– Брат что-нибудь сказал? – спросил Змей, когда мы остались вдвоем.
– Сказал, что я прошел проверку, – я понял, что, как бы не старался, не могу убрать нотки гордости из своего голоса.
– Значит, ты с нами теперь?
– Ну, я, видимо, теперь на правах стажера, – я ухмыльнулся. – В общем, еще одно задание, и я в команде.
– Ну, вот и славно. За это стоит выпить. – Джим поднял свою кружку над столом, звякнул ей об мою и одним глотком осушил.
– Еще! – рявкнул он, с грохотом поставив кружку на стол.
– А ты тоже думаешь, что твари вымирают? – спросил я, желая продолжить разговор на заинтересовавшую меня тему.
– А-а-а… брат и тебе мозги прополоскал, – Джим улыбнулся шире обычного. – Не знаю, и, если честно, не особо над этим задумываюсь. Да и тебе не советую. Брат, он философ, понимаешь? Для него наша работа больше, чем просто деньги. Для него – это смысл жизни. Он уверен, что мир нужно и можно изменить общими силами. Ну, а я? Я пойду за ним, куда он скажет, но собственных выводов не делаю.
– Неужели тебе не интересно?
– Что конкретно?
– Прав ли твой брат?
– Прав или нет, это ничего не изменит. Всеми этими размышлениями Джон пошел в отца, которого мне всегда было сложно понять. – Джим принял из рук официантки новую кружку пива и тут же пригубил напиток. – Старик заставлял нас читать молитвы перед сном и перед едой, заставлял заучивать строки из библии. Это такая, очень древняя священная книга. Каждые семь дней мы были обязаны посещать церковь на северной окраине города, где он вел службу. На протяжении часа люди слушали, сидя в душном помещении, как отец распинается о Боге и его замысле, о том, что мир за стеной принадлежит темным силам, но истинный Свет обязательно сумеет рассеять тьму и бла, бла, бла… – Джим изобразил на лице весьма правдоподобную сонливость.
– И ради чего все это? – продолжил он, после очередного глотка. – Зачем? Пустое сотрясание воздуха, которое ничего не меняет. Так же, как и философия брата, по сути, чистая риторика. Нет никакого смысла в подобного рода рассуждениях и знаниях, ведь, они не несут никакой практической ценности. Вымирают твари или нет, на наш век их еще хватит, поверь мне. Причем одна из них с большой долей вероятности когда-нибудь меня прикончит. Как и брата, и Стива, и Хирурга, и даже тебя, Клайд, если станешь охотником. Такова наша доля. И им, тварям, плевать на все наши рассуждения о вымирании, о том, что людям пора отвоевывать себе планету обратно, о Боге и всей прочей ерунде. Твари знают свое дело и не засоряют мозги бессмысленными размышлениями.
– Но мы же люди, – возразил я. – Нам свойственно думать, воображать и предполагать.
– Да я и не спорю. Просто не всем это дано. Есть люди вроде Джона, которые как будто созданы для того, чтобы задаваться абстрактными вопросами и искать на них свои собственные ответы. А есть люди вроде меня, которым больше нравится размышлять о вещах материальных, жить здесь и сейчас, в реальном мире, понимаешь? Не подумай, я не отрицаю ни единого слова, сказанного братом. Как не отрицал ни единого слова из проповедей отца. Возможно, Бог, и правда, есть где-то там, высоко над нами. Возможно, и твари действительно скоро станут историей. Я просто не распаляюсь на слепую веру и абстрактные рассуждения, ведь, в жизни есть столько всего прекрасного, – он махнул рукой в сторону лавирующей между столиков юной девушки, разносящей напитки и еду посетителям. – И мне хочется насладиться каждым ее моментом, прежде чем отправляться на встречу с создателем.
После этого разговора мы некоторое время сидели в молчании. Точнее в молчании сидел я, а Джим полностью переключил свое внимание на стеснительную официантку, которую усадил себе на колени и теперь шептал девушке на ушко что-то такое, от чего ее пухлые щечки зарделись и участилось дыхание.
Я же продолжал размышлять обо всем, что говорил мне Пастырь, а до него и Джулия. Я не мог абстрагироваться от этого, как Джим. Подобные идеи заражали мой мозг, заставляли искать ответы. Возможно, похожие чувства двигали нашими предками, когда те углублялись в недра науки, и порождали на свет чудовищ.
– Какое следующие задание? – спросил я, наконец, устав от размышлений о том, о чем знаю слишком мало.
– Не знаю, – Джим безразлично пожал плечами, отпустив, наконец, застенчивую красавицу продолжать свою работу. – Поиском дел и клиентов занимается брат. Сначала отдохнем пару дней, ну, а потом он примется за поиски заказа.
– И сколько это будет продолжаться?
– Как повезет. Может, день, а может, и пару месяцев. Такое бывало, что мы и полгода без работы сидели.
Про себя я подумал, что полгода без работы не так уж и страшно для охотников, учитывая, какие деньги они зарабатывают, и еще то, что каждое следующее задание может оказаться последним. Но мне вот совершенно не хотелось ждать столько времени. А затем я вспомнил то, о чем мне стоило подумать еще до первой вылазки – завтра мой последний выходной. Воспоминания о работе, о своих обязанностях в обществе, ударили по мне так неожиданно и подло, что я оказался совершенно беззащитен. Последние дни я словно жил в ином мире, но вот пришло время возвращаться в свой мирок. И там не будет Джима, охотников, не будет звездного неба и опасности, что подстерегает на каждом шагу. Там будет копоть и вонь, жар и шум, и люди, которые теперь мне кажутся такими далекими, словно я с ними никогда и не был знаком. Мне не хотелось возвращаться к прошлому. Хотелось отрубить его, резко и решительно, но это, к сожалению, было невозможно. Я буквально ощущал, как с каждой минутой настроение мое падает, и я вновь возвращаюсь в ту пучину отчаяния и депрессии, от которой, казалось, уже убежал.
Очень скоро я попрощался с Джимом и отправился домой. И потянулись серые дни. Я вновь ощутил одиночество, настолько сильно давящее, что хотелось бежать без оглядки и больше никогда уже не возвращаться.
Естественно, я не стал говорить Роджеру о том, где был, и кем собираюсь стать. Я был все таким же необщительным и угрюмым, давая ему понять, что моя депрессия и страдания по Джулии продолжаются, что совсем не удивило Роджера.
Прошла рабочая неделя, за ней неделя выходных. Я часами гулял по Филину, но не решался заглянуть в бар. Не хотел навязываться. Я отлично понимал, что команда Грешников не просто люди, которые работают друг с другом. Они – семья. Они – друзья. И чтобы стать одним из них и иметь возможность сидеть за одним столом, не чувствуя себя чужим, нужно заслужить уважение.
Зато, в одной из своих прогулок я забрел туда, где не бывал уже очень много лет. Старая мастерская отца. Он умер за четыре года до моего знакомства с Джимом, и с тех самых пор я старался избегать этого места. Теперь же меня как магнитом притянуло сюда. И разом нахлынувшая волна воспоминаний позволила осознать, что правду говорят о времени, которое лечит раны. По началу, когда боль утраты сильна, тебе кажется, что она не пройдет никогда. Ничто не сможет спасти тебя и излечить. Потом постепенно, все уходит в туман, все смывает круговорот событий, и память перестает передавать ощущения. И тогда, чем-то вновь вызванное к жизни воспоминание о давно прошедших днях и навсегда покинувших нас людях, приносит с собой лишь привкус печали, тоски по утраченному, но не боль. Душа человека, как и тело, умеет залечивать свои раны.
Я некоторое время стоял, облокотившись спиной о стену и глядя на десяток утопленных в здание боксов, часть из которых была закрыта металлическими створками. В нескольких распахнутых боксах сновали люди, облаченные в серые с красными полосками комбинезоны, выполняя свою привычную работу. Наблюдая за ними, я вспомнил, как в далеком светлом детстве наблюдал за действиями отца, сидя на краю широкого верстака, готовый в любую минуту спрыгнуть на пол и поднести ему нужный инструмент. Я вдруг ощутил, как сильно мне не хватает этого человека. Отец всегда был для меня кумиром. В детстве мне казалось, что у него есть ответы на всевозможные вопросы. Бесконечная жизненная мудрость вкупе с невероятной добротой делали его не просто прекрасным родителем, но и замечательным человеком, которому симпатизировали все окружающие. И теперь мне вдруг очень захотелось узнать его мнение на все происходящее в моей жизни. Уверен, он бы нашел, что сказать. Сам того не контролируя, я вдруг представил, как вхожу в его мастерскую, где он продолжает трудиться, смахивая пот со лба и, то и дело вытирая руки о почерневшую тряпку, свисающую из нагрудного кармана его комбинезона. Он поднимает на меня глаза, и в них я вижу понимание и осознание всех тех вопросов, которые мне хочется ему задать. Он ничего не говорит, лишь продолжает смотреть на меня и мягко улыбаться. И я чувствую его одобрение. Он верит в выбранный мною жизненный путь, и он верит в меня, как верил всегда. И это чувство заставляет меня самого улыбнуться. А затем, какой-то посторонний звук вдруг грубо возвратил меня в реальность. Образ отца растаял в моем воображении, и я снова стоял один на улице. Но некое тепло в груди осталось еще на некоторое время, заставляя на какой-то короткий миг поверить, что отец все еще где-то рядом, что смерть не окончательно забрала его у меня, и если очень захотеть, все еще можно спросить у него совета.
Неделя выходных, показавшаяся мне невероятно длинной, все же подошла к концу, чему я был искренне рад. Безделье обостряло чувство одиночества, одиночество ворошило воспоминания, воспоминания приносили боль и бессонницу. Работа же не позволяла мыслям взять верх надо мной, заглушая их своим размеренным ритмом.
Джим связался со мной вечером третьего рабочего дня. Я уже собирался ложиться спать, когда пришел звонок на мой домашний терминал. Громко зазвучали гудки, и на экране высветилась надпись: «Звонок по сети. Абонент Джим 280». Я тут же нажал кнопку принятия вызова.
– Клайд? – на экране появилось лицо Джима.
Я был несказанно рад вновь увидеть его довольную улыбку, ведь, это означало, что Грешники не забыли обо мне, и я все еще могу стать одним из них.
– Как дела? – спросил я, стараясь скрыть свою радость.
– Весьма неплохо, а твои? Давно не заглядывал.
– Ну… – протянул я, стараясь придумать, что бы на это ответить. – Я же пока еще работаю на заводе.
– Ах, ну да… – он почему-то рассмеялся, но меня это уже не удивляло. – А мы тут нашли заказчика. Если выполним работу, получим двадцать пять тысяч. Ты еще не передумал с нами кататься?
– Не дождетесь, – отшутился я, про себя подумав о том, что такие деньги предполагают за риск куда больший, чем на прошлой вылазке.
– Ну, вот и отлично. Тогда мы ждем тебя послезавтра утром. И рассчитывай на долгую поездку.
– Долгую? – удивился я. – Насколько?
– Дня два-три, как пойдет. Возьми с собой теплые вещи, сейчас там, снаружи, холодно, особенно ночью.
– Хорошо. А что у нас за дело?
– Будем ловить гарпию.
– Кого? – переспросил я.
– Ну, это тварь такая, летающая. Нужно будет притащить ее живой, так что, впереди нас ждет сплошное веселье.
– Да уж, – протянул я, боясь даже представить, как поведу машину с живой тварью внутри. – Ладно, я все понял.
– Ну, тогда до встречи.
Джим отключился прежде, чем я успел попрощаться с ним. Я остался сидеть перед погасшим монитором, абсолютно потерянный и совершенно не знающий, как поступать дальше. Два моих мира столкнулись, и теперь придется раз и навсегда решить, по какой дороге идти. И вроде бы я уже решил, что хочу стать охотником, но все же с прошлым оказалось не так-то просто распрощаться.
Той ночью мне так и не удалось уснуть. Я лежал до утра, пытаясь решить для себя, как лучше всего поступить. И перебрав десятки вариантов, пришел к одному единственному выводу, который мне показался подходящим.
Утром я отправился на работу в последний раз. Я был уверен, что больше уже никогда не вернусь в заводскую зону. Даже если не стану охотником, все равно, не вернусь. Найду что-то другое, начну все сначала. Все здесь стало мне чужим, я чувствовал это, как и то, что уже никогда не смогу жить такой жизнью. Но никто не узнал о моем решении, кроме коменданта смены, у которого я попросил небольшой отпуск по состоянию здоровья. Благо отпускных дней у меня накопилось в достатке, а то, что из этого отпуска я выходить не собираюсь, а благоразумно умолчал.
Я отработал тот день так же, как работал годы до того. Я не дал никому повода подозревать, что что-то во мне изменилось. Это и было лучшим решением из всех, что я смог найти – уйти, не попрощавшись, однажды просто закрыть дверь и больше никогда не открывать ее снова. И все же, я не мог поступить так с Роджером.
После окончания смены Роджер, как всегда, предложил мне пойти с ним в бар, выпить пива, и я, к его удивлению, согласился. Конечно, я не собирался напиваться или кутить до полуночи, особенно учитывая, что на следующий день мне предстояло покинуть город и отправиться на охоту за гарпией. Мне лишь хотелось проститься с другом подобающе. И я провел с ним пару часов того последнего вечера моей прежней жизни, слушая рассказы о том, как хорошо он накануне отдохнул в компании одной художницы, картины которой пользуются большим успехом в какой-то маленькой частной галерее на Сорок третьей улице.
Затем я встал из-за стола и сообщил, что устал и собираюсь идти домой.
– Ну, как знаешь, Клайд, – разочарованно пожал плечами Роджер. – Не умеешь ты развлекаться.
– Так, как ты, не умею точно, – ухмыльнулся я.
– Но вижу, тебя все же начало отпускать, – сказал он вдруг. – Это хорошо. Приятно видеть, что ты вернулся в строй. До завтра.
Не вставая со своего стула, он протянул мне свою пухлую ладонь. Я пожал ее и сказал:
– Завтра я не приду, Родж.
– Это как так?
– Взял небольшой отпуск. Ну, знаешь, мысли в порядок приведу, с машиной поковыряюсь.
– А мне чего не сказал?
– Вот сейчас говорю.
– Ну, ты, брат, хорош. А мне завтра, значит, с Нилом в смену становиться?
– Вы вроде неплохо ладите.
– Ага. Только он тупой, как бревно.
– Не ворчи. Сам знаешь, мне это нужно очень.
– Знаю. Заглянуть к тебе на выходных?
– Не стоит, ладно? Хочу побыть один.
Роджер поднял на меня глаза и вдруг спросил так серьезно, как никогда не спрашивал ничего прежде:
– С тобой все будет в порядке, Клайд?
Он спросил это так, словно знал, что я уже никогда не вернусь на завод и не встану с ним в одну смену, словно несмотря на свою ограниченность и твердолобость, он это понял.
– Со мной все будет хорошо, Родж. Обещаю. Спасибо тебе за поддержку.
– Береги себя, – сказал он.
– И ты тоже.
– Увидимся.
Я лишь кивнул, развернулся и направился прочь.
Идя домой, я ощущал свободу, переполняющую и пьянящую. Мне было приятно осознавать, что все кончено, и это я так решил. Я вновь становился хозяином собственной жизни. Но до самой ночи, до момента, когда сон забрал мое сознание, в голове вертелся вопрос Роджера, такой серьезный и искренний:
«С тобой все будет в порядке, Клайд?»
«Со мной все будет хорошо, Родж, – отвечал ему я, засыпая. – Со мной все будет хорошо».
Глава 6
На этот раз мы покинули город через восточные ворота, и вел я внушительных размеров тягач «Тарантул» с длинным прицепом. Ранее у меня не было опыта в управлении подобным транспортом, но все оказалось не так страшно, как поначалу представлялось. Машина, конечно, слушалась хуже, чем Странник, ее массивность значительно сказывалась на маневренности и скорости, но уже спустя пару часов я привык к управлению и чувствовал себя за рулем вполне комфортно.
Без происшествий мы проехали весь день, делая кратковременные остановки каждые три-четыре часа. И только когда сумерки окончательно сменились густым мраком, Пастырь скомандовал привал на ночлег. Моя спина ныла, и болели ладони. Похоже, что прежде я никогда еще не проводил столько времени за рулем. Выходит, отец был прав – даже самое любимое дело может перестать приносить удовольствие, когда уделяешь ему слишком много времени.
Команда стала разбивать лагерь. Джим расставил вокруг машины двенадцать небольших металлических столбиков, затем Пастырь вынес мобильный био-реактор, и я в очередной раз не поверил тому, что вижу. Эта штуковина, по моим скромным прикидкам, стоила больше, чем весь наш тягач с оборудованием. Ведь, это был миниатюрный источник энергии, работающий на термимах, бактериях, взятых прямиком из био-реактора под Филином. Маленькая частичка дома, ценность которой сложно было бы переоценить.
– Чем вы его питаете? – спросил я у Джима, наблюдая за тем, как Пастырь подключает устройство.
– У нас с собой килограммов десять питательных брикетов. Черный ящик такой, без маркировок, ты видел, наверное.
– Не обратил внимания, – покачал я головой, не отрывая глаз от био-реактора. – А что за брикеты?
– Спрессованный био-материал. Воняют страшно, и на вид дрянь редкостная, но искра ест и не жалуется.
– Искра?
– Так его брат называет. Идиотизм, согласен, – Джим хихикнул и пошел заниматься своим делом, совершенно не заинтересованный в дальнейшем созерцании устройства.
Когда Пастырь включил искру, между расставленными Джимом столбиками забегали электрические разряды – это была наша ограда, периметр, защищающий от непрошенных ночных гостей. На случай, если она не справится, что мне казалось очень маловероятным, с четырех сторон от машины Пастырь установил автоматические пулеметные турели, настроенные так, чтобы открыть огонь по всему живому, что прорвется к машинам. Но, несмотря на все эти меры предосторожности, Грешники, все равно, распределили график дежурств. Все, кроме меня, должны были дежурить по два часа и, покидая пост, будить следующего. Я тоже хотел участвовать, но Пастырь сказал, что мне, как водителю, очень важно выспаться, и с этим нельзя было спорить, ведь, пока я за рулем – ничто не мешает всей остальной команде дремать на борту.