В 2017 г. граждане России получили свыше 904 млн. руб. на основании вступивших в силу актов ЕСПЧ. В 2018 г. эта сумма несколько уменьшилась и составила 780 млн руб. По состоянию на 1 мая 2019 г. были присуждены выплаты еще на 10 млн руб., однако ни итоговый ежегодный размер компенсаций, ни интенсивность их присуждения прогнозам не поддаются13. По мнению издания «КоммерсантЪ», срок выплаты компенсаций достаточно часто нарушается: в 2017 г. только по 60 делам они были выплачены в период, определенный в постановлении; в 2018 г. – по 59. На конец 2018 года в Совете Европы отсутствовала информация о 540 платежах (по 376 – в течение более полугода)14. В то же время представители Минюста России утверждают совершенно обратное. Согласно данным, озвученным Уполномоченным представителем России при ЕСПЧ – заместителем министра юстиции Михаилом Гальпериным, «Россия исполняет практически все решения ЕСПЧ»15. Речь в данном случае, естественно, не идет о решениях, исполнение которых заблокировано Конституционным Судом Российской Федерации.
Количество неисполненных решений ЕСПЧ в России остается значительным: в 2018 г. их, по данным Комитета министров Совета Европы, было 1585. Общее количество неисполненных решений ЕСПЧ снизилось с 11099 в 2012 г. до 6151 в 2018 г. То обстоятельство, что около четверти неисполненных решений вынесено против России, вызывает серьезную тревогу, особенно в свете того, что принципиально неисполнимыми (как противоречащими Конституции РФ) признаны только два постановления (по делу об утрате права избирать в период отбывания лишения свободы и по иску миноритарных акционеров нефтяной компании «ЮКОС», оспаривавших правомерность обращения в доход государства активов компании без учета их имущественных интересов).
По состоянию на май 2019 г. Европейским Судом по правам человека обнародована информация о том, что в 2016– 2018 гг. по обращениям россиян сложились следующие общие тенденции, показанные в таблице 1.4. и отражающие процедуру движения жалоб16.
Таблица 1.4. Основные характеристики, относящиеся к движению жалоб российских граждан в Европейском суде по правам человека, 2016–2018 гг. 17
Приведенные данные позволяют заключить, что очень большое количество жалоб признается неприемлемыми и не подлежащими рассмотрению (порядка половины от общего числа). Это количество относительно стабильно и характерно не только для жалоб от российских заявителей.
Неприемлемость жалобы может быть выявлена различными подразделениями суда, хотя вопрос о приемлемости, напротив, решается им на основе очень лояльного к заявителю принципа (большинство жалоб признаются приемлемыми, поскольку в них не содержится информации об обратном, а власти не предъявили весомых аргументов для принятия противоположного решения). Достаточно часто россияне обращаются в ЕСПЧ, не исчерпав внутригосударственные средства правовой защиты, поэтому многие жалобы не коммуницируются.
Необходимо отметить, что в российской правовой системе существует широкий набор правовых инструментов, предназначенных для реализации и охраны указанных благ. Более того, отступление от установленного порядка или его нарушение может влечь за собой, в том числе, уголовную ответственность. Таким образом, идеальной конструкцией соотношения национального законодательства и правовых позиций межгосударственных органов по защите прав человека является паритетный баланс, когда правовые гарантии получают близкое по содержанию нормативное закрепление и судебное толкование. Такой идеал труднодостижим, поэтому еще одним вариантом соотношения выступает выявление недостатков национальной правовой системы и привлечение внимания властей к их наличию. В этой связи необходимо обратить внимание на то, что в практике Европейского Суда по правам человека сформировались подходы к отрицательной оценке ряда аргументов сторон. Ниже (в таблицах 1.5. и 1.6.) рассмотрим, какие доводы заявителей и представителей государства наиболее часто отвергаются судом.
Таблица 1.5. Аргументы заявителей, наиболее часто не признающиеся ЕСПЧ убедительными
Из приведенных в таблице 1.5. сведений можно заключить, что ЕСПЧ требует от заявителей соблюдения стандартов доказывания: отсутствие информации, не поддающейся проверке, оценочных суждений и требований, не относящихся к предполагаемому нарушению конвенционных норм. Как и в любом другом состязательном процессе, от заявителей требуются не голословные утверждения, а соблюдение обязанности доказывания. При том, что в целом баланс возможностей гражданина и государства ЕСПЧ истолковывает чаще в пользу гражданина, необоснованные жалобы, не содержащие сведений о нарушении ЕКПЧ, судом не удовлетворяются.
