Когда нужно было идти на встречу, Михеев и Смоляков поставили в известность руководство о проведении совместной операции, и получили «добро» от начальства.
Встреча с Уэлшем была назначена в неприметном баре в Чийода – это один из районов Токио. Всё прошло гладко, американец незаметно передал плёнку Михееву, и тот поспешил выйти из бара. Он скорее почувствовал, чем определил опасность. Михеев незаметно сбросил микроплёнку и стал быстро удаляться от бара. Страхующий его Смоляков находился на другой стороне улицы, он всё видел. К Михееву подбежали четверо японцев в штатском. Они стали заламывать ему руки, но Михеев оказал дикое сопротивление, завязалась драка. Подбежали ещё двое японцев и вшестером, они с трудом скрутили Михеева. В ходе потасовки Михеев смог отойти на приличное расстояние от бара. Наконец японцам удалось затолкать его в фургон.
Смоляков подобрал микроплёнку и отправился в посольство. В руководстве ГРУ и КГБ узнав о провале Михеева, решили, что его выследила японская контрразведка. К сожалению всё оказалось значительно сложнее, и выяснилось это уже спустя несколько лет. Михеева выдал «крот» ЦРУ, сидевший в центральном аппарате ГРУ, это был генерал-майор Поляков62. Всех деталей предстоящей операции Поляков, находящийся в Москве не знал, и сообщил лишь, что Михеев вербует кого-то из американских офицеров ВМС США.
Японская контрразведка сработала очень топорно, контакт Михеева с Уэлшем не зафиксировала, и момент передачи микроплёнки в руки Михеева, ими был упущен. В свою очередь Билл Уэлш фотоаппарат, переданный ему Михеевым, после фотографирования чертежей утопил в море. Таким образом, в Службе криминальных расследований ВМС США63 ничего не могли предъявить Уэлшу, который понимал, что в случае разоблачения ему грозит пожизненное заключение или смертная казнь. Он твёрдо стоял на своём: с журналистом АПН Михеевым не знаком, в баре с ним не общался. В последствие Уэлша попросту списали на берег, даже не уволив из рядов ВМС США.
У задержанного японской контрразведкой Михеева, также ничего не было обнаружено. Его арестовали на основании «Закона о защите военных секретов США в Японии». ЦРУ и военная контрразведка Японии рассчитывали выбить из него признание в шпионской деятельности. Как раз момент для этого был подходящий: уехал многоопытный посол СССР в Японии Трояновский, и на его место прибыл бывший заместитель министра сельского хозяйства СССР Полянский, совершенно не имевший опыта дипломатической работы и не знавший специфики Японии.
Срок передачи верительных грамот для Полянского назначили 12 мая 1976 года, следовательно, на то что бы «сломать» Михеева, у японцев и американцев было двадцать дней. Его посадили в камеру, напоминающую клетку для зверей. Там был постоянно включен электрический свет, и он находился под контролем четырёх надзирателей.
Михеев ни в чём не признавался и требовал встречи с сотрудниками посольства Советского Союза. В этом ему было отказано, тогда Михеев объявил «сухую» голодовку64.
«Сухую» голодовку человек может вынести от пяти до семи дней, а потом наступают необратимые последствия в организме, которые ведут к смерти. Михеев продержался шесть суток, в течение которых с ним велись изматывающие многочасовые допросы, ему не давали спать, но он продолжал стоять на своём, заявляя, что не вёл разведывательной деятельности.
Видя, что Михеева не сломить, американцы потеряли к нему интерес и отошли в сторону. Перед японцами встала перспектива крупного международного скандала, они сдались, и к Михееву были допущены сотрудники Советского посольства. На первом же свидании Смоляков, посетивший арестованного вместе с послом Полянским, смог передать, что плёнку он подобрал.
