– Запустим? – обратился он к Славе.
– Конечно, – Слава протянул Василичу ключ зажигания.
Мотор взялся с пол-оборота. Геннадий вышел из машины, склонился над мотором. Послушал, погазовал, нажимая рукой на рычажок акселератора.
– Прокатиться можно?
– Без проблем, – Слава распахнул ворота.
Мы с Василичем выехали на улицу, проехали пару кварталов по Боярке, вернулись. Геннадий Васильевич заглушил двигатель.
– Значит так. Коротко о главном, – начал он неторопливо и задумчиво, – пробег у аппарата, конечно, приличный. Движок, как я понимаю, капиталку еще не видел, – Василич взглянул на Славу. Тот согласно кивнул. Гена продолжил, – в целом состояние машинки для ее-то возраста и пробега вполне терпимое.
– Так что, брать? – спросил я в лоб суперспециалиста и посмотрел на Юру, адресуя этот вопрос и ему тоже. Юрка пожал плечами, взглядом показывая на Василича, типа, он же «независимый эксперт», его и слушай, а я родственник хозяина машины, могу быть необъективным.
– За такую цену – ничего лучше все одно не найдешь. Подкопишь деньжат, загонишь ко мне, я тебе ее подшаманю как надо, лет десять еще походит, – выдал свое резюме Василич.
– Добро. Беру, – обратился я к Славе.
– По рукам. Вот ключи, прямо сейчас и забирай, – сказал он.
– Сейчас не могу. У меня денег с собой нет.
– Это, право слово, пустое. Ты же Юркин друг. А Юрик мне – брат. Так о чем разговор? Вот ключи, вот доверенность, только свои данные впиши туда, – и делу край! А во вторник подъезжай часикам к девяти к ГАИ в Заречном. Там и машину переоформим на тебя, и рассчитаемся. Лады?
– Лады, – ответил я.
Так я стал обладателем пусть старенькой, но зато собственной машины. Шли первые числа октября. Снега еще не было, но в иные дни уже прилично подмораживало. Поэтому я первым делом занялся подготовкой автомобиля к зиме: перевел подачу воздуха на зимний режим, заменил тосол и все технические жидкости на свежие, купил всесезонную резину «Я-370», ибо настоящей зимней достать было просто нереально. Договорились с Геннадием Васильевичем, что в ближайшее время загоню машину к нему в гараж на основательный ремонт. Но Гена неожиданно пропал. Я знал, что у него сложный период в жизни – развод с супругой, переезд в однокомнатную холостяцкую квартиру и прочие заботы, связанные с разводом. Но уговор, как говорится, дороже денег. А он пропал. Я узнал у Юрки адрес и, набравшись наглости, поехал к Василичу домой.
На звонок в дверь никто не открывал. Я уж было хотел уходить, но чисто машинально толкнул дверь. Она подалась и чуть приоткрылась. В квартире стояла мертвая тишина. «Что-то тут не то», – подумал я и вошел. Гена лежал на диване в комнате, в одежде и под двумя одеялами.
– Василич, ты живой? – Окликнул я его.
С явным усилием приоткрыв глаза, Геннадий отозвался хриплым голосом, процитировав слегка переделанную фразу из известного анекдота про поручика Ржевского и Наташу Ростову:
– С трудом-с, батенька, с трудом-с.
– Да что с тобой?
– Черт его знает. Температура тридцать девять и шесть. Глотать не могу. Три дня уже кроме чая ничего в себя впихнуть не могу. Да и не хочется, если честно.
– Да у тебя, братец ты мой кролик, ангина, – поставил я с хода диагноз, – лекарства принимаешь какие-нибудь?
– Нету у меня никаких лекарств. Я только переехал. Там в ящиках шкафа поройся, может, и завалялось чего.
Я стал открывать многочисленные ящики в шкафу и в мебельной стенке. Все было забито диодами, транзисторами, тиристорами и микросхемами.
– Откуда у тебя такое богачество? – спросил я Василича.
– Я же электронщик по профессии. Иногда и дома кой-что паять приходится.
– Ладно. Ты тут полежи покуда, я через полчасика вернусь, – бросил я и помчался в ближайшую аптеку.
