно, то сегодня или завтра.
– Хорошо, но я, видимо, не перенесу вида… моего сына, – она запнулась, и на глазах выступили слезы, но быстро взяла себя в руки. – Поедет Венедикт.
– Венедикт?
– Да, это мой средний сын, он на год младше Серёжи, – Мякотина вновь запнулась.
– Когда он сможет приехать?
– Завтра с утра… Первым пароходом.
– Я напишу адрес сыскного отделения.
Мария Алексеевна промолчала.
– Скажите, госпожа Мякотина, у Сергея были приятели в Петербурге?
– В доме, где находится квартира брата, Серёжа был дружен с сыном статского советника Нартова.
– А здесь, в Кронштадте?
– Не могу сказать, но, скорее всего, нет. У нас никто не бывал, приходили мальчики только к Венедикту.
– Ваш брат проживает в столице?
– Нет, – устало проговорила Мария Алексеевна, сраженная новостью, принесенной Орловым. – Мой брат имеет квартиру здесь, в столице, на Сергиевской, в доме господина Ромолова, сам же проживает в имении в Херсонской губернии.
– Квартира пустует?
– Нет, там постоянно живет прислуга брата.
– Не скажете, какие бумаги должен был оформить Сергей?
– Толком не знаю, что-то у поверенного, Николай Алексеевич хотел, чтобы Сергей пошел по юридической стезе, поэтому и давал иногда поручения моему сыну, – госпожа Мякотина приложила к глазам платочек.
– Не подскажете фамилию поверенного?
– Подгородецкий, он ведет все наши дела в столице.
– Я могу поговорить с Венедиктом?
– Можете, но он сейчас в гимназии, – и упавшим голосом добавила: – Где учился вместе с Серёжей.
– Простите за трагическую весть, но, может быть, найден не ваш сын… Не буду более тратить вашего времени. Позвольте последний вопрос, – штабс-капитан поднялся, – имя, отчество вашего брата?
– Николай Алексеевич Ребров.
– Разрешите откланяться, – Василий Михайлович кивнул головой и направился к выходу.
* * *
Хотя до отправления парохода оставалось время, штабс-капитан решил не возвращаться в гимназию, а завтра не только предъявить тело для опознания Венедикту, но и переговорить с ним. По дороге он остановился, словно перед ним появилась невидимая стена, и направился в обратном направлении, в гимназию.
Тот же дворник делал вид, что занят делом, исподлобья взглянул на гостя и снова лениво провел метлой по двору, выложенному булыжником.
Господин Добронравов встретил посетителя уже не так любезно, а недобрым взглядом, не сулящим ничего хорошего.
– Я вас слушаю, господин Орлов, – процедил инспектор сквозь зубы, словно испытывал зубную боль.
– Мне хотелось бы получить ваше разрешение на беседу с одним из ваших воспитанников.
Иван Ильич смилостивился, даже лицо подобрело, что сыскной агент не требует, а просит разрешения. Поначалу Добронравов решил отказать настойчивому штабс-капитану, а потом решил, что лучше с полицейским управлением не искать ссоры. Пусть разговаривает, неужто от этого дисциплина в порученном заведении станет хуже?
– И с кем из моих воспитанников?
– С Венедиктом Мякотиным.
Инспектор объяснил, где найти класс, в котором в данную минуту проходил урок математики, где присутствовал Венедикт Мякотин. Учитель позволил Венедикту выйти из класса только после того, как Орлов сослался на позволение инспектора гимназии.