Прокурор
Мисс Райт, спасибо, что пришли. Ваши показания будут иметь решающее значение для исхода этого процесса…
– Ты сказала: «Фоглер»? – перебивает меня Джесс.
– Да. А что?
– В новостях какой-то сюжет о нем показывают. – Она нажимает на пульт и указывает на телевизор. – Вот здесь.
На экране – Патрик Фоглер. Его красивое лицо потемнело от усталости. Он стоит перед многоквартирным домом и разговаривает с целой батареей микрофонов. Вспышки мелькают на лице Патрика.
– Это он, – говорю я. – Сделай-ка погромче!
По мере увеличения громкости мы слышим, как он говорит:
– …благодарен за любую помощь, любую помощь вообще, которую вы можете оказать полиции Нью-Йорка.
Он останавливается, и шквал вспышек удваивается.
Кто-то сзади кричит:
– Каковы были ваши отношения с женой?
– Пресса – настоящая засада, – многозначительно говорит Джесс. – Ты знаешь, что это значит, не так ли?
– Что он разговаривает с прессой?
– Нет, глупая. Полиция считает, что преступление совершил Патрик Фоглер.
Джесс вздыхает под впечатлением от моего непонимания.
– Полиция знает, кто это сделал, но адвокат не дает им возможности задавать по-настоящему сложные вопросы. Они оповещают газеты, и журналисты теперь могут задавать вопросы за полицейских. Когда ты в следующий раз увидишь Патрика, он уже будет в наручниках.
Я вспоминаю встречу со Стеллой и ее странные слова.
Стелла
Обещай, что будешь осторожна.
Я
Почему бы вам не рассказать мне о вашем муже, миссис Фоглер?
Стелла
Он не похож ни на одного мужчину, которого ты когда-либо встречала. Я говорю сейчас на полном серьезе. Не поворачивайся к нему спиной. Не доверяй ему. Обещаешь?
Я думала, она имела в виду, что Патрик Фоглер – извращенец. Конечно, это было до того, как я его встретила: меньше всего он напоминал озабоченного, но, может, Стелла имела в виду нечто совсем другое?
Не его ли так боялась моя клиентка? Или, во всяком случае, не так ли детектив Дурбан представил эту сцену, когда я ему ее описала?
Я снова смотрю на экран телевизора, на Патрика Фоглера – такого спокойного, умного, симпатичного – и думаю, что его невозможно представить преступником.
– Он не может быть виновным, – произношу я. – Я в это не верю. Не забывай, что он не отреагировал на мои приставания. Хороший, привлекательный, верный парень.
– Не вешай мне лапшу на уши, – произносит Джесс, вытирая волосы полотенцем. – «Таких не бывает» – как ты обычно говоришь.
14
Весть об убийстве попала на первые полосы. Оттуда ее подхватили блогеры и комментаторы. Каждый выдвигал свою версию произошедшего. Во-первых, они считают, что это неудачное ограбление. Несколько лет назад вооруженная банда орудовала в элитных номерах в отелях Мидтауна, держа гостей под прицелом. Членов банды приговорили к тюремному заключению, и с тех пор на Манхэттене отели не грабили. Тем не менее, в социальных сетях писали о том, как это отразилось на туристической отрасли. Посетителям рекомендовалось держать двери гостиничных номеров на цепочке.
Вскоре внимание переключается на Стеллу. Что делала женщина, живущая на другом конце города, в Морнингсайд-Хайтс, в отеле, расположенном неподалеку? Есть две версии: во‑первых, что она поссорилась с мужем, а во‑вторых, что ждала любовника. Также ходят слухи, что из ее номера была украдена крупная сумма наличных, и эту информацию полиция как раз и отказывается подтвердить или опровергнуть.
Горничная Консуэла Альварес, обнаружившая тело, рассказала репортеру, что в комнате были следы борьбы. По ее словам, тело Стеллы оставили на кровати и накрыли простыней. Заплакав, Консуэла описала разбитую голову, «залитую диким количеством крови».
Судя по всему, камеры наблюдения в отеле не дали никакой полезной информации.
Постепенно две теории начинают сливаться воедино. Стелла ждала любовника. Она отдалилась от мужа. Вот почему Патрик Фоглер убил Стеллу – подразумевалось под этим.
Конечно, я знаю, что это неправда. Стелла остановилась в отеле только для того, чтобы я могла попробовать обольстить Патрика, и какие бы семейные проблемы ни возникали у них, ее муж не был склонен к измене, что, в свою очередь, означало: Патрик, по крайней мере, верил в разрешение этих самых семейных проблем. И полиция тоже обо всем в курсе. Я все жду, когда же они прекратят нагонять туману и расскажут обо мне журналистам, но по какой-то причине они этого не делают. Они не возвращаются и больше не задают вопросов.
Я рассказываю нескольким друзьям, что в тот вечер я была со Стеллой Фоглер, но только нескольким. Мне совсем не хочется, чтобы мою внештатную деятельность обсуждали в каком-то блоге. В любом случае, я не могу удовлетворить интерес моих друзей к ужасным деталям, касающимся преступления, поскольку я ничего не знаю. Я в таком же неведении, как и все.
Когда через две недели я не получаю никаких известий от полиции, я звоню Генри.
– Клэр, – говорит он. Скорее утверждение, чем вопрос. Словно Генри удивился.
– Мы можем встретиться? Я хочу тебя кое о чем спросить.
Повисает пауза, после чего раздается его голос:
– Хорошо, но не в офисе.
Генри называет отель, где мы уже несколько раз работали.
Когда я пришла, он уже сидел за стойкой, в самом конце зала, где нас не сможет услышать бармен. Я присоединяюсь к нему.
– Я думала, ты что-то слышал, – говорю я. – Я имею в виду о расследовании.
– Все, что я слышу, это то, что они ничего не добились. – Он пожимает плечами. – Однако они больше не считают, что мотивом было ограбление. Видимо, есть конкретные детали, указывающие на мужа убитой.
– Какого рода детали?
Я спрашиваю, удивляясь тому, что Джесс, возможно, права.
– Они не говорят, какие именно. Все достаточно банально. Они могут внезапно выпускать подозреваемых, например, на время проведения интервью. Однако прозвучало слово бешеный.
Генри искоса смотрит на меня.
– Они доставили тебе много хлопот?
Я киваю.
– А тебе?
– Ничего такого, чего бы я не делал с другими. Они просто выполняют свою работу.
– Генри… Могу ли я еще что-то сделать для тебя? Мое положение становится отчаянным.
– Ни за что, – говорит он. – Фирме и так повезло, что нас не оштрафовали за нелегального работника. Если б я не был бывшим копом, не думаю, что они дали бы нам такую поблажку. – Он колеблется. – Дело также в том, что мы все равно собирались отказаться от твоих услуг.
– Потому что у меня не было нужных документов?
Генри качает головой.
– Поступила жалоба. От адвоката. Парня по имени Рик. Помнишь его?
Помню, конечно. В Сиэтле за это платят много. Когда я показала пленку его жене, в ее глазах сквозь слезы горел гнев.
– Через пару дней после вашей встречи Рик дал письменные показания под присягой. Он утверждал, что после того, как ты встретила его в баре, ты поднялась к нему в номер и занялась с ним сексом, а потом взяла тысячу долларов, которые он тебе дал, и только потом продала видео жене. Это, конечно, делает тебя виновной в уголовном преступлении, а нас – соучастниками. Подобный расклад сделал бы видео неприменимым в бракоразводном процессе.
– Он лжет, – говорю я с остервенением. – Просто просмотри запись.
– Видео заканчивается тем, что ты говоришь ему: «Иди вперед, встретимся в номере». Затем ты выключила камеру. Рик предоставил полную временную шкалу событий, Клэр, а также чеки из бара и информацию о ключе. Сколько времени ты провела в отеле – два часа? Достаточно для его версии.
– Видео заканчивается, потому что я получила то, что мне было нужно, – настаиваю я. – На это ушло два часа. Я целый час ждала, когда он встанет из-за стола. Господи, Генри, ты ведь знаешь, как я работала!
– Я знаю, тебе нравилось менять обличья. Я никогда не задавал тебе слишком много вопросов, пока мы получали нужное.
– Я никогда такого не делала, – категорически заявляю я. – Господи, этот Рик – подонок. Подонок и адвокат. Он точно знал, как именно солгать, чтобы исключить это видео из показаний его жены.
– Я не о его словах, Клэр. Я просто говорю о том, что такие доводы нам будет очень сложно опровергать, и все задания, которые после этого ты выполнишь для нас, будут запятнаны с точки зрения улик. Поэтому-то руководство настоятельно посоветовало мне найти кого-нибудь другого. Если бы ты не позвонила и не сказала, что тебе нужны деньги на аренду жилья, я бы никогда не позволил тебе работать со Стеллой Фоглер. Считай это своеобразным «последним концертом» – в память о старых временах.
Я чуть не зарыдала от такой несправедливости.
– Что ж, значит, я теперь не могу работать в фирме, но ведь должен же существовать какой-то другой способ…
Генри качает головой.
– Даже и не начинай. Послушай-ка, ты – великолепна. Мне было очень приятно с тобой работать, и я надеюсь, что наши пути когда-нибудь снова пересекутся. Но не в этот раз.
Он машет бармену:
– Счет!
15
Прошло три месяца, а может, и больше.
Какое-то время убийство в отеле «Лексингтон» оставалось сенсацией, обсуждаемой в интернете, в барах и офисах. Затем звезду телесериала фотографируют в клубе свингеров, туннель Линкольна закрывается на ремонт, а президент отправляет еще больше войск на Ближний Восток.
Жизнь продолжается.
Отец Джесс дает мне небольшую отсрочку по арендной плате. Однако без работы на юридическую фирму мне приходится делать то, чем я бы никогда не занялась без крайней нужды. Вещами, о которых я не люблю думать и о которых больше никто не знает.
Что угодно, лишь бы продолжать играть.
Часть вторая
16
Комната залита солнечным светом. Нас восемь, мы лежим на полу в виде морской звезды, уставившись в потолок, наши головы почти соприкасаются.
– Это очень старая импровизационная игра, – слышится слева от меня голос Пола. – Она называется «История рассказывает сама себя». Мы будем отбивать ритм по полу. И каждый раз, когда мы ударяем, будем по очереди добавлять одно слово к рассказу.
– О чем этот рассказ? – спрашивает кто-то.
– Понятия не имею. В том-то и дело. Никто не знает. Рассказ уже есть. Все, что нам нужно сделать, это выпустить его на свободу.
В последнее время упражнения стали сложнее. Пол заставлял нас целыми днями называть вещи не теми именами, просто чтобы узнать, как мы их ощущаем. Он заставлял разыгрывать безумных персонажей: коммивояжера с чемоданом, набитым свитерами из жирафьей шерсти, солдата, вооруженного невидимым пулеметом. Затем он послал нас в качестве персонажей приставать к прохожим на улице. К моему удивлению, прохожие чаще всего слушали все это с удовольствием. Или я совершенствуюсь в этом, или Нью-Йорк становится все более сумасшедшим, когда жара бьет в голову.
И с каждым упражнением Пол напоминает нам об одном-единственном правиле. Игра – это не притворство. Вся суть в слове. Игра – это действие. Бытие. Становление.
– Поехали, – произносит он, хлопая ладонями по полу.
Медленный, скачущий ритм. Постепенно мы все его подхватываем.
– Однажды, – начинает он.
Немного сбиваясь с ритма, студент слева от него продолжает:
– Давным.
– Давно.
– Жила.
– Была.
Вдруг наступает моя очередь. Не думай, действуй. Хотя, по правде говоря, у меня нет времени ни на то, ни на другое, ритм заставляет меня сказать первое, что приходит в голову.
– Принцесса.
И история продолжается, набирая обороты по мере прохождения по кругу. Сказка, что-то о принце, который влюбляется в статую в своем саду.
В следующий раз Пол все усложняет. Если вы колеблетесь, то выпадаете из игры. И ритм будет ускоряться с каждым разом. Необходимо научиться инстинктивно реагировать в конкретный момент, объясняет он.
На этот раз он не начинает с чего-то столь очевидного, как «однажды». И появляется странная блестящая история, темная фантазия о маленькой девочке, которая живет на кладбище среди воронов и ворон.
Один за другим студенты спотыкаются, поднимаются на ноги.
Все, кроме меня.
И в конце концов мы остаемся вдвоем, я и Пол, лежащие под прямым углом на полу, как две стрелки часов. Наши руки хлопают по половицам в тройном темпе, слова текут так густо и быстро, словно мы их выучили наизусть.
Я чувствую себя одержимой, возбужденной, плененной. Как будто я всего лишь рупор другой личности. Хозяйка какого-то духа вуду. Настоящая «я» уничтожена, уничтожена силой, которая сильнее любого оргазма.
Теперь я понимаю. Не думай.
Наконец он останавливается, а я живу там еще несколько секунд, приходя в себя, наслаждаясь моментом.
Группа молча наблюдает. Обычно в конце хорошего упражнения они аплодируют. Я поднимаю голову и смотрю.
Коп стоит рядом с ними. Детектив Дурбан.
– Мисс Райт, – произносит он. – Клэр, мы можем поговорить?
* * *
Я веду его в кафетерий. Вокруг нас группами по два-три человека сидят студенты, болтают или работают на ноутбуках. Слишком жарко для кофе. Детектив достает нам из автомата диетическую колу.
– Америка, – бормочу я смешным голосом янки, когда он протягивает мне колу. – Земля некалорийная.
Он не улыбается. Я замечаю, как он устал.
– Я хочу, чтобы вы помогли нам, Клэр, – резко говорит он.
– Конечно, что угодно, если смогу. Как?
– Мы возвращаемся к старой теме об убийстве Фоглер. Перепроверяю показания, смотрю, не пропустили ли мы чего-нибудь в первый раз.
– Вы ведь никого не арестовали? Я читала в интернете.
Дурбан хмурится.
– Мы исключили из нашего расследования очень многих людей. Включая сто двадцать шесть постояльцев отеля «Лексингтон». Мы не сидели сложа руки.
– Извините, я не хотела…
– Хотя большая часть нашей работы сосредоточена на одном человеке, – добавляет он.
– На муже, – говорю я. – На Патрике.
На это он не отвечает.
– Вы можете вспомнить детали разговора с мистером Фоглером?
– Конечно.
– У нас есть новый человек в деле. Психолог. Я бы хотел, чтобы вы с ней встретились.
– Разумеется, если вы думаете, что это будет полезно… Когда?
– Было бы неплохо прямо сейчас.
Я бросаю взгляд в сторону репетиционной.
– У меня занятие.
– Это важно, Клэр.
Его тон стал жестче.
– Просто… я не вижу, чем могу помочь. Мы с Патриком Фоглером говорили всего несколько минут. Я его не заинтересовала.
Дурбан кивает.
– Возможно, но почему он ушел?
– Что вы имеете в виду?
– Фоглер. Когда вы попытались его снять, то сказали, что он, казалось, стремился уйти. Вот об этом я и думаю. Поскольку он собирался домой, а его жены не было в городе, к чему такая спешка? Зачем прерывать разговор с дружелюбной молодой женщиной, которая готова обсуждать французскую поэзию, как будто ей действительно это интересно?
– Может быть, я ему наскучила.
– Это один из вариантов.
– Есть еще?
Он не отвечает прямо. Я понимаю, что с этим человеком поток информации всегда односторонний.
– В любом случае, я бы хотел, чтобы вы поговорили с психологом. – Он перегибается через стол. – Слушайте, я так и не доложил о вас своим друзьям из иммиграционной службы, но еще не поздно.
– Похоже, у меня нет выбора, – говорю я с натянутой улыбкой.
– Нет, – соглашается он. – На самом деле нет.
Мы берем такси. Дурбан называет адрес в Юнион-Сити. Водитель выключил кондиционер, чтобы сэкономить топливо. А это первый по-настоящему жаркий день мая, и мы потеем на виниловых сиденьях. Юбка задирается, оголяя ноги, и раз или два я вижу, как детектив Дурбан кидает взгляд на них, а потом отворачивается и смотрит в окно.
17
Мы останавливаемся перед отвратительным невзрачным офисом в квартале, полном уродливых зданий и пустых парковок. Окна не мыли десятилетиями, краска на рамах облупилась.
Охранник на стойке регистрации просит меня расписаться. Я не вижу ни одного человека, пока мы идем по длинному душному коридору. Наконец детектив Дурбан стучит в дверь, на табличке которой написано: «Офис № 508. Доктор Кэтрин Лэтэм, Американский совет по семейной практике, судебный психолог».
– Войдите, – отвечает женский голос.