На обратном пути заскочил в гастроном, купил курицу, хлеб, лимон и разное по мелочи. Вернувшись, напоил Гену аспирином, амидопирином и димедролом, приготовил смеси для полоскания горла и сварил куриный бульон. На прощание выдал Василичу подробнейшие инструкции по лечению ангины, по борьбе с температурой и уехал. Приезжал каждый день, проверял, как выполняются мои назначения. Словом, через неделю Василич был как новенький. За эту неделю мы с ним много беседовали, рассказывали друг другу о себе и о жизни, и в итоге довольно близко сошлись.
Пришло время заняться ремонтом моей «двоечки». Генка составил внушительный список запасных частей, необходимых для ремонта. Я съездил в Свердловск, прикупил первую партию деталей, привез Гене. Тот взял одну деталь, осмотрел, потом другую, третью. Сложил все, купленное мной, в пакет и изрек:
– Это все – аккуратненько в ведерко! – Имелось ввиду ведро под мусор, что стояло в гараже Василича, в уголке возле ворот.
– Как так «в ведерко»? – опешил я, – новые же запчасти!
– Говорю тебе – в ведерко! Учишь вас, учишь. Кулаки уже болят! Где ты этот хлам накупил?
– На авторынке. Там же дешевле.
– То-то и оно-то! «Дешевле». А то, что эти запчасти никуда не годятся, тебя устраивает? Меня лично – нет. Я не хочу, чтоб у тебя на полном ходу шаровую опору вырвало, и ты в кювет закувыркался. Оно тебе надо? Или движок на трассе встал в лютый мороз. Ладно. Давай-ка, завтра вместе в город сгоняем. Так и быть. Помогу тебе с запчастями.
Я взял на работе две недели отпуска, и мы с Василичем вплотную занялись моим автомобилем. Первым делом поехали с ним в Свердловск за новыми запчастями. Я за рулем, Василич рядом. Все, что нужно купили, возвращаемся в поселок. Вдруг Гена спрашивает:
– А ты где ездить учился, на курсах?
– Нет, – говорю, – я на права экстерном сдавал. А ездить меня отец научил еще в двенадцать лет. Потом два сезона работал с батей в подшефном совхозе комбайнером, куда отца от завода направляли. Там же и трактор освоил. Потом вождение танка. Это уже в институте, на военной кафедре. А что?
– А то. Ездить-то ты совсем не умеешь. Я вон полик у тебя чуть не выдавил. Все тормозить да газовать пытался по привычке. Ты с такими навыками убьешься когда-нибудь.
– Побойся Бога, Василич! Я когда на права сдавал, инспектор, что экзамен принимал, в звании капитан и по фамилии Мороз, так он меня всем в пример ставил. Дескать, все вот так вот, как этот молодой человек, проехать должны.
А когда после экзамена выдавал удостоверения, спросил меня шепотом на ушко – не лишенец ли я и не пересдача ли это. Я говорю: да нет, первый раз сдаю. На что Мороз изумился и говорит: «У меня так не бывает, чтоб без единого штрафного балла сдавали. Признайся – лишенец?» Я снова: «Да нет, – говорю, – просто с двенадцати лет на батиной машине ездил». И тут он как заржет: «Так тебя прав лишать за это надо, а я тебе выдаю!» Очень он смеялся, довольный своей шуткой. Так что, Василич, лохом я себя не считаю!
Мы въезжали в поселок.
– А ну-ка, сверни-ка вот на эту дорогу, – неожиданно предложил Гена.
– Зачем? – спрашиваю.
– Давай, давай. На автодром заскочим, проверим, кем ты там себя считаешь.
Мы подъехали к свороту на автодром.
– Стой! Вылезай, меняемся, – скомандовал Василич и, сев за руль, помчался на занесенный первым снегом автодром. Это была большая, свободная и ровная площадка, в дальнем углу которой притулились красные фишки, обозначающие места для отработки приемов вождения: «дворик», «змейка» и «параллельная парковка». От основной дороги до автодрома было метров сто пятьдесят – двести. На этом расстоянии Геннадий умудрился разогнать машину почти до восьмидесяти километров в час и, не снижая скорости, влетел на площадку автодрома. Я сжался в комок и уперся ногами в полик пассажирского сиденья. «Что творит? Ухлопаемся же!» – мелькнуло в голове. Василич мгновенными, уверенными движениями рук и ног ввел машину в лихой управляемый занос, передернул передачу, отработал педалями, и мы уже неслись с той же скоростью прочь с автодрома. Резким рывком ручника Гена развернул машину на сто восемьдесят градусов и остановился.
– К барьеру! Повтори упражнение, – обратился он ко мне, улыбаясь.
Я сел за руль и попытался проделать то же самое. Получилось некудышно. И медленнее в два раза, да и вообще как-то неуклюже.
– То-то, – наставительно сказал Василич, – а теперь слушай и запоминай…
Так началось мое обучение навыкам экстремального вождения. Гена все рассказал, показал и объяснил. После я много раз тренировался, доводя свои движения и навыки до автоматизма. И, конечно, не только «ломать», как говорят гонщики, машину в повороте, но и экстренно тормозить на скользком покрытии, выполнять «полицейский разворот» и многое-многое другое. Наука Геннадия Васильевича и мои тренировки не прошли даром. Не раз потом этот опыт спасал меня в разных ситуациях на дорогах.
Гараж Василича больше напоминал некий симбиоз хорошо оборудованной автомастерской и крохотной уютной квартиры. На стенах были развешены щиты с ключами и инструментами. Ящики верстака завалены хитрыми приспособлениями для ремонта машин и запасными частями. На потолке были закреплены блоки, балки с тросами и крюками, смотровая яма оборудована освещением, полочками для инструмента и даже вентилятором. У дальней от ворот стены приютился удобный диванчик, два журнальных столика, – один для приема пищи, другой для спецлитературы по автомобилям, сварке и слесарному делу и пара-тройка раскладных стульчиков. Все это дополняли баллоны с аргоном, кислородом и ацетиленом, сварочный аппарат-инвертор и щиток электропитания на 220 и 36 Вольт. Короче говоря, здесь было все необходимое для ремонта машин и автономного проживания.
Василич не только перетряхнул весь мой «аппарат», как он уважительно называл автомобили, но в процессе работы еще и объяснял мне попутно, что да как устроено в этом чуде советского автопрома. Первый пуск аппарата после капитального ремонта был намечен на ближайшую субботу. Пока Геннадий доводил до ума мою машину, я занялся мелким домашним ремонтом. Надо было подготовиться к зиме, ибо состояние жилища в общежитии – забота самих проживающих там аборигенов.
Вечером ко мне заявился Андрюха Мухин:
– Шел мимо, смотрю – свет у тебя горит. Дай, думаю, попроведаю приятеля, а то что-то тебя совсем не видно стало. Куда пропал? – с порога начал Андрей.
– Так я же «Жигуленка» старенького купил. Вот, ремонтируем его теперь денно и нощно. Ты-то как? – спрашиваю.
– Да все бы ничего, только вот прокрастинация, проклятая, замучила, – ответил Мухин.
– Это что за страсть такая? С чем ее едят?
– Ну, это патологическое желание откладывать дела на потом. Лень, короче говоря, по-научному. Что у тебя с жильем? Обещают?
– Так давным-давно обещают, только воз и ныне там. К Новому году, вроде как, должно решиться. Бюрократия, понимаешь, кругом непробиваемая. То такую им справку принеси, то эдакую. Тянут, в общем, кота за хвост.
– А что Вы, милостивый государь, – вдруг подбоченившись и напустив на себя невероятную солидность, пафосно произнес Андрей, – что вы имеете мне возразить, если я опишу Вашу проблему одной-единственной фразой – да пошли они все!
– И как всегда, Вы правы, батенька! – засмеялся я.
– Слушай, – заговорщицки понизив голос, сказал Мухин, – я тут новое стихотворение написал. Точнее – балладу. Вот принес тебе показать. Очень хотелось бы знать твое мнение. Я оставлю, посмотри, пожалуйста, потом обсудим как-нибудь при встрече.
– Добро, – говорю, – почитаю. И когда ты все успеваешь, друг мой?
– Помнишь, шестидесятники лет этак тридцать назад, все копья в горячих спорах переломали: кто нужнее в этом мире – физики или лирики? Так вот я решил эту дилемму для себя оптимальнейшим образом – соединил в себе и то, и другое. Все просто!
Мы попили с Андрюхой чаю, поболтали еще о насущных делах, и он умчался по своим делам. Я поспешил лечь спать – ведь уже завтра суббота, та самая, на которую намечено завершение ремонта моего аппарата.
Утром, как и договаривались с Василичем, я был у его гаража. Но Генки не было. «Опять пропал, ешкин свет! – ругался я про себя, – где его черти носят?» Страшно не хотелось переться обратно в поселок и разыскивать запропастившегося Василича. Прошло более получаса. Я уже собирался уходить, как вдруг вдалеке из-за угла появилась спешащая коренастая фигура, в которой без труда угадывался облик Василича.
– Ну и где ты, болезный, застрял. Я уже устал ждать, – укорил я его.
– Бегу, бегу, трусы раздулись! – оправдывался Василич, отпирая калитку гаража, – да попили тут, понимаешь, в ночь с пятницы на понедельник, вставать утром просто влом было!
Причем слово «попили» Василич произносил с ударением на первый слог – «пОпили». Вообще, речь его изобиловала всякими шуточками-прибауточками, к которым я никак не мог привыкнуть, и каждый раз искренне и от души хохотал.
Зашли в гараж, перекурили. Затем Геннадий переоделся в рабочую спецовку, вскипятил чайник, опять перекурили.
– Василич, время идет, – напомнил я, – хотелось бы сегодня выехать.
– Я в курсе, мать писала. Но сегодня не получится. Смотри: сейчас приторочим навесные агрегаты, потом запустим движок, и надо, чтоб он часика три-четыре помолотил на холостых. Для промывки системы охлаждения. Потом регулировки на горячем. В общем, сегодня вряд ли. Кстати, ты запуститься сегодня хочешь, чтоб завтра уже наверняка выехать?
– Само собой.
– Тогда вот что. Дуй, давай, за пивом, а то ни дела, ни работы. Плющит меня что-то. Никак не настроюсь.
– А с пивом, можно подумать, настроишься?
– Проверено многолетним опытом. И потом, пиво с утра не только вредно, но и полезно, сам знаешь. Давай, сгоняй. А я пока попробую начать робить с Божьей помощью.
Делать нечего. Я быстро смотался на автостанцию. Там в буфете всегда продавали свежее пиво. Принес. Василич прервал начатую было работу, ловким, отточенным движением открыл бутылку и выпил пиво залпом. Сел, закурил.
– Хорошо. Как ангелочек босичком по пищевому тракту, – изрек он.
В калитку постучали. Я открыл. В гараж ввалился невысокий, но очень толстый мужик со свиным лицом. Посмотрел на меня маленькими острыми глазками на заплывшем жиром лице, и каким-то визгливым, совершенно не вяжущимся с его габаритами голосом, пропищал:
– Геннадий Васильевич, выручи по-соседски. Шумок какой-то в двигателе у меня появился, а что шумит – не пойму. Глянь, пожалуйста, ты же спец.
Мы с Василичем вышел из гаража. У ворот стояла зеленая «шестерка» «Жигулей».
– Дерни компот, – велел Василич борову. Тот сел в машину, потянул за ручку открывания капота. Василич поднял капот, заглянул под него, сделал круглые глаза и выпалил с искренним удивлением:
– Ни фига себе!
– Что, что там, Василич? – заволновался хозяин машины.
– Мото-ор! – сказал Василич, показывая пальцем на двигатель.
– Ну, мотор. Что дальше-то? – не понял юмора боров. А я уже начинал давиться смешком, видя, как прикалывается над этим чудиком Геннадий.
– Жижи-то мало совсем, – с упреком сказал Василич.
– Какой, Ген, жижи? – опять не понял боров.
– Тормозной, какой же еще. Следить надо за автомобилем, молодой человек. А то сел, на смычок, бублик в руки и поехал. А за уровнями технических жидкостей кто смотреть будет? Ладно, запускай, – скомандовал Василич.
Боров завел двигатель. Даже мой дилетантский слух отчетливо уловил посторонний шумок в моторе.
– Ну, что скажешь? – спросил боров. Василич напустил на себя важности и сказал веско:
– Одна греметь не будет, а две опять не так гремят! Коротко о главном: у тебя оборвало успокоитель цепи. Надо менять.
– Василич, а так можно ездить?
– Ездить, конечно, всегда можно, пока едет. Но если цепочка на зубчатке перескочит, клапана загнешь на раз-два. Тогда всю голову у движка перебирать придется. Скупой платит дважды. Решай сам.
– Слушай. А сегодня сможем починить?
– Сегодня нет. Видишь, у меня клиент стоит. Давай, езжай к себе, начинай снимать радиатор, крышку на блоке, а я, как освобожусь, подойду и успокоитель тебе поменяю. Купи только новый-то.