Таблица 1.6. Аргументы государства, наиболее часто не признающиеся ЕСПЧ убедительными
Из приведенных в таблице сведений можно заключить, что аргументы представителей государства, не мотивированные подробной информацией, связывающей применение конкретных правовых норм с делом заявителя, ЕСПЧ не учитывает, хотя и подвергает критическому анализу. Иными словами, при рассмотрении жалобы государство является стороной состязательного процесса, на которую распространяется обязанность доказать все обстоятельства, на которые она ссылается. Государство-ответчик может предложить в одностороннем порядке внесудебное урегулирование спора, направив в суд соответствующее заявление (такой прием практикуется в случае, когда законодательный дефект, нарушение конвенционных норм правоприменительными решениями или невозможность приведения контрдоводов являются очевидными). ЕСПЧ отвергает доводы о несоблюдении сроков подачи жалобы, оставляя решение этого вопроса на собственное усмотрение. Это внешне может восприниматься негативно, однако в действительности соответствует ст. 35 ЕКПЧ и общим принципам, определяющим его статус как межгосударственного органа по защите прав человека. ЕСПЧ критически оценивает длительность производства по внутригосударственным жалобам заявителя, полагая ее виной государства (что, кстати, не исключает возможности контраргументации, связанной с существенной загруженностью российских судов, общим количеством рассматриваемых ими дел и особенностями определения территориальной подсудности). ЕСПЧ в большинстве случаев считает незначительными присужденные в качестве компенсации морального вреда суммы, и в ряде случаев это полностью справедливо (когда назначается компенсация в пределах нескольких тысяч рублей лицам, подвергавшимся противоправным действиям со стороны правоохранительных органов).
В то же время, сама процедура компенсации морального вреда существует в российской правовой системе около 25 лет, и полностью устоявшейся ее назвать нельзя (по состоянию на 2003–2004 гг. в целом приемлемой компенсацией считалось назначение 15 тыс. руб. (на тот момент около 400 евро) лицам, чьи родственники погибли в результате совершения преступления). Справедливости ради, следует обратить внимание и на то, что в ряде случаев присужденные ЕСПЧ компенсации достаточно объемны по сумме и не вполне сопоставимы с содержанием допущенных государством нарушений. Вследствие этого происходит искажение восприятия общественным сознанием роли механизмов межгосударственной правозащитной деятельности.
Следует отметить, что компетенция ЕСПЧ не является всеобъемлющей, и его решения не обладают императивной юридической силой, т. е. не обязывают государство принимать изменения в действующее законодательство. В так называемых «пилотных постановлениях»18 суд может определить предпочтительные направления модернизации национального законодательства, но только если им выявлены системные нарушения конвенционных норм (например, в отношении России такое постановление вынесено в 2012 г. применительно к изменению условий содержания в местах изоляции от общества, поскольку ЕСПЧ пришел к выводу о том, что они создают предпосылки для бесчеловечного обращения и унижения достоинства). Однако конкретные сроки, объем и содержание вероятных изменений правового регулирования суд не определяет. Осуществляя рассмотрение жалобы заявителя, он оценивает нарушение конвенционных норм по конкретному делу. Схематично компетенция ЕСПЧ в части воздействия на национальную правовую систему может быть представлена, как показано в таблице 1.7.
Таблица 1.7. Структура полномочий ЕСПЧ в части воздействия на национальную правовую систему
* Конституционный Суд РФ разграничил категории обязательности и императивности исполнения постановлений ЕСПЧ в случаях их противоречия конституционным нормам. По запросу Минюста России Конституционный Суд РФ может определить возможность исполнения постановления ЕСПЧ (ст. 104.1 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Практика Конституционного Суда РФ в данном направлении затрагивала и аспекты, связанные с выплатой назначенной компенсации (постановление от 19.01.2017 № 1-П).
Из приведенных в таблице 1.7. сведений видно, что ЕСПЧ действует автономно от внутригосударственных судов и не уполномочен инициировать внесение изменений во внутригосударственное законодательство. Правовые позиции ЕСПЧ часто играют положительную роль, предопределяя новые векторы развития национального законодательства. Конституционный Суд РФ широко использует их в своей практике, хотя и уполномочен в соответствии с законом определять условия исполнимости решений межгосударственных судебных органов. С учетом современных тенденций, относящихся к конвергенции правовых систем, это представляется логичным.
Особое значение такой подход имеет в сфере отношений, урегулированных уголовно-правовыми нормами. Уголовный кодекс РФ гарантирует охрану фундаментальных прав человека, но практика применения этих норм не всегда однозначна. Кроме того, зачастую грубое их нарушение может не влечь никакой ответственности для виновных. Либо, напротив, интерпретация отдельных тенденций нормотворческой и правоприменительной деятельности как нарушающей фундаментальные права и свободы, может не находить своего подтверждения в актах межгосударственного органа по защите прав человека. В целях устранения подобных коллизий обращение к правовым позициям Европейского Суда по правам человека приобретает дополнительную актуальность.
Раздел 2. Правовые позиции Европейского Суда по правам человека в сфере защиты фундаментальных прав, гарантированных Конституцией РФ и охраняемых уголовным кодексом РФ
Справочно: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод является частью национальной правовой системы на основании ст. 15 Конституции РФ. Статус этих прав как «конвенционных» возник применительно к российскому правовому пространству в 1998 г. (после ратификации данной конвенции). Однако основное содержание ее положений уже было на тот момент отражено в конституционных нормах, а также принято под охрану отраслями национального законодательства, в том числе, нормами Общей и Особенной частей УК РФ, введенного в действие с 1 января 1997 г. За истекший с момента ратификации ЕКПЧ период ЕСПЧ рассмотрен ряд дел, связанных с нарушениями конвенционных прав при осуществлении правоприменительной деятельности по уголовным делам. Предметом рассмотрения при этом стали и соответствующие положения УК, УИК и УПК РФ.
2.1. Правовые позиции Европейского Суда по правам человека по вопросам, относящимся к гарантиям обеспечения права на жизнь (ст. 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод)
Справочно: право на жизнь защищается непосредственно Конституцией РФ (ст. 20), а также связанными нормами главы 16 УК РФ (ст. ст. 105–111). Правомерным в соответствии с требованиями УК РФ может быть признано лишение человека жизни в условиях необходимой обороны, осуществления задержания лица, совершившего преступление, при исполнении приказа. Применительно к данным обстоятельствам требуется соблюсти установленные законом параметры (пределы), определяющие сбалансированное соотношение мер, примененных одним лицом в отношении другого.
Применительно к ст. 2 ЕКПЧ судом рассмотрен ряд жалоб от граждан РФ, либо граждан других государств, содержание которых затрагивает вопросы проведения эффективного расследования убийств и насильственных исчезновений мирных жителей на территориях, расположенных в зонах проведения контртеррористических операций или в зонах вооруженных конфликтов. Достаточно часто ЕСПЧ оценивается законность действий военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, связанных с применением оружия или проведением специальных операций. Предметом рассмотрения в ЕСПЧ были жалобы родственников лиц, ставших заложниками и пострадавших в ходе операций по освобождению (например, родственников погибших во время захвата заложников в театральном центре в Москве (2002 г.)19 и в школе в Беслане (2004 г.)20).
Суд при рассмотрении жалоб данной категории может выявить нарушения ст. 2 ЕКПЧ как в материально-правовом, так и процессуальном аспектах. В первом случае речь идет о несоблюдении личной безопасности (гибель вследствие умышленных или случайных обстоятельств), во втором – об эффективности расследования факта гибели.
Отдельно ЕСПЧ постановлен ряд правовых позиций, относящихся к юридической оценке гибели или увечья лиц, заключенных под стражу. По таким делам исследуются связанные нарушения ст. 2 и ст. 3 ЕКПЧ.
Анализируя правовые позиции ЕСПЧ по вопросам нарушения ст. 2 ЕКПЧ (право на жизнь), будем исходить из общепринятой терминологии, в соответствии с которой:
● убийство – умышленное причинение смерти другому человеку (ч. 1 ст. 105 УК РФ);
● насильственное исчезновение – арест, задержание или похищение людей государством или политической организацией при последующем отказе признать такое лишение свободы или сообщить о местонахождении этих людей (ст. 2 Международной конвенции ООН о защите всех лиц от насильственных исчезновений) или – в российской правовой терминологии – похищение человека (ст. 126 УК РФ).
Постановление от 18.12.2012 по делу «Аслаханова и другие против Российской Федерации» (жалоба № 2944/06) 21.
Обстоятельства дела: Жалобы были поданы несколькими семьями, которые жаловались на исчезновение их родственников мужского пола в одном районе при схожих обстоятельствах. События произошли в Грозненском районе Чеченской Республики в 2002–2004 гг. Родственники заявителей были задержаны в условиях, напоминающих спецоперацию (в задержании участвовали большие группы людей, одетые в камуфляжную одежду и скрывавшие лица и знаки различия, задержанных обыскивали и увозили в неизвестном направлении на военных машинах). В большинстве случаев после этого дальнейшая судьба задержанных оставалась неизвестной, а в иных случаях после освобождения они жаловались на то, что длительное время содержались в расположении воинских частей и подвергались пыткам и избиениям со стороны военнослужащих. Основная позиция, изложенная в жалобах, заключалась в том, что расследование насильственных исчезновений и убийств мирных жителей во время контртеррористической операции не проводится, поскольку отсутствует «политическая воля» на привлечение к ответственности военнослужащих и сотрудников спецслужб. Терпимое отношение властей к этой проблеме заявители полагали системным недостатком, препятствующим восстановлению нарушенных конвенционных прав (при этом, по сведениям, полученным от Уполномоченного по правам человека в Чеченской Республике, не менее 5000 человек пропало без вести при сходных обстоятельствах). По данным прокуратуры Чеченской Республики, в период контртеррористической операции было возбуждено 2027 уголовных дел по признакам преступления в виде похищения человека, из которых 1873 были приостановлены в связи с неустановлением лица, подлежащего уголовной ответственности.