Опричнина была устроена таким образом, чтобы обеспечить царю защиту и служить базой, позволяющей уничтожать самых опасных представителей знати. Она охватывала значительную территорию – хотя отдельные части этой территории не всегда были связаны между собой, – и с годами эта территория росла. По существу, описание, данное Генрихом фон Штаденом этой особой царской вотчине, корректно, хотя он не до конца понимал причину ее создания – идеологическою борьбу с природой русской знати.
Опричнина была создана как способ разрешения конфликта между взглядами Ивана на его роль в обществе и взглядами знати на свою роль. Иван верил, что он не отвечает ни перед кем, кроме Господа, и князья для него такие же подданные, как самые безропотные крестьяне. Знать, несмотря на признание высшей власти царя, настаивала на своих особых групповых привилегиях и правах, полагая, что она, в определенном смысле, разделяет с Иваном власть в Московии. Когда Иван стал проявлять властность, аристократы обвинили его в произволе. А когда их поддержало высшее духовенство, возражавшее против самодержавного поведения царя, Иван отреагировал резко, что привело некоторых князей и бояр к измене.
Опричнина как признанный институт просуществовала до 1572 года. За семь лет самые независимые и сильные князья были убиты, разорены или запуганы. Уничтожены были последние крупицы сепаратистских настроений в Новгороде, независимость церкви подверглась атаке, хотя и не была урезана значительно. Таким образом, в какой-то степени политика царя оказалась успешной: его власти больше ничто не угрожало. Однако можно возразить, что цена победы оказалась чрезмерно высокой. Как ясно показывает Штаден, определенные силы внутри опричнины ускользнули из-под контроля Ивана и разорили земщину – часть Московии, находящуюся за пределами опричнины. Страна лежала в руинах, чему в значительной степени способствовало сожжение Москвы крымскими татарами в 1571 году и в конечном счете потери в Ливонской войне. Ивану пришлось повернуться против своих ближайших приближенных в опричнине, которые оказались виновны не только в воровстве, но, возможно, даже в измене. Они были казнены, а опричнина упразднена. Через несколько лет после смерти Ивана английский наблюдатель Джайлс Флетчер отметил, что вражда, возникшая в период опричнины, еще тлела и, похоже, вела Русь к гражданской войне. Фактически гражданская война разразилась в начале XVII века.
Генрих фон Штаден был сыном бургомистра маленького города Ахлен в Вестфалии. Он родился примерно в 1545 году плюс-минус два года, но мы не имеем понятия, когда он умер. Из его автобиографии следует, что он с молодых лет был возмутителем спокойствия, а повзрослев, стал беспринципным авантюристом. Из-за плохого поведения в родном Ахлене его в 1560 году посадили на корабль и сплавили к родственникам, проживавшим в немецком городе Рига на востоке Балтии. В то время Рига и вся территория Ливонии была вовлечена в войну с царем Иваном IV.
Штаден кратко описывает свое пятилетнее пребывание в Ливонии, возможно с определенными преувеличениями, и потом рассказывает о своем переходе на службу к русским и о своей карьере в качестве одного из опричников Ивана Грозного. Карьера Штадена, как она описана в его записках, вызывает некоторые вопросы. Он заявляет, что сразу же после поступления на службу к Ивану ему даровали поместья. Но что мог предложить русскому царю человек девятнадцати-двадцати лет? Несмотря на это несоответствие, мы должны признать, что он действительно был принят на службу и получил в дар поместья. Далее он хвастается: «На опричном дворе великого князя нас, немцев, было всего четверо». Он даже намекает, что был принят в опричнину сразу же после того, как обосновался в Москве. Эпштейн, очевидно, соглашается с заявлениями Штадена, поскольку он не только не пытается подвергать их сомнению, но даже отвергает попытку Полосина пояснить, что первоначально Штаден прибыл в Россию в качестве какого-то официального торгового представителя или агента по найму иностранных мастеров. Возможно, Полосин прав, полагая, что в течение некоторого времени Штаден был переводчиком. Согласно его запискам, Штаден знал немецкий, латынь, латышский и русский. Полосин не верит хвастливому утверждению Штадена, что тот стал опричником с момента своего приезда или близко к тому, но он не знает точно, когда Штадена взяли в опричнину. Изучение текста Штадена, судя по всему, указывает, что он был нанят для выполнения небольших задач в земщине, пока не стал опричником, что произошло незадолго до приезда герцога Магнуса (в первой половине 1570 года) и в то время, когда в опричнину вошла Старица (не позднее 1569 года). Иными словами, в конце 1569 года. Хотя Полосин делает кое-какие предположения о том, чем занимался Штаден до того, как стал опричником, все это сомнительно. Он указывает, что владел кабаками и имел влиятельных друзей и до, и после того, как поступил в опричнину. С тех пор как А. Мулюкин показал, что иностранцам разрешалось селиться в Москве, только если они были купцами, священнослужителями или государственными служащими, стало ясно одно: Штаден был принят царем Иваном на какую-то службу. Он с готовностью описывает свои личные занятия, но об официальных обязанностях упоминает лишь косвенно. Возможно, Штадена не удовлетворяла эта сторона его карьеры. Судя по тому, что мы можем узнать из его автобиографии, это наиболее вероятный вариант: «Тогда я все время проводил при главном боярине Иване Петровиче Челяднине и помогал переводить на русский немецкую книгу о растениях». И еще: «Я стоял недалеко от Вильгельма Фюрстенберга и его переводчика Каспара фон Виттенберга, чтобы слушать, правильно ли он переводит». В обоих случаях Штаден занимал малозначимое положение: он просто помогал другим выполнять мелкие задания. Тем не менее основная часть автобиографии посвящена его карьере в опричнине, а эта карьера была очень короткой, продлившейся менее трех лет, а не шесть, как предполагал Полосин. Остается вопрос: как Штаден стал опричником.
В декабре 1569 года Иван начал свой поход на Новгород и Псков. По возвращении он казнил некоторых из своих ближайших соратников в опричнине, включая Алексея и Федора Басмановых, Никиту Фуникова и Ивана Висковатого, – всего 130 человек. Этих людей обвиняли в сговоре с новгородцами, и их казнь стала частью тех мер, которые предпринял Иван против этого города. Возможно, Штадена взяли в опричнину в преддверии столкновения с заговорщиками. Молодой немец, как следует из его записок, был известен на Москве еще до того, как стал опричником. Если Иван действительно старался укрепить свою позицию в ожидании серьезного заговора, то нет ничего необычного в том, что для упрочения своей личной гвардии он взял в опричнину Штадена и других ни с кем не связанных людей. После того как заговор остался в прошлом, угроза со стороны татар была преодолена, страна снова стала единой, и Иван помирился с земщиной, услуги Штадена больше не требовались. Таким образом, Штадена взяли на службу в лихие времена, и он никогда не играл в опричнине важной роли. Тот факт, что в 1572 году его «забыли внести в разрядные книги», можно объяснить его незначительностью.
Из собственных записок Штадена следует, что он мало знал о военных делах. Он представляет себя солдатом на службе у русских, человеком, имеющим такой опыт, что мог бы предложить серьезный план вторжения в Московию. Однако неспособность сообщить такую существенную информацию, как численность русских войск, используемое ими снаряжение и вооружение, а также то, что он смог посвятить вопросам военной организации всего несколько строк, позволяет предположить недостаток его познаний в этой сфере. Только два эпизода в его записках можно считать относящимися к военным вопросам. Если он вообще служил в армии (а вероятно, служил, хотя бы недолго), то занимал в ней скромное положение.
Но если Штаден никогда не был в опричнине очень важной персоной, возникает другой вопрос: как удалось юноше, едва перешагнувшему порог взрослости, так преуспеть, как, очевидно, преуспел Штаден? Согласно его запискам, можно предположить, что это случилось благодаря протекции таких влиятельных персон, как Иван IV и Федор Басманов. Но нужно понимать, что, желая представить себя важной персоной в русских делах, Штаден преувеличивал свою роль в опричнине и, вероятно, не был близким другом сильных мира сего, как утверждал.
Несмотря на то что записки Штадена в высшей степени тенденциозны и вопреки отдельным имеющимся в них фактическим ошибкам (которые в значительной степени явились следствием противоречия между незначительностью его реального положения и важностью, которую он себе приписывал), они являются очень ценным источником для изучения России в годы опричнины.
Прошение императору Рудольфу
Нашему милостивому государю, его величеству Римскому императору, королю Венгрии и Богемии, я, Генрих фон Штаден, смиренно и покорно представляю это прошение.
Милостивый государь, достославнейший, всемогущий, непобедимый Римский император, король Венгрии и Богемии!
Как до сего времени управлялась Русь, как князья содержат свои земли, вотчины и поместья[1], как они воюют против своего наследственного врага, крымского хана[2]; где они обычно сталкиваются с ним, как крымский хан разорил страну, как он сжег Москву и с какой решимостью стремится завоевать Русь и увезти великого князя и двух его сыновей в Крым, лишив богатства, – все это вы, ваше императорское величество, найдете в моем письменном донесении. Кроме того, в этом донесении я описал, как великий князь без жалости и милосердия убил правителей своей собственной земли, как это произошло, и как всемогущий Бог наказал страну голодом и чумой, а также о других событиях, которые имели место.
Я передаю эти записки, чтобы сорвать планы крымского хана [по завоеванию Руси][3]. Его поддерживает турецкий султан, люди из Казани и Астрахани, ногайцы, татары и князь Михаил Черкасский. Я не говорю о короле Польши, поскольку он зависим от турецкого султана, как и крымский хан[4]. Милосердный Господь так часто и чудесно хранил меня в этой стране и вызволил оттуда невредимым – как правдиво повествует мое донесение, – что воля Господа, по-видимому, состоит в том, что мне надлежит открыть вашему императорскому величеству все эти обстоятельства и возможности. Поэтому, следуя пожеланиям и стремлениям вашего императорского величества, я смиреннейше пишу об этих вещах просто и коротко. Но если будет нужно, я готов сделать устный или письменный доклад с подробным изложением фактов, дабы ваше императорское величество воспользовались и удовлетворились им. Когда я был послан в Польшу, польский король готов был многое дать, дабы иметь от меня такой доклад. Я получил несколько предложений о написании такого доклада, однако решил этого не делать[5].
Со всем смирением прошу ваше императорское величество милостиво принять от меня этот доклад. Я замыслил его со всей искренностью и с ликованием жду, что Господь позволит мне лицезреть ваше императорское величество собственными глазами. Теперь меня ничто не беспокоит. Я вверил свою душу одному Господу, и мои глаза и сердце должны быть готовы, чтобы всю оставшуюся жизнь честно служить вашему императорскому величеству так, как вам будет угодно.
Я смиренно прошу ваше императорское величество сохранить эти записки, тщательно рассмотреть прожект и претворить его в жизнь, дабы такая хорошая возможность не была упущена. Вместе с тем я прошу, чтобы мой доклад не копировался и не стал общеизвестен! Причина следующая: великий князь не жалеет средств, чтобы узнать о происходящем в других королевствах и землях, и делается это с соблюдением наивысшей секретности. Вероятно, через купцов он располагает связями при императорском дворе, а также королевских дворах и дворах принцев. Купцов снабжают деньгами для подкупа, который великий князь желает использовать, чтобы защититься от нежелательных сюрпризов. Если бы он узнал об этом прожекте, то смог бы укрепить описанную мной береговую линию путем строительства укреплений в устьях рек и отправки туда гарнизонов.
Можно предположить, что я делаю все это ради денег или иного вознаграждения. Но я отвечу, что делаю это по собственной воле для удовольствия вашего императорского величества, не ожидая никакой награды. На Страшном суде я буду чувствовать себя в долгу перед всемогущим Господом, его сыном Иисусом Христом и Святым Духом за то, свидетелем чего позволил стать мне Господь и что я описал в своих записках[6]. И еще, по причине того, что я был рожден подданным вашего императорского величества, и все родственники мои проживают под той же высокочтимой и широко известной властью, я считаю своим долгом сообщить об этих вещах.
Настоящим я обещаю, что когда ваше императорское величество предпримет это христианское дело и претворит мое предложение в жизнь, я, Генрих фон Штаден, продолжу служить вам верой и правдой. Из моего доклада ваше императорское величество может узнать, как мне удалось поступить на службу к великому князю, который является наследственным врагом всех христиан и неописуемым тираном. Гораздо более разумно мне служить вашему императорскому величеству, под властью которого мирно прожили свои дни мои родители. Я чувствую себя обязанным служить вам – главе всех христиан – любым возможным способом, дабы ваше главенство не пресекалось и не ослабевало, а лишь ширилось. Для большей достоверности я подписываю это своей собственной рукой. Смиреннейший и преданный слуга вашего императорского величества,
Генрих фон Штаден
Земля и правление в Московии
Описание Генрихом фон Штаденом великого князя Московского, ситуации и положения дел в стране в целом и то, как там живут и как ведут себя.
Самому знаменитому, всемогущему и непобедимому Римскому императору, королю Венгрии и Богемии, Рудольфу, нашему благородному государю. Быстро и кратко изложено на бумаге мною, Генрихом фон Штаденом.
На Руси при дворе великого князя в городе Москве было много князей – иными словами, принцев, – которые владели собственными землями, городами, дворцами и деревнями, а именно: князь Владимир Андреевич [Старицкий][7], князь [Иван] Дмитриевич Бельский, князь Михаил Воротынский, князь Никита Одоевский, князь Андрей Курбский, князь Василий Темкин, князь Петр Шуйский и еще много князей, еще Иван Шереметев и [Иван Иванович] Ту рунтай[-Пронский], а также Алексей Басманов и его сын Федор, Иван Мстиславский и много других начальственных людей высокого чина.
Эти люди постоянно участвовали в военных походах против наследственного врага России – крымского хана. Для этого среди них выбирались пятеро начальников, которые ежегодно менялись на других. Каждый начальник имел войско из принадлежащих ему уездов и городов[8]. Другие князья и бояре приводили отряды из своих поместий и вотчин в соответствии с разрядными списками. Пятый [полк, который шел] в середине между четырьмя другими был самым главным, потому что в этом среднем полку находился представитель великого князя. Когда враг вступал с ними в бой, пять полков действовали раздельно, каждый со своим начальником. Когда они наступали на врага, первый полк шел прямо вперед, второй двигался вправо, третий влево, четвертый полк шел последним. Тот полк, который атаковал неприятель, становился первым. Воевода немедленно брал на себя командование им или отправлял капитана. Это был авангард. Другие полки оставались на месте в боевом порядке и при необходимости посылали отряды на помощь командующему [авангардом] так, чтобы враг не мог прорвать боевые порядки с флангов или сзади и командующий центрального полка не был ранен, или не оказался под угрозой.