– Кохранцы не отличаются изобретательностью. Они решили завалить нас землей. Просто, эффективно и никаких следов, – с досадой прокомментировал Сардонис.
Уровень земли в яме стремительно поднимался. Сардонис, Ромка, Велька и Тень пытались ногами и руками утрамбовывать мягкий грунт, но с каждой минутой его становилось все больше и больше. Краблик отчаянно работал не только лапами, но и ушами. Но все их усилия были напрасны. И вскоре путники стали похожи на только что посаженные деревья – их ноги по колено прочно увязли в земле.
– Да что же это делается? – тяжело дыша, вскрикнула Велька. – Я не могу шевельнуть ногами. Эй, вы там! – злобно крикнула девочка, закинув голову. – Мерзавцы и трусы! Испугались посмотреть в лицо, прежде чем расправиться с нами. Вы – подлые и гнусные негодяи!
– Бардын вакхам дарны! – донеслось в ответ на Велькины оскорбления.
– Варагон самрый падыз, – вдруг яростно крикнул в ответ Ромка.
Как только растаял последний звук его голоса, наступила тишина. Земляной поток остановился, а «головастик» озадаченно уставился на Ромку.
– Что случилось? – забросала Велька брата вопросами. – Что ты ему сказал? Что это еще за «варагон» такой?
Ромка, у которого эти слова вырвались как-то сами собой, растерянно замер. Как объяснить друзьям, что он просто обругал мерзкого кохранца? А вот почему знакомые слова вылились в эту неведомую тарабарщину, он и сам понятия не имел.
– Откуда ты знаешь ахрон? – взволнованно спросил Сардонис, чуть прищурив свои темные, выразительные глаза. В его голосе сквозило отнюдь не восхищение Ромкиными талантами, а подозрительность и недоверие.
– Я не знаю никакого ахрона, – чистосердечно признался Ромка. – А что это такое?
– Это древне-кохранский язык, – ответил ему Тень и тут же прикрыл рот ладошкой.
– Честное слово! Не знаю я никакого ахрона! Оно как-то само собой вышло! – отчаянно прошептал Ромка, испуганный стальным блеском, внезапно появившимся в глазах Сардониса.
Получилось немного жалобно, но достаточно убедительно.
– Само собой… – задумчиво повторил Сардонис, все еще не сводя с мальчика тяжелого взгляда.
Ромка не знал, что еще сказать в свое оправдание. Мальчик не понимал, почему несколько сказанных им незнакомых слов вызвали у Сардониса такое недовольство. И он искренне обрадовался, когда этот неприятный разговор был внезапно прерван сброшенной на дно ямы веревкой, на конце которой была затянута тугая петля. Вслед за веревкой вниз полетел железный ковш, чуть не угодивший в голову Краблика.
– Откапывайтесь и хватайтесь за веревку, – скомандовал голос сверху.
Пленники не заставили себя просить дважды. Не прошло и пяти минут, как все они, друг за другом, с помощью веревки и сильных рук кохранцев буквально взлетели на поверхность.
Путники очутились в окружении десятка мужчин. Все они были невысокие, плечистые, с серыми от земляной пыли лицами и сильными натруженными руками. Оказалось, что своими огромными головами кохранцы обязаны не особенностям телосложения, а объемным шапкам из длинной шерсти, нахлобученным до самых глаз, смотревших на друзей недоверчиво и угрюмо. Сардонис тоже не спешил вступать в переговоры, сосредоточив свое внимание на сухоньком старике, скромно стоявшем в центре живописной группы своих соплеменников.
Именно к нему направился кохранец, руководивший подъемом друзей из ямы. Он почтительно поклонился старику и, указав на Ромку, тихо заговорил. Старик слушал молча, не сводя с Ромки пристального, изучающего взгляда и вдруг поманил мальчика пальцем.
Ромка растерянно посмотрел на друзей и, уловив чуть заметный кивок головы Сардониса, на негнущихся ногах медленно побрел к кохранцу. Несмотря на кажущуюся тщедушность старик не производил впечатление немощного. Напротив, от его сухонькой фигуры исходило ощущение какой-то древней, первобытной силы. А обветренное вольными ветрами и изрезанное морщинами смуглое лицо, на котором ярко выделялись светло-голубые глаза, внушало трепет и уважение. Когда пожилой кохранец взглянул на Ромку, то мальчику показалось, что по его лицу побежали тысячи мелких песчинок, таким внимательным и острым был взор старика.
– Ты не нашего племени, – скрипучим голосом вынес кохранец свой вердикт.
– Но клянусь Сердцем земли, отец, он говорил на ахроне, – ударив себя рукой в грудь, горячо воскликнул делавший ранее доклад молодой кохранец. – Он ответил мне на нашем священном языке.
Старик даже не посмотрел в его сторону и только сделал легкий жест рукой, заставивший того мгновенно оборвать свою пламенную речь.
– Откуда ты знаешь ахрон, мальчик? – спросил старик.
– Я его не знаю, – стараясь не отводить взгляда от предводителя кохранцев, произнес Ромка.
– Странно, ты говоришь правду, – после минутной паузы произнес кохранец. – Ты не знаешь ахрон, но можешь на нем говорить. Это загадка. И я пока не знаю на нее ответа. Может быть, в тебя вселился дух моего славного предка, Великого Ароха?
Ромка облегченно перевел дух. Пока он представляет собой загадку, остается надежда, что его вместе с друзьями не закопают заживо в землю, как это, похоже, принято у этих воинственных людей.
– Ахрон – очень древний, исчезнувший язык. В нашем мире остался только один род, хранящий знание о нем. И это – наш род, – с гордостью сказал кохранец. – Мы передаем его из поколения в поколение. Раньше многие говорили на Ахроне. Он связывал нас, объединял и вел навстречу к великой цели. А теперь… – старик неожиданно смачно плюнул на землю и пробормотал какое-то невнятное ругательство. – Они строят новый мир, – презрительно процедил он. – Но пока живет на свете Коха-старший, его род будет бороться с недостойными и истреблять их с лица земли! Мы выполним предназначенную нам миссию!
И в ответ на это воззвание, кохранцы встали на одно колено и коснулись ладонями земли.
– Клянемся Сердцем земли! – слаженно, в один голос прокричали они.
От мощных голосов кохранцев у Ромки немного заложило уши, поэтому он не сразу расслышал очередной вопрос Коха-старшего.
– Зачем ты взял с собой дезертира – лаунита и этих убогих существ? Человеку, знающему ахрон, негоже общаться с недостойными, – небрежно кивнув в сторону Ромкиных друзей, сказал старик. – Это бросает тень на все наше племя. Избавься от этих паршивых вырожденцев.
Услышав эти слова, Ромка вспыхнул. Ему захотелось ударить этого злобного старикашку и заставить его взять свои оскорбительные слова обратно. Но, вспомнив, что перевес сил не на их стороне, мальчик сдержался и только сильнее сжал пальцы в кулаки.
– Не смей так говорить о них! Это мои друзья, – осипшим от негодования голосом ответил Ромка.
– Они твои друзья? Тебе они нравятся? – тоненько захихикал старик, обнажив желтые, обломанные пеньки зубов. Он точно читал Ромкины мысли, и отчаянная решимость мальчика его только забавляла. – У кохранцев не бывает друзей. Есть только соратники и родичи. Запомни, мальчик. Это знание может пригодиться тебе в будущем.
– Ладно, сегодня я вас пощажу! – резко оборвав веселье и снова став серьезным, провозгласил он. – Коха-старший не принимает скоропалительных решений. Он – мудрый и прозорливый. Сейчас я вас отпущу, но помни, мальчик, знающий ахрон, – скоро я приду за тобой. За тобой и твоими друзьями. Мы еще встретимся. И если ты действительно наследник Великого Ароха, мое племя примет тебя, если же ты самозванец, осквернивший наш язык, – тебе конец.
Произнеся эти слова, Коха-старший вскинул вверх руку и издал пронзительный гортанный крик. Повинуясь его команде, кохранцы подпрыгнули над землей, взметнув в небо фонтанчики пыли и, набрав ускорение, резко, словно штопор, ввинтились в поверхность земли, мгновенно исчезнув в ее недрах.
– Эффектный уход, – одобрительно прокомментировал Тень.
– Как это им удалось? – изумленно пробормотала Велька, оглядывая небольшие земляные холмики, следы стремительного исчезновения кохранцев. – Ушли под землю, будто стадо кротов.
– Ну, ты и сказала, – усмехнулся Ромка. – Стадо… Где ты видела стада кротов?
– Ну, я не знаю, как это у них там называется? Семьи, группы, табуны. Нет, табуны, это у лошадей.
– У кохранцев это называется племя, – вмешался в разговор ребят Сардонис. – Они ушли подземной дорогой, для кохранцев это обычное дело. И хочу сказать, что нам удивительно повезло. Выйти живыми из лап Коха-старшего… Немногие могут похвастаться такой удачей.
– А все благодаря Ромке, – вставил Краблик. – Как он за нас вступился, когда этот противный старикашка обозвал нас существами.
– Да, если бы не Ромка, мы бы все погибли во цвете лет, – торжественно-печально провозгласил Тень. – И никто не сложил бы в нашу честь куплет.
Сардонис удивленно посмотрел на Теня, но ничего не сказал. Однако, было ясно, что склонность Тени выражаться стихами его несколько озадачивала.
– Не хочу вас огорчать, – строго сказал он, вышагивая чуть впереди своего маленького отряда, – но в Жирандо канюки давно отучились членораздельно говорить. Здесь они – домашние животные. Их основная задача – развлекать людей.
– Что? – в ужасе схватился за сердце Краблик. Если бы бедный канюк не был весь покрыт шерстью, друзья бы непременно заметили, как от такой чудовищной несправедливости бледнеет не только его мордочка, но и огромные полосатые уши. – Я – животное!?
– Нет, ты не животное, – неожиданно ласково произнес Тень. – Ты – просто мохнатый, болтливый зверек, – простодушно добавил он, не замечая перекошенной мордочки канюка.
– А Теням запрещено появляться на улице в светлое время суток, дабы не оскорблять и не смущать видом своей сумрачной натуры уважаемых жителей Королевства Объединенных Стихий, – прибавил Сардонис, не без удовольствия отметив вытянувшуюся меланхоличную физиономию Тени.
– А, может быть, никто не догадается, что я – Тень? – робко предположил напуганный поэт. – Облик-то у меня человеческий.
– Ну и что? В Жирандо Тени даже в человеческом обличии видны издалека. Они здесь теряют цвет. А ты даже не почувствовал, как утратил краски жизни, – невозмутимо произнес Сардонис, и ребята только сейчас заметили, что Тень и, вправду, выглядит не так, как обычно. Его голубые глаза стали серыми, а легкий румянец на щеках сменила таинственная бледность.
– Ух, ты! Тень, да ты стал какой-то черно-белый! – удивленно воскликнул Ромка, дотрагиваясь до своего друга.
– Точнее, полинявший, – придирчиво осматривая Тень, подметил Краблик.
– Что же это за мир такой?! – плаксиво воскликнул чувствительный Тень. – Я выцвел. Да еще меня здесь обзывают убогим существом и дезертиром.
– Мы тут ненадолго, – постарался утешить приунывших друзей Ромка. – Переезжать сюда на постоянное местожительство мы не собираемся. И, между прочим, ты, Тень, наступил мне на пятки, а значит, по закону обязан всегда быть рядом со своим господином, то есть со мной. Так что будешь меня сопровождать и днем и ночью на совершенно легальных основаниях.
– А дезертиром Коха назвал не тебя, а лаунита, – неуклюже порадовал друга Краблик.
– Может, он меня перепутал с лаунитом? – ободренный внезапной мыслью, отозвался Тень. – Лаунит-дезертир звучит гораздо благороднее, я бы даже сказал, утонченнее, чем убогое существо. Пусть из нас двоих существом будет Краблик.
– Почему это Краблик? – возмутился канюк. – Между прочим, я тоже не похож на домашнее животное. – Да и какой из тебя лаунит? Ты их хоть раз живьем-то видел? – презрительно фыркнул Краблик.
– Можно подумать, ты видел? – уперев руки в бока, возразил Тень, не в силах так быстро отказаться от благозвучного прозвища.
– Чтобы положить конец этой бесполезной перепалке, сообщаю вам, что место дезертира-лаунита уже занято, – прервал друзей Сардонис.
– Кем это!? – с претензией в голосе, хором воскликнули Краблик и Тень.
– Мной, – внезапно останавливаясь, лаконично ответил Сардонис. – Жирандо – мой родной мир, и прежде чем приступить к службе на Перекрестке, я числился Старшим военоначальником в Высшем аристократичном роду Водяных Брызг.
И, словно не замечая воцарившегося безмолвия, которым его спутники встретили такую потрясающую новость, Сардонис повернулся на пятках и легким, упругим шагом двинулся вперед.
ГЛАВА 8. Мирный город Рилль
Отрезок пути, отделявший путешественников от города Рилля, был проделан в полном молчании. Все чувствовали некоторую неловкость, хотя по сути ничего особенного в том, что Глава Ведомства по регистрации и выдаче пропусков рожден лаунитом, не было. Ведь никто не выбирает, в каком уголке Вселенной ему суждено появиться на свет. Это уж потом Судьба ведет человека по дороге жизни, уводя его то в одну, то в другую сторону, а порой забрасывая и в иные миры.
Причиной тягостного молчания был сам Сардонис. После сделанного признания его и без того бесстрастное лицо, стало совершенно непроницаемым, точно он повесил на него табличку «Вход воспрещен». И ребята чувствовали, что за этой суровой, надменной вывеской скрывается нечто большее, чем привычные замкнутость и нелюдимость, свойственные характеру Сардониса.
То и дело спотыкаясь об острый гравий и стараясь не отставать от споро шагавших Краблика и Тени, Велька украдкой поглядывала на красивые, правильные черты лица Сардониса, неожиданно обретшего, в ее глазах, ореол героя-изгнанника. Какой же тяжкий проступок наложил на него клеймо дезертира? Очевидно, в жизни этого сурового человека была некая тайна, воспоминанием о которой он очень тяготился. Память услужливо подсказала Вельке, с какой болью и горечью рассказывал Сардонис о бесконечных войнах, терзавших Жирандо, и о хрупком мире, совсем недавно воцарившемся на его родной земле.
Вдруг Сардонис, не подозревавший о том, какой сильный прилив сочувствия вызвала его персона, как ни в чем не бывало произнес: