«На В[востоке] главным объектом захватов были земли полабских славян. Были подчинены племенные союзы бодричей, лютичей и сербо-лужичан. Однако в результате восстаний 983 и 1002 лютичи и бодричи освободились от власти захватчиков…
…В 12 в. вновь большое значение приобретает колонизация земель на востоке. Под видом “крестовых походов” против язычников нем. князья захватывали земли славян… Эти земли заселялись нем. колонистами, а местное население истреблялось или онемечивалось» [108] (Т. 2, с. 527).
«Упадку славянских прибалтийских городов в то же время способствовало проникновение германцев и колонизация ими этого района, чему в немалой степени содействовали могущественные феодальные рыцарские ордена, а также Ганза» [45] (с. 40).
Объявившиеся же здесь арии, то есть немцы, представляли собой симбиоз переселившихся сюда из степных кочевий Израилевых колен Дана и крещеных в латинство колен Гада. Даны выживают ютов, колено Левии, из Ютландии, а гады, преобразившиеся после крещения в готов, – варягов с Готланда и нашего торгового пути через Швецию. Действенную помощь этому онемечиванию славян оказывает католическая церковь. Ту же экспансию несут и даны, так же в числе первых подвергшиеся латинизации.
Однако ж тут закрадывается и вполне обоснованное впоследствии случившемуся предположение:
Даны являются народом, положившим основу латиноязычной культуры Европы. Ведь именно их возвращение из дальних странствий совпадает с появлением латинов на Апеннинах. И, самое здесь важное, с распространяемой ими огнем и мечом столь странной религией полностью совпадает как их вынесенный с горы Ермона и Галаада монголоидный язык (туземным населением Галаада, левобережья реки Иордан, где некогда базировалось это Колено, являлись монголоидные аморреи), так и их примитивистская человеконенавистническая драконовская культура – поклонение Ваал-Перуну. Причем происходить все эти истории, связанные с Древним Римом, должны были не на самом Апеннинском полуострове, а в Северо-Восточной Африке – в государстве, и по сей день расположенном в среднем и верхнем течении Нила. Его название полностью совпадает с выгребаемой нами из тьмы веков историей: Судан (су [ст.сл. – государство] Дан).
Так что в этой области есть еще над чем поразмыслить. Но самым главным здесь является то, что именно это Израилево колено и стоит в авангарде столь упорно и по сию пору продвигающейся по континенту евреев, Европе, той самой ереси жидовствующих, которая постоянно пытается уничтожить наш народ. Причем как извне, с помощью иноземных нашествий, так и изнутри, извратив и переиначив основы нашего святоотеческого вероисповедания. Латинство, первоначально забравшись на Готланд и в Ютландию, затем продолжало свое наступление в сторону Скандинавии, Галлии, Британских островов, Фризландии и Восточной Европы. И экспансия эта не носила узко экономического характера, но имела своей конечной целью окатоличивание проживающих на всем протяжении этого торгового пути венедов, ютов, галлов и фризов, а уж только затем включения их городов в состав немецкой торговой компании – Ганзы.
Однако ж германская экспансия постоянно встречала от славян Запада серьезное противодействие, все еще не до конца забытое и теперь.
И на сегодняшний день выглядящее слишком ослабленным звучание отголосков той серьезной борьбы очень просто объясняется тем, что в конечном итоге победителями той неведомой нам войны оказались все же немцы. Вот потому о противодействии им славян германцы теперь в своих «историях» упоминают как о противодействии их торгово-промышленной Ганзе неких морских разбойников, которых они назвали витальерами:
«Одной из самых могущественных среди… пиратских сообществ была организация витальеров, которые присвоили своему разбойничьему братству громкое название “друзья бога и враги мира”. Зачатки организации витальеров скрыты во мраке веков…» [45] (с. 42).
Скорее уж не векá мраку этого напустили, но немецкие историки, изобретшие на этот счет свою историю.
Однако ж все равно осталось известным, что составляющими эти вооруженные формирования народами, базирующимися на Готланде, являлись славяне из:
«…ганзейских, главным образом вендских, городов [вендские города (от слова “венды” – немецкого названия западных славян) – города западных славян], из всех частей Германии, голландцев, фризов [фризы – жители Фризии (Фрисландии)], датчан, шведов, лифляндцев [племенами ливов, издавна связанных со славянами], кашубов [кашубы – западнославянская народность, обитающая в Поморье], поморян, французов и, вероятно, также поляков» [45] (с. 43).
Ну, казалось бы, – вся Европа собралась на Готланде, чтобы безнаказанно грабить эдакую безответную беззащитную бедолажечку – немецкую Ганзу.
Однако ж собрались на этом острове, во-первых, исключительно славяне, а во-вторых, не для грабежей купцов богатых провинций Германии, но для организации отпора ни на миг не прекращающейся католической агрессии Рима.
Ведь здесь перечислены: 1/ славянские города Ганзы; 2/ славянские города и действительно находящиеся по всему протяжению речных путей Германии; 3/ жители Голландии – страны Лииных галлов – фризы; 4/ Фрисландии – только что нами рассмотренной местности с ганзейским городом Фридланд; 5/ упоминание датчан и шведов является ошибкой – ведь именно эти народы были некогда ошибочно поименованы варягами, что подтверждается отсутствием в этом списке «разбойников» столь всем привычного имени норманнов; 6/ племена «ливов, издавна связанных со славянами» следует смело отнести к принявшей от нас Православие прибалтийской народности; 7/ кашубы названы славянами, обитающими в Поморье; 8/ поморы – крещенные местными славянами в Православие туземные инородцы; французы – славяноязычные православные жители окрестностей Реймса – ведь именно там некогда хранилось Евангелие, исполненное нашими древними рунами, которое по-славянски прочел находящийся там проездом царь Петр; 9/ поляки – они именуют себя сарацинами, к тому же являются католиками, а потому эта догадка обозначена лишь тем, что автором книги является поляк, и ему очень хотелось бы видеть в этом на первый взгляд совершенно непонятном сообществе и своих земляков.
Так что, очень похоже, именно последней попыткой западных славян уйти от насильственного окатоличивания и была эта столь странная на долгие годы затянувшаяся морская война с Ганзой. Руководил же ей венед из славянского города Росток.
Подтверждается же догадка о том, что эта война носила чисто религиозный характер, еще и тем, что именно крестоносцы вытеснили вышеописанное морское славянское сообщество с Готланда:
«…королева Маргарита обратилась с просьбой о помощи к гроссмейстеру ордена крестоносцев – Конраду фон Юнгингену» [45] (с. 47).
Так что и здесь не обошлось без вмешательства католических орденов, что подтверждает и духовную подоплеку всей этой агрессии. Вот, в подтверждение, к чему она привела:
«В 1751 г. в Люнебурге в последний раз было совершено богослужение на славянском языке» [232] (с. 193).
То есть полностью Православие в бывших западных славянских землях было вытеснено латиноязычным католичеством лишь к середине XVIII века.
И вот чем сопровождалась эта агрессивная политика Ватикана:
«Наступление германцев на славян сопровождалось неслыханными жестокостями. Все на пути завоевателя предавалось им огню и мечу. Ferro et igni vastavit (Опустошил огнем и мечом) – обычная фраза в источниках, характеризующая наступление германцев… Огромные густонаселенные пространства обращались германцами в пустыню. Так, например, один из источников (Гельмольд) сообщает под 1164 г.: “Итак, вся земля бодричей и соседние области… целиком были превращены в пустыню… Если от славян и остались какие-либо остатки, то они были так изнурены голодом, что вынуждены были толпами бежать к поморянам или датчанам”» [232] (с. 190).
Из Поморья же, что прекрасно известно, многие, в целях безопасности, впоследствии переселились на Русь: победить объединенного католичеством многочисленного врага разрозненным славянским городам, пусть где-то и многолюдным и вполне способным за себя постоять, возможности не предоставлялось. Не все западные славяне тех времен, к сожалению, были объединены Православием. Католическая же германская агрессия была поддержана несметными полчищами до зубов вооруженных солдат католических орденов:
«На помощь немецкому мечу явился римский крест, и в середине XII в. папой римским был организован крестовый поход против славян, в котором приняла участие 100-тысячная армия» [232] (с. 189).
Так что силы были слишком не равны. Потому обасурманивание северогерманских славян все же состоялось: огнем и мечом объединенными усилиями Запада было положено начало онемечивания, продолжавшегося затем достаточно длительный период и полностью завершившегося уже совсем недавно – в XX веке.
«На западе, в районах Эльбы и Сады, населенных племенами сербов, поблизости к исконной границе германцев, процесс денационализации или германизации славянского населения шел быстрее, на востоке – медленнее…» [232] (с. 192).
Вот почему нынешнее воссоединение Германии протекает столь непредсказуемо болезненно. Восточные немцы, своей кровью принадлежа к славянам и пожив под их пусть и чисто номинальной властью, но все же не так и мало – с полвека, тем и впитав, пусть и частично, их менталитет, ну никак не могут найти ничего общего с немцами западными. То есть пусть и с такими же как и сами полуславянами, но чье онемечивание завершилось много ранее. И, возможно, завершилось навсегда: они теперь всецело принадлежат к расе этих западных басурман, некогда имеющей много отличные от наших привычки и обычаи (пошив, например, плащиков из кожи голов своих врагов).
Однако же и не только восточные немцы столь оказались далеки своим менталитетом от отрезанных Берлинской стеной их завоевателей. Ведь еще до прихода Гитлера к власти, что выясняется, на востоке Германии проживало 150 тысяч сербов-лужичан – славянского народа:
«…имевшего еще до 1933 г. и свои школы на родном языке, свои газеты и журналы, свою литературу и целый ряд своих культурно-просветительских учреждений…» (там же).
Так что короткий момент уже этого славянского народа германизации, лишь в 12 лет не оставившей от его культуры и следа, – страшное подтверждение всех тех ужасов, которыми сопровождали немцы свою звериную националистическую политику на протяжении того времени, когда явились на территорию Европы из своих азиатских и африканских странствий.
Но германцы варвары сухопутные. А потому с их завоеваниями и перестал существовать древний наш путь «из варяг в греки». И победившие при помощи военной поддержки католических орденов варвары, уничтожив наш древний товарообмен, своего собственного на его месте создать не сумели, используя теперь лишь частично обрубленные границами некогда весьма оживленные его части.
Мало того, наше умение при товарообмене обходиться без закованных в трюмах рабов, выполняющих функции гребцов, так ими и осталось не распознано. Ведь мы использовали естественные условия природы: в определенное время года преобладающие ветра, течение рек и морские течения.
А для определения способа транспортировки наших судов через так называемые волоки рассмотрим действия русской дружины при взятии Константинополя:
«…Олег велел вытащить корабли на сушу, поставить их на колеса, поднять паруса и при попутном ветре по полю подошел к городу» [1] (с. 64).
И если этих кораблей было 10 тысяч, как в предыдущую попытку взятия Константинополя, то откуда взять столько колес?
А это и значит, что наши суда имели приспособления, которые позволяли морское судно легко передвигать и по суше. И даже без помощи впряженных лошадей – с помощью паруса при попутном ветре (Однако же, на волоках, думается, проблем с лошадьми не было – ведь эти дороги нами были накатаны еще с незапамятных времен).
Вот один из вариантов подобного рода транспортировки на достаточно немалое расстояние – из Переяславля Рязанского до акватории реки Дон.
«С нами везли три струга и насад на колесах. В четверг подошли к реке Дону и спустили суда на реку и, водрузившись на них, поехали» [] (с. 288).
Но где можно увидеть это удивительнейшее приспособление древности, существо основы которого так до сих пор никому и не удалось разгадать?
Это приспособление мы постоянно видим на старинных гравюрах, где борта судна всегда обвешаны какими-то щитами. Но это, судя по всему, не совсем обыкновенные щиты, но щиты-колеса, которые, в случае необходимости передвижения по земле, легко переставлялись на имеющиеся в корпусе наших кораблей приспособления. То есть готовые для передвижения по земле оси, на которые, в случае нужды, и устанавливались эти украшавшие борта щиты.
Эти же развешанные по бортам многочисленные колеса-щиты, судя по всему, были приспособлены не только для передвижения по земле, но и для защиты в случае нападения разбойников. Ведь так называемый «монгольский щит» имеет конфигурацию обыкновенного колеса, лишь обтянутого кожей. И эта их двойная предназначенность выглядит наиболее предпочтительно – ведь в походных условиях – лишняя иголка бывает обузой. Но имеется и третье этих удивительных «морских колес» предназначение – спасательный круг. О переправе через реки на таких щитах огромных воинских соединений, между прочим, очень часто сообщают и древние писатели. Так что ничего особенного в данном предназначении этих щитов-колес нет.
Так что русский человек уже в те отдаленные от нас эпохи имел просто гениальнейшие приспособления для передвижения по рекам, озерам и морям. Но, что самое важное, имел все эти и иные лишь ему знакомые гениальнейшие приспособления древности, лишь он один. А потому:
«…в первые века истории мы не находим на Руси ни западноевропейских денег, ни товаров, ни, наконец, упоминаний о скандинавских купцах. Нет ни единого отчета хотя бы одного скандинавского купца на Черное или Каспийское море. Торговлю с заграницей северная Русь осуществляла сама в Дании, Ганзейских городах, Готланде и т.д.» [140] (с. 68).
Но вот как в руки немцев наш участок пути попал, так сразу и оборвался этот обоюдовыгодный торговый обмен с Западом.
Для них – навсегда. Нам же пришлось вынести торговлю через северные свои порты: Онегу, Кандалакшу и Колу. И лишь теперь появилась возможность догадаться о существовании тех давних наших внутригосударственных речных дорогах. А поняв, куда эти дороги некогда могли вести, мы и сумели определить механику тех древних путей сообщений между славянами.
Но и окатоличенные славяне Балтийского Поморья, объединенные Ганзой, весь период средневековья все еще продолжали иметь административное деление чисто по национальному принципу:
«Во второй половине XV века сформировались четыре части Ганзы, так называемые четверти, а именно: венедская во главе с Любеком, в состав которой входили приморские города от Бремена до Грифии [Грифия – древний город на реке Реге, на территории нынешнего Шецинского воеводства в Польше]…» [45] (с. 42).
Между тем именно эти земли обозначены на карте, «Территориальное расширение Пруссии в 1600–1866г.», как:
«Территории… германских государств, вошедших в состав Северо-германского союза в 1867 г.» [108] (Т. 6, вклейка к с. 496).
А до этого срока именно к землям Ольденбурга принадлежал вышеупомянутый славяно-венедский город Бремен. И именно к Макленбургу относился некогда возглавлявший торговые города венедов – Любек. И вот что это были за «германские» государства: