Сэм смотрел на жену. Она с отчаянной безнадежностью пыталась починить то, что, скорее всего, сломано безвозвратно. Сэм злился на капитана Смита, который бросил их на произвол судьбы, на Дага, который запросто забыл обо всех годах дружбы и теперь, наверное, оправдывал себя благом для большинства и какой-нибудь статьей о предусмотренных потерях в своде законов ЦКВР, но больше всего он злился на себя за то, что не предусмотрел всего. И теперь не будет Юпитера и детей, а будет только смерть от голода, когда закончится сухой паек. Или от жажды. Судя по всему, опреснителю пришел конец.
Лия выглядела неплохо для человека, которому три дня назад отрезали ноги. Еще вчера она не могла даже руки поднять, а сегодня сидела, разговаривала и находила силы на злость и гнев. Сейчас она покрылась испариной и совсем позеленела от слабости, но все равно упрямо выкручивала детали.
Сэм все вспоминал историю, которую когда-то ему рассказал Даг. Его кузен попал в аварию и пролежал в реанимации три дня, а потом очнулся и выглядел словно огурчик – болтал с родственниками, сидел на кровати, ел и даже предлагал жене заняться сексом. Он умер ночью через пару дней. Врачи сказали, что у безнадежных больных часто случается всплеск активности незадолго до смерти. Кажется, что они идут на поправку, а потом тихо угасают за несколько часов.
Лия уронила раструб, и Сэм вздрогнул от громкого металлического лязга.
– Пошло все к черту! – Лия швырнула еще одну трубку в противоположную стенку. Кусок трубы чуть не угодил Сэму по голове. – И ты иди к черту, Сэм. Почему мы разговариваем, будто все нормально? Почему обсуждаем будущее, которого не будет? Юпитер, детей. Ничего этого не будет.
– Думаешь, я этого не понимаю? – Сэму стало больно где-то внутри.
– Думаю, нет. Кажется, будто ты все еще надеешься на что-то. Но надеяться не на что! – Лия хотела вскочить с кресла, но рухнула обратно. Обмотанные бинтами культи беспомощно висели в воздухе. – Мы сдохнем, когда закончится паек.
– Что мне еще сделать? Я сделал все, что мог для нашего спасения.
– Да! Ты отрезал мне ноги. И я буду благодарна тебе до самой смерти. Еще примерно пару месяцев!
Сэм вспомнил, как ломал себя, чтобы изувечить родное и любимое тело, ломал ради крохотной надежды на спасение. Возможно, он совершил ошибку, но не знал, как еще можно было остановить кровотечение и инфекцию.
– Несправедливо обвинять только меня. Ты тоже голосовала за высадку.
Лия изменилась в лице и схватила с пульта увесистую деталь. Сэму показалось, что воздух перед ним заколебался. Он замешкался, и деталь, брошенная Лией, угодила ему прямо в лоб. Наступила темнота.
Часть третья. Пропало все, кроме надежды
Эту арию Энрико Карузо Сэм услышал в раннем детстве, когда летал с родителями в отпуск на Землю. В Нью-Йорке Бёрки зашли в музей двадцатого века и попали на тематический оперный день Карузо. Именно из-за его бархатистого тенора Сэм полюбил музыку и больше не смог разлюбить.
– Сэм, проснись, – голос Лии прервал партию Отелло. Сэм растерялся: вспыхнул стыд и непонятное желание слушать Карузо дальше, а не разговаривать с женой. – Да проснись же.
Карузо замолчал, пришлось открыть глаза.
– Что происходит? – Сэм сел на кровати и наткнулся на испуганный взгляд Лии.
– Я проснулась полчаса назад, а ты все дрыхнешь.
Сэм огляделся. Он лежал на конструкции, которая притворялась кроватью – скорее это напоминало выцветший лепесток тюльпана, который подвесили в воздухе, рядом с другим таким же лепестком. В серой комнате, похожей на тюремную камеру, было мрачновато. Наверное, из-за мигающего освещения и странной штуки в центре, вроде похожей на стол, но почему-то кривобокой и пористой, словно пемза. Стоящие вокруг «стулья» походили на пеньки, заросшие мхом.
– Если это предсмертные галлюцинации, я бы не отказался от моря и пляжа. – Серость ответила очередным перемигиванием потолочных ламп. Сэм перевел глаза на Лию. Она стояла рядом в новеньком сером комбинезоне с кучей карманов. Стояла! – Что я пропустил?
– Представь себе, я тоже пропустила, когда у меня отросли ноги, – Лия задрала штанину и продемонстрировала одну целехенькую щиколотку, потом вторую.
Сэм сполз с «лепестка» и нерешительно застыл рядом с женой, разглядывая свой серый комбинезон, такой же, как у нее. Потом задумался. Ладно, какие тут могут быть обиды, когда вокруг не пойми что. Он подхватил Лию и посадил на «лепесток». Наклонился к оголенным щиколоткам, рассмотрел поближе.
– Как они могли отрасти? – Сэм тоже потыкал в щиколотки и снял с нее кроссовки, точные копии своих. Где обувь Лии он уже не помнил. Все пальцы были на месте – по пять на каждой ноге. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Хорошо, – Лия выглядела озадаченной. – Лихорадка прошла.
Сэм многозначительно хмыкнул.
– Ни следа. Даже шрамов нет, – он выпрямился, не веря своим глазам. Из-за этого облегчение не наступало, все казалось сном.
– Да, у тебя тоже, – Лия засмущалась, и в ответ на вопросительный взгляд Сэма добавила: – Я помню, что попала в тебя трубой. Не зря же в юности занималась спортом – биатлон и метания. У тебя должен был остаться хотя бы синяк, но ничего нет.
Лия несмело дотронулась до его лба, отбрасывая волосы. Сэм застыл. Последние дни были адом, и не хватало именно таких прикосновений, нежных и требовательных одновременно, словно Лия предъявляла права на то, чтобы дотрагиваться до Сэма в любое время, гладить и ласкать. Как раньше. Он схватил ее руку и прижал к губам, закрыв глаза. Фиг с морем и пляжем, тут лучше. Теперь он боялся, что галлюцинация рассеется и он проснется в разбитом шаттле с контузией и мертвой женой.
– Я не понимаю, что происходит. Мне страшно, – Лия съежилась, тревожно оглядывая серую комнату.
– Все будет хорошо, – Сэм обнял жену, надеясь, что она хорошенько его саданула и контузия продлится подольше.
В серой стене распахнулась дверь. В комнату зашел приземистый коренастый рептилоид, чем-то похожий на банковского работника. На ярко-синего банковского работника, словно воплотились мечты ребенка, дорвавшегося до красок, и он разрисовал фигурку жутким аквамарином. И так втянулся, что не стал отвлекаться на волосы, уши и прочие детали – чего-то невнятного посреди лица вполне хватило. На рептилоиде красовался черный «костюм» – брюки, пиджак, почти как дома на Марсе, только зауженные у запястий и щиколоток, а еще с обилием карманов. Рептилоид молча прошел к «столу», поставил на «пенек» портфель и начал выкладывать на «стол» бумажки. Против ожиданий, бумажки не соскальзывали, а словно прилипали к пористой поверхности.
Сэм, как зачарованный, наблюдал, за растущими кучками и сжимал Лию в объятьях.
Рептилоид остановился и повернулся к ним.
– Прошу, садитесь, – он указал рукой на «пеньки» с другой стороны «стола», убрал портфель на пол и сел, смотря прямо перед собой. Голос синего оказался скрипучим мелом, Сэм поморщился.
Сэм посмотрел на Лию, она пожала плечами. Оставалось только сесть на «пеньки».
– Я безмерно рад первому контакту с внеземной цивилизацией, – брякнул Сэм, усевшись на неудобный «пенек». Если это все-таки не галлюцинация, то за эти слова ему будет потом стыдно, особенно если их занесут в историю. Лия укоризненно покосилась. Точно, фраза неудачная.
– Вы меня не помните? – визитер терпеливо ждал ответа.
Сэм и Лия переглянулись и помотали головами.
– Что ж, начнем с начала. Меня зовут Ганде Пу. Я агент по восстановлению прав на Раштукишасгоссе.
– Что? – переспросил Сэм. Окончание реплики потерялось в скрипящих шипящих.
Ганде Пу протянул им клочок бумаги, который достал из кармана.
– Вот моя визитная карточка. Я на связи каждый третий четверг месяца, а также каждый понедельник по предварительной записи.
– Хм, спасибо, – Сэм взял протянутую карточку, наблюдая, как Ганде Пу мигает сначала одним веком – горизонтальным, а потом другим – вертикальным. – А я Сэм Бёрк, а это моя жена Лия.
Ганде Пу снова помигал, сначала так, потом по-другому.
– Вся информация о вас зафиксирована в протоколе, сохранена на электронный носитель и распечатана в пяти экземплярах – для судьи, защитника, обвинителя, секретариата и архива. Вам не стоит тратить время на повторения.
– Для обвинителя? – переспросил немного обалдевший Сэм.
– Повторения? – одновременно переспросила Лия.
Ганде Пу поморгал им.
– Гибернация при перелете оказала на вас незапланированное влияние – вы забыли события последних двух недель. Мы раньше не сталкивались с вашим видом и не знали о такой особенности. Я говорил с вами много раз, и получил все необходимые сведения. Вы помните обвинение?
– Обвинение? – Сэм напрягся.
– В соответствии с Законом Ги-Стоупурна о сохранении многообразия жизни и статьи три девять пять семь шесть восемь подпункт три три девять девять, – Ганде Пу вытащил из стопки бумажку и потряс ею в воздухе, – вы обвиняетесь во множественном убийстве редких животных на территории заповедника. Вот положение о создании заповедника. – Ганде Пу указал на стопку бумаг. – Некоторые из убитых вами животных были последними самками. Вы утверждаете, что убивали ради пропитания, но ни одна из жертв не соотносится с вашей пищеварительной системой и не входят в вашу пищеварительную цепочку. Вот заключение биологов, – он вытащил еще одну бумажку.
– Но это ошибка! – Сэм вскочил. – Мы не знали, что они несъедобны.
Ганде Пу снова поморгал.
– Ошибка это или нет – выяснит суд. – Он подвинул им кипу бумаг. – Пожалуйста, подпишите пять экземпляров добровольного согласия на рассмотрение дела. Я передам бумаги в инстанции.
– Но разве вы не защищаете наши права? – Лия еле удержала кипу от падения. – Разве вы нам не поможете?
– С чего я должен вам помогать? – Ганде Пу заморгал быстрее. Наверное, так он выражал удивление.
– Вы же агент по восстановлению прав. Вы сами так сказали.
– Я восстанавливаю права убитых вами существ на Раштукишасгоссе и слежу за процедурой рассмотрения дела. Вот описание процедуры, – он указал на одну из самых внушительных стопок. – А вот и заключения о смерти животных. – Другая кучка.
– Мы можем поговорить с защитой? – Сэм вспомнил, что Ганде Пу что-то говорил про защитника.
Ганде Пу долго молчал и не мигал. Сэму стало неуютно под бесстрастным взглядом.
– Защитнику некогда тратить на вас время. Его клиент – император Боку Раск. Животные, которых вы убили, принадлежали ему, как и сам заповедник.
Сэм похолодел. Выходит, на их права всем начхать?
– Но раз вы нас судите, разве мы не имеем права защищаться? – голос Лии дрожал от гнева. – Мы тоже живые существа. Homo Sapiens. Как же закон Ги-Стоупурна?
– Моя задача осведомить вас о начале процедуры и собрать подписи, – Ганде Пу достал из другого кармана и положил перед ними две оранжевые палочки. – Внесением новых биологических видов в реестр многообразия я не занимаюсь.
– А кто занимается? – Лия начала злиться.
– Ги-Стоупурн.
Сэм удивился. Он думал, что закону уже много лет, и его автор давно почил, но им же ничего не известно об этих рептилоидах, может, они живут по тысяче лет, или называют своих детей одним и тем же именем.
– С ним можно увидеться?
– Не думаю. Он встречается только с теми, кто внесен в реестр многообразия. Насколько я знаю, никого под названием «хомосапиенс» там нет. Весь список здесь, все семьсот тысяч восемьсот пятнадцать видов разумных существ Галактики, – он указал на самую высокую кучку бумаг.
– Но вы же спасли мою жену. Она была ранена, и вы ее спасли. Значит, вы отнесли нас к разумным существам? – Сэм пытался нащупать логику, но она все время ускользала.
– Я отнес вас к существам, нарушившим закон. Суждения о вашей разумности не входят в сферу моей компетенции. В соответствии с Законом Ги-Стоупурна о сохранении многообразия жизни и статьи девять восемь пять шесть шесть подпункт девять сорок, – Ганде Пу помахал очередной бумажкой, – любое разумное существо обязано оказать посильную помощь другому живому существу, нуждающемуся в помощи, невзирая на наличие у того интеллекта. К тому же было необходимо доставить вас на суд, а ваша, как вы ее называете – жена, находилась при смерти и не пережила бы телепортацию. Пришлось погрузить ее в гибернацию. Вот заключение врача, а также резолюция комиссии о подтверждении необходимости медицинского вмешательства. Ее смерть была недопустима.
– И поэтому вы отрастили ей ноги? – Сэма возмущал сам подход. Выходит, они спасли ей жизнь таким невероятно сложным путем только чтобы засудить?
– Восстановление конечностей и лечение заражения крови – простейшие процедуры, – сердито буркнул Ганде Пу. – Пришлось немного перестроить репликатор под вашу биохимию, но это все на уровне начальной школы. Наверное, поэтому вас и нет в реестре многообразия – вы слишком примитивны. В любом случае, моя задача осведомить вас о начале процедуры и собрать подписи, – повторил Ганде Пу. – За подписанными бумагами зайду завтра.
Ганде Пу засобирался. Сэм растерянно наблюдал, как он складывает документы обратно в портфель. Человечество колонизировало Солнечную систему, вышло в дальний космос, победило рак и создало разумных андроидов, а эта синяя ящерица заявляет, что это все примитив?
– Мы же общаемся и понимаем друг друга. Не так уж мы и примитивны, раз говорим с вами на одном языке.
Ганде Пу остановился и поднял голову. В его взгляде сквозила укоризна и даже в некотором роде забота, так мог бы смотреть родитель на неразумное дитя, только встающее на ножки. Дитя полно сил и радостным изумлением, но родитель знает, что стоит ему сделать пару шагов, как первое же препятствие свалит его с ног.
– Вам сразу были вживлены нейролингвисторы. Выучить наш язык самостоятельно вы бы не смогли.
Ганде Пу поднялся и направился к двери.
– Погодите, – Лия встрепенулась, – а где мы вообще находимся?
– Великая Кандара, столица Союза наций.
Лия выглядела сбитой с толку. Ясное дело, ответ совершенно ничего не прояснил, кроме того, что в мире существует Союз наций, куда входит семьсот тысяч восемьсот пятнадцать видов разумных существ. И все они описаны и внесены в список.
– А как попасть в реестр многообразия? – Сэм опять вскочил.
Ганде Пу с готовностью вернулся, залез в портфель и вытащил пухлую папку. Что у него за бездонный портфель такой?
– Заполните анкету и прошение, все в пяти экземплярах. – Он разложил бумажки на столе. – Вашу просьбу рассмотрит специальная комиссия, а затем прошение отправят на согласование Ги-Стоупурну. Если он внесет вас в реестр, то назначит встречу. Но на вашем месте я бы не рассчитывал на это, – Ганде Пу застегнул портфель и выпрямился. – Судя по состоянию ваших организмов на Раштукишасгоссе и найденной рядом с вами примитивной технике, вы еще должны доказать разумность. И то, что вы были вдвоем без присмотра, в таком состоянии, тоже не идет на пользу. Возможно, придется подождать, пока специальная комиссия проведет ряд тестов.
– И сколько? – судя по тону, Лия не рассчитывала на скорое решение вопроса.
– Сложно сказать. В комиссии почти одни рилоптарианцы. Они любят взвешенные решения. Пару десятков лет, не меньше. – На пороге он обернулся. – Жаль, что вы не сможете насладиться великолепием Кандары. Пока вы не в реестре, вам можно находиться только в изоляторе.
Сэм так и стоял с открытым ртом, наблюдая, как Ганде Пу покидает комнату, а очнулся, когда Лия все-таки не удержала огромную стопку бумаг и все они свалились на пол.
– Ты что-нибудь понимаешь? – Лия пыталась разложить бумажки по кучкам. Сэм нагнулся ей помочь.