Михееву улучшили условия содержания, он прекратил голодовку и получал пищу из Советского посольства, которая готовилась под руководством специалистов-медиков. Это было необходимо для того, что бы, не допустить ущерба здоровью вызванного «сухой» голодовкой. Тем временем Смоляков организовал кампанию среди западных журналистов в поддержку Михеева. Те из корпоративной солидарности устроили шумиху в прессе. Японская контрразведка предъявлять обвинение Михееву не стала, его попросту выдворили из страны.
Обо всём этом Юрий Сумин узнал уже, будучи сотрудником управления «С» ПГУ КГБ. Его проверяли более двух лет, прежде чем предложить службу в нелегальной разведке. Всех разведчиков-нелегалов готовят индивидуально, в частности Сумин обучался своему ремеслу пять лет. Всё это время он жил на частных квартирах, куда к нему приходили преподаватели, за время своей подготовки он сменил семь городов.
В 1988 году Юрий Сумин стал Заки Данафом, этническим чеченцем, проживающим в Иордании. Выборы такой легенды способствовало два обстоятельства: знание Суминым чеченского языка и обряд Хитан, проведённый над Юркой, а это очень важно, ибо любая медицинская экспертиза покажет, что он был обрезан именно в детстве.
В Иордании, Заки Данаф поселился в Амане65, три года отучился в Иорданском университете. В 1991 году он перебрался во Францию.
В начале 1963 года ПГУ КГБ провело операцию, каких не было со времён Великой отечественной войны: около территориальных вод Франции, всплыла субмарина ВМФ СССР, и с неё на обыкновенной резиновой лодке поплыл к берегу разведчик-нелегал.
Этот парень высадился на берег около городка Ментон и явился в местную жандармерию. Там он сообщил, что приплыл из Алжира на резиновой лодке, зовут его Омар Бадиф, и он во времена Алжирской войны был хараки66. Омар Бадиф сообщил, что из-за резни начавшейся в Алжире, он, опасаясь за свою жизнь, переплыл Средиземное море и высадился во Франции.
Омару выдали временное удостоверение личности, он встал на учёт в бирже труда мэрии Ментона. Таким нехитрым способом легализовался во Франции разведчик-нелегал Мухтар Хусаинов родом из башкирского города Стерлитамак.
Впоследствии Омар, скопив немного денег, организовал свою автомастерскую. Дела у него пошли хорошо, и он открыл сеть автомастерских и пунктов аренды автомобилей по всему французскому побережью Средиземного моря. Омар Бадиф был успешным бизнесменом, меценатом и почётным гражданином города Ментон. В Центр от него шла первоклассная информация военного и политического характера. Так же с его помощью удалось легализовать несколько разведчиков. Именно Омар Бадиф помог Заки получить вид на жительство во Франции.
Заки поступил учиться в университет Франш-Конте на факультет индустриальных наук, технологий и управления. Он окончил его в 1998 году. После чего в Лондоне устроился на работу в фирму, разрабатывающую компьютерные программы.
Натурализация разведчика-нелегала процесс длительный, потому первая информация в Центр от Заки Данафа поступила только в 2001 году. Одна из последних его информаций была о наличии группы хакеров живущих в Британии, Исландии, Норвегии и Франции, задавшихся целью разоблачать деятельность ЦРУ, АНБ, DGSE67. Центр поручил Данафу выйти на одного из членов этой группы. Заки Данаф завёл приятельские отношения с Гевином Мак – Фраем, а уже через него вышел на сотрудника Ми-6 Вильяма Гаррета.
«Привет, сегодня в Лондоне весь день идёт дождь, – писал Данаф в одном из чатов, – а мне так хочется тепла».
«Это предложение о встрече?» – тут же ответил некто под ником Эмма.
« А почему бы и нет?» – написал Заки.
«Я подумаю, и дам тебе знать», – ответила Эмма.
«Жду», – написал Заки и выключил компьютер.
Миллионы людей заочно общаются в интернете. Среди таких сообщений, проскальзывают единицы, которые имеют двойной смысл. Получив это сообщение, в одном учреждении, офис которого находится в деревне Бачурино Ново-московского района68, прочли сообщение, которое гласило: « Получена запись беседы члена совета директоров банка «Морган Кеш» Мэтта Прэттиса с Борисом Березовским по поводу организации каналов финансирования исламистских террористических организаций на Кавказе и в странах СНГ. Материалы отправлены по каналу Эдгара».
А в Лондоне в это время Заки Данаф подумал: «Теперь можно пропустить ещё стаканчик виски. Сегодня всё-таки не самый обычный день».
Он вспомнил свой четырнадцатый день рождения: на зимних каникулах Юрка гостил у бабушки Зайнап, простудился и заболел. Потому 18 января он был ещё в Гудермесе. Бабушка купила ему торт, а он пригласил своего приятеля Адама Есенбаева.
«Плохо, когда день рождения в январе», – говорил Адам, уплетая торт.
«Почему?» – удивился Юрка.
«Всегда в это время грязно, сыро и холодно, – ответил Адам, – то ли дело у меня, день рождения, летом. Погода тёплая, фруктов полно».
«Это здесь в Гудермесе зимой грязно, – ответил Юрка, – а в Москве всё от снега белое. Хочешь на лыжах катайся, хочешь в хоккей играй».
Заки подошёл к окну и посмотрел на ночной Лондон, подумав:
«Интересно, где сейчас Адам Есенбаев? Может быть, стал боевиком и воюет на стороне сепаратистов».
Нет, Адам Есенбаев боевиком не стал, он был заместителем начальника уголовного розыска Гудермесского ОВД. Утром девятнадцатого января к нему пришёл Видади Таишев из села Джалка.
– Знаю Адам, ты человек справедливый, и не захочешь сделать зло моему мальчику, – начал Видади, после обычного для чеченцев приветствия и расспросов о здоровье.
– Про какого именно мальчика ты говоришь? – улыбнулся Адам. – У тебя их пятеро.
– Я говорю о моём старшем, о Малгобеке, – вздохнул Видади.
Видади рассказал, что Малгобек поддался уговорам своих приятелей Исы и Мусы Итаговых, и в марте этого года уехал в Панкийское ущелье, в тренировочный лагерь боевиков. При этом родителям он наврал, что ездил в Ростов на Дону к друзьям.
Летом, после возвращения из Грузии, Малгобек какое-то время жил дома, а потом неожиданно исчез, и несколько месяцев о нём не было никаких вестей. В декабре его привёз незнакомый человек. У Малгобека были сильно обморожены ноги. Вот тогда сын и сознался, что был в отряде Руслана Гелаева. В конце 2003 года ходили слухи, что отряд Гелаева был разгромлен, а сам он исчез.
– Поверь, Адам, – Видади приложил руку к сердцу, – мой мальчик никого не убил, иначе я не пришёл бы к тебе.
– Я понял тебя Видади, пойдём к начальнику уголовного розыска, – ответил Адам, – расскажешь ему всё, что рассказал мне.
– Он русский, и не поймёт боли отца за сына, – вздохнул Видади.
– Тревога родителей, за своих детей, одинакова у всех, будь ты нохча69 или русский. Рома хороший человек, он всё поймёт.
Спустя два часа Малгобек Таишев рассказывал Аносову и Есенбаеву о своём пребывании в отряде Руслана Гелаева. Упомянул он так же о подслушанном разговоре арабов, о том, что через Хозу Нугаева они собираются получать деньги на джихад. Аносов взял подробное письменное объяснение от Малгобека.
– Мы постараемся помочь тебе не попасть под уголовную ответственность за участие в незаконном вооружённом формировании, – сказал Аносов на прощание, – но и ты должен сообщить нам, если боевики попытаются связаться с тобой.
– Я всё понял, – кивнул Малгобек.
В Гудермесе Аносов и Есенбаев заехали к начальнику районного отдела ФСБ Ильину и рассказали о Малгобеке, как о перспективном агенте. Ильин согласился с их доводами, Малгобек на свободе принесёт больше пользы.
Глава 6
«Не искал покоя я, видел Бог.
И не раз я покидал родной дом.
Выбирал я пред собой сто путей и сто дорог,
Но конкретной выбрать так и не смог».
Юрий (Хой) Клинский, песня: Жизнь»
Февраль 2004 года.
Во всём мире пенитенциарные учреждения разделяются по строгости режима содержания заключённых преступников. Только в России, да в республиках бывшего СССР, пенитенциарные учреждения делятся ещё и по цвету: «зоны красные» и «чёрные зоны». Считается, что на «красных зонах» режим устанавливает администрация учреждения, а в «чёрных зонах» порядок поддерживают «блатные», то есть воровские авторитеты.
На «красной зоне» администрация управляет заключёнными с помощью актива. Там нет воровского общака. Не потому, что запрещает администрация, а по большому счёту, он там не нужен. «Красная зона» – это, прежде всего рабочая зона. Там находится рентабельное предприятие, на котором работают заключённые и получают зарплату. Они отовариваются всем необходимым в своём магазине. Если какой блатной попытается там установить воровские порядки, то его «сломают» сами заключённые, либо администрация отправит его на «чёрную зону».
Если рентабельное предприятие в учреждении по какой-то причине организовать не удаётся, и заключённые сидят без дела, вот тогда, «зона» становится «чёрной». Блатные вводят там воровские понятия, и опять же администрация не препятствует им в этом. Потому как блатные поддерживают в учреждении видимость порядка. Причём, если на «чёрной зоне» есть хоть какое-то производство, то обязательно будут «красные отряды», в которых правит актив.
Вот и вся разница в цветах «зон», везде сидят преступники – воры, грабители, убийцы и насильники. И не важно, активист он или блатной, прежде всего, это преступник. Что касается спиртного и наркотиков, то они «загоняются в зону» в независимости от её цвета. Тут всё дело в эффективности работы режимного отдела учреждения, пресекающего перебросы через ограждения, а так же заносы и провозы запрещённых предметов.
Однако есть ещё в России «ментовские зоны». Сидят там так называемые «БС», то есть «бывшие сотрудники». Сами себя эти заключённые называют «босяками». В основном статьи уголовного кодекса у «босяков» специфические: взятка, убийство при неправомерном использовании оружия. Однако есть и те, кто сидит за бытовые преступления: зарезал собутыльника по пьянке или застрелил любовника жены. Попадаются тут и насильники. Однако, если в обычных «зонах» к таким осужденным стали относиться терпимо, то в «ментовской зоне» это презираемые люди. Их сразу определяют в касту «отдалённых»70. Заставляют убирать отхожие места и выполнять прочую грязную работу.
Среди босяков, так же как и среди обычных уголовников, существуют свои касты. Верх иерархии у босяков составляют оперативники и спецназовцы. Далее идёт основная каста осужденных: сотрудники ГАИ, участковые инспекторы, дознаватели и прочие должности в милиции. Следующая, полупрезираемая, каста адвокатов. В самом низу «отдалённые»: сотрудники прокуратуры и судьи.
Если в обычной зоне, осужденный занимается спортом по желанию, то для «босяка» это обязанность. Не занимаешься спортом, значит, опускаешься, потому дорога тебе в касту «отдалённых». Другим любимым делом у «босяков» является юридическая переписка с судами и различными инстанциями. Дело в том, что шансов уйти на свободу по УДО71 у «босяка» мало. Вероятность освобождения по УДО значительно ниже, чем у обычного осужденного, потому одна надежда – на пересмотр приговора суда.
Во времена Советского Союза для «босяков» существовала всего одна «зона» строгого режима, находится она в Нижнем Тагиле. Однако «лихие девяностые» совершили «разруху в головах» всех граждан России, и сотрудники правоохранительных органов не остались в стороне от этой беды. Преступлений они стали совершать значительно больше, и понадобилось много «ментовских